Горизонты нашей мечты - Евгений Лотош

Она замолчала.

— Ничего не бойся, — повторила она. — Сейчас не твоя война. Май примет на себя основной удар. Тебе всего лишь нужно показаться на глаза Даорану, смирно постоять какое-то время и тихо вернуться назад, в Академию. Ничего не говори, если не спрашивают. На вопросы отвечай четко, коротко — и ни в коем случае не вздумай лгать. Даже для того, чтобы защитить себя или нас. Твою ложь обязательно распознают, и ты сделаешь всем только хуже.

Мира почувствовала, что все тело начала бить крупная дрожь. Но она и в самом деле не боялась — со вчерашнего дня, когда ей сообщили, что завтра она предстанет перед Даораном, она не чувствовала ничего, кроме тяжелой апатии. Она почти ничего не ела ни вечером, ни утром, не могла ни читать, ни разговаривать. Она тенью бродила по коридорам и аллеям Академии, изредка ловя на себе то неприязненные, то опасливые, то сочувственные взгляды, и время для нее, казалось остановилось. Хана и Бохака, верные подруги, пытались ее то расшевелить, то успокоить, но безуспешно. Только несколько минут назад, когда кубирин дрогнул на шее и далекий голос госпожи Сиори позвал ее к воротам, она чуть ожила. Она по-прежнему не боялась, но в душе укрепилась пустая серая тоска.

Сидящая рядом ректор покрепче прижала ее к себе.

— Ничего не бойся, — шепнула она. — Ведь мы с тобой.

— Значит, так, девочки, — Май выглянул в окно кареты, словно опасаясь, что один из всадников-конвоиров захочет их подслушать. — На ближайшее будущее у нас есть три плана. Номер раз — все заканчивается хорошо. Меня оставляют в Академии на поруки или прикомандировывают куда еще для изучения и тренировки. Тебя, хозяюшка, показательно порют так, что ты неделю сидеть не можешь, и возвращают в Академию. Все счастливы и довольны, а как жить дальше, разберемся по ходу дела. Вариант номер два — плохой. Мне рубят башку прямо на месте или закатывают в тюрягу, где я скоропостижно помираю от огорчения. Мира, ау! Ты слушаешь?

Он дотянулся до девочки и постучал ее пальцем по лбу. Мира непонимающе посмотрела на него. Как он может так спокойно говорить о своей судьбе? Он что, с ума сошел?

— Так вот, хозяюшка, ты и в этом случае пальцем о палец не ударяешь. Покорно принимаешь наказание, какое тебе определят. Самый скверный вариант, как я уже сказал — пара-тройка периодов в Мировой Сфере. Сира, слушай, мне идея в голову пришла — нельзя сделать так, чтобы она только по твоему разрешению могла рот открыть? А то еще начнет протестовать не вовремя…

— Нельзя, — отрубила Сиори. — И вообще, я бы на твоем месте помнила, что и у других голова на плечах есть. Не ты один здесь умный.

— А я что? — Май пожал плечами. — Я ничего, я на всякий случай ветвления просчитываю. И, наконец, вариант номер три. Все предварительные планы идут лесом, как обычно и случается в жизни, для одной из вас возникнет реальная опасность, и мне приходится импровизировать. Хозяюшка, — он взял безвольную руку Миры и потеребил ее за указательный палец с железным кольцом. — Если я вслух скажу "план номер три", авторизуй меня. Немедленно. После чего вы обе падаете на пол, закрываете головы руками и не шевелитесь, пока свистопляска не закончится. Дальше действуем по обстановке. Ну-ка, повтори все с самого начала.

Мира снова сжалась в комок и привалилась к боку Сиори. Та похлопала ее по плечу.

— Повтори, малышка, — попросила она. — Очень важно, чтобы ты вела себя правильно. Мы должны знать, что ты все поняла. Давай. План номер один…

— План номер один — все хорошо, — прошептала Мира. — Ничего не делаем, возвращаемся в Академию. План номер два — все плохо. Мая убивают, меня отправляют в Мировую Сферу. План номер три — я авторизую Мая и жду, чем все закончится.

— Замечательно, — расцвел ее непутевый фертрат. — Постарайся не забыть за те две минуты, что нам осталось трястись в этом корыте. И вообще, соберись и перестань кукситься. И не такие передряги в жизни случаются, и ничего, выкарабкиваются из них люди и живут дальше. Потом, в старости, еще внукам рассказывать станешь, какие приключения в детстве пережила.

— Май! — неожиданно даже для самой себя Мира крепко ухватилась за его руку. — Прости меня! Пожалуйста!

— За что? — удивился тот. — За то, что десертом редко делилась? Ладно уж, прощаю. А что ты вдруг вспомнила?

— Май, я не хочу, чтобы тебя убили! — из глубины души к глазам подступили слезы, грозя вот-вот выплеснуться наружу. — Я… я во всем виновата! Я притащила тебя сюда! Из-за меня ты оказался в опасности! Прости меня, пожалуйста! И не умирай! Я… я тебя люблю…

Слезы наконец пробили дорожки по ее щекам. Май в явном замешательстве посмотрел сначала на нее, потом на ректора.

— Ну вот, разревелась. Все девчонки — нюни, — проворчал он. — Хозяюшка, перестань чушь нести. Обещаю, чем бы ни закончилась сегодняшняя история, мы обязательно увидимся.

— Да, — согласилась Мира, хлюпнув носом, — обязательно. Если тебя убьют, я тоже умру. И тогда мы встретимся среди звезд…

— Тьфу на тебя, оглашенная! — рассердился Май. — Тоже мне, нашлась посмертная суженая! Никто не умрет. Все совсем не так, как тебе кажется…

Карету встряхнуло в последний раз, и она остановилась. Дверца кареты распахнулась, и в нее заглянула усатая физиономия в блестящем стальном шлеме.

— Приехали, — сумрачно пробасил стражник. — Вылезайте.

Сиори достала из кармана носовой платок и вытерла Мире лицо.

— Не плачь, малышка, — успокаивающе сказала она. — Знаешь, все всегда заканчивается хорошо. Главное — верить в себя. А сейчас покажи всем, что ты на самом деле храбрая и мужественная девочка.

Мира кивнула, еще раз шмыгнула носом. Она не подведет. Ошибку допустила она, и ей расхлебывать. Она не может подвести других, когда на нее надеются.

Она первой вылезла из кареты — и величественный дворец собраний Даорана навис над ней всей своей громадой.

— Я полагаю, что у пресветлых рыцарей и достопочтенных отцов Церкви имелось достаточно времени, чтобы в кулуарах обсудить сложившуюся ситуацию с глазу на глаз, — брюзгливым тоном произнес канцлер. По праву председательствующего вайс-граф Басарий Оосай взял в руки металлический молоточек и стукнул по инкрустированному золотом гонгу. Над залом Даорана поплыл серебристый певучий звук, извещая начало заседания. — Начнем публичное слушание. Кто хочет высказаться?

— Прошу слова, — поднял руку Бомбай Светлый. Архибишоп Церкви, как всегда, выглядел сонным и уставшим, но Ясасий знал, что отец Бомбай отличался недюжинным умом и ясной памятью, не упускавшей ни одной детали. Его сонливость — маска.