Судьба императора Николая II после отречения. Историко-критические очерки - Сергей Петрович Мельгунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Интерес Мельгунова к проблеме взаимоотношений немецких властей и большевиков не ограничивался выяснением вопроса о финансировании последних со стороны правящих кругов Германии в 1917 г. Об этом может свидетельствовать статья историка «Приоткрывающаяся завеса», помещаемая ниже, которая повествует о втором этапе «предательского сговора» немцев и большевиков, имевшем место в 1918 г. Эта статья была напечатана сначала в парижских «Последних новостях» (1925, 5 февраля), а затем в более полном виде в журнале «Голос минувшего на чужой стороне» (Париж, 1926, № 1, c.159—169). Она сразу же вызвала широкий общественный резонанс: включенная в статью «нота Гинце» была перепечатана несколькими зарубежными изданиями, правда, с оговоркой, что достоверность данного документа еще полностью не установлена. Но вот проходит всего несколько месяцев и достоверность ноты полностью доказывается. Призыв Мельгунова к германским демократам «приподнять завесу над тайной, которая все еще окутывает взаимоотношения большевиков и старой правившей Германии», оказался частично услышанным, и в мартовском номере 1926 г. гамбургского журнала «Europaishe Gesprache», посвященного проблемам иностранной политики и редактировавшегося А. Мендельсон-Бартольди, был напечатан немецкий оригинал «ноты Гинце» и подтверждающий ее ответ советского посла в Берлине А.А. Иоффе. Опубликованный Мельгуновым документ представлял собой не что иное, как дословный и точный перевод оригинала.
«Завеса приоткрылась», но только для западного читателя. Для нас она приоткрывается в полной мере лишь сегодня. Что же мы можем разглядеть сквозь образовавшийся просвет? Попытаемся дополнить некоторыми соображениями и фактами (серьезный анализ этой проблемы еще впереди) то, что прозвучало в статье Мельгунова.
Большевики, захватив власть в условиях продолжавшейся мировой войны, очень скоро убедились, что наибольшая опасность для них исходит не от внутренней контрреволюции, а от германской армии, сохранившей свою боеспособность и готовой к активным наступательным действиям. Тут им пришлось ощутить на себе весьма чувствительный удар рикошетом тех пораженческих настроений, которые они сами, не жалея сил, долгое время разжигали в стране. Первая же реальная угроза потери власти, сложившаяся с началом широкомасштабного наступления немецких войск после срыва переговоров в Брест-Литовске, привела к победе среди большевиков стремления заключить самый «похабный» мир, только бы удержать рычаги государственного управления и продолжить пролетарскую революцию. И позорный мир этот, равного которому не было с эпохи татаро-монгольского ига, был-таки заключен, в результате чего страна потеряла около 1 млн км2 территории, где проживало более 50 млн человек, располагалось 54 % всех предприятий, 33 % железных дорог, добывалось 90 % каменного угля, 73 % железной руды и т.д.
Но и это было еще не все. 27 августа 1918 г. в Берлине были подписаны дополнительные русско-германское финансовое соглашение и русско-германский договор. Согласно первому документу Россия обязывалась уплатить Германии контрибуцию в 6 млрд марок, в том числе 1,5 млрд золотом (245,5 т чистого золота) и кредитными билетами, 1 млрд поставками товаров. В сентябре 1918 г. в Германию были отправлены два эшелона с 93,5 т чистого золота. Оставшаяся часть в результате Ноябрьской революции в Германии не была туда поставлена. Любопытно, что почти все поступившее в Германию российское золото было передано в качестве контрибуции во Францию. Вот, оказывается, кто выиграл от альянса большевиков с немцами!
Что касается так называемого русско-германского добавочного договора к Брестскому мирному договору, то его содержание как раз и проясняет составленная в тот же день «нота Гинце», которую можно расценивать как секретное приложение к договору с более откровенным прояснением позиций сторон. Налицо признаки той самой тайной дипломатии, которую большевики публично порицали и отвергали. В ноте мы встречаемся и с разграничением сфер влияния, и с установлением границ, и с определением сырьевых поставок из одной страны в другую, и с использованием Германией военных судов Черноморского флота (по некоторым данным, немцами было разграблено имущества Черноморского флота и портов на сумму 2 млрд руб., не говоря уже о миллионах пудов хлеба, продовольствия, важнейших видов сырья, вывезенных Германией с оккупированных территорий). Главное же, что поражает в ноте и ответе на нее Совнаркома РСФСР, – это обоюдно выраженное согласие сторон прилагать взаимные усилия к борьбе внутри России с Добровольческой армией, интервентами Антанты и чехословацким мятежом.
Однако к такому четко выраженному политическому и военному союзу партнеры пришли не сразу. Развитие событий проясняют чрезвычайно интересные воспоминания генерала В.И. Гурко «Из Петрограда через Москву, Париж и Лондон в Одессу. 1917—1918 гг.» («Архив русской революции», Берлин, 1924, т. ХV), на которые ссылается Мельгунов. Гурко был наряду с В.Ф. Треповым, А.В. Кривошеиным, А.Д. Оболенским, Б.Э. Нольде одним из деятельных членов «Правого центра», вступившего весной 1918 г. в переговоры с представителями германского правительства с целью свержения большевиков. Согласно его воспоминаниям Германия «хотя и вступила в переговоры с русскими общественными кругами, но одновременно тем не менее поддерживала тесную связь с большевиками. Политика ее была двойственная». Имея возможность свергнуть пролетарскую власть, что особенно очевидно было в весенние месяцы 1918 г. (в марте этого года прибывший в Петроград во главе с германской миссией граф Кайзерлинг в одном интервью без стеснений заявил: «До поры до времени оккупация Петрограда не входит в планы немцев. Но она станет вполне возможной и даже неизбежной, если в столице возникнут беспорядки»), Германия не спешила делать этого, добившись в результате Брестского мира захвата огромных территорий и масштабных поставок из России сырья и продуктов, столь необходимых для продолжения борьбы на Западном фронте.
Окончательное определение позиций произошло летом 1918 г. Как писал Гурко, в июне «германское правительство перешло на точку зрения германских военных кругов о необходимости в германских интересах воссоздать порядок в России и покончить с большевиками. Но тут произошло перемещение ролей, тут уже германское верховное командование, наткнувшееся на крайнюю неприязнь добровольческой армии и осведомленное об усиленной тяге русского общества в Сибирь, на Урал, для образования там нового, враждебного ему фронта, решительно заявило, что ни о каком восстановлении России не может быть и речи, что, наоборот, необходимо разваливать Россию и в этих видах поддерживать большевистскую власть».
Опасения, и весьма обоснованные, у правителей Германии вызвало то, что любая другая власть в России,
