Династия. Белая Кость - Такаббир Эль Кебади

Подойдя к кроваткам, Рэн развёл руки:

— Кто тут у нас?

— Это братик, ваше величество, — подсказала кормилица. — А это сестричка.

Рэн взял спящего сына:

— Принц Дирмут Хилд! Я твой отец. — Поцеловал его в лобик и кивнул Лейзе. — Помоги.

Она уложила ему на другую руку попискивающую дочь.

— Принцесса Игдалина Хилд! Я твой отец. — Рэн поцеловал её в лобик.

Раздались тихие аплодисменты. Едва слышно прозвучали голоса:

— Поздравляем, ваше величество.

Он легонько потряс детей на руках:

— Такие крошечные. Пушинки.

Кормилица поклонилась:

— Не волнуйтесь, ваше величество. У меня очень хорошее молоко. Скоро вы своих детей не узнаете.

Рэн отдал младенцев и вернулся к постели супруги:

— Устала?

— Немножко, — ответила Янара и вялым жестом попросила его наклониться.

Он навис над женой, упираясь кулаками в подушку:

— Ни о чём не переживай. Слышишь?

— Дирмут не шевелил ножками. Игдалина шевелила, а он нет.

— Он слабенький. Мальчишки слабее девчонок. Мне так говорили.

— Он сначала громко плакал, а теперь спит и спит.

Рэн наклонился ещё ниже и вымолвил, касаясь губами уха жены (лишь бы она не видела его глаз):

— Это же хорошо. Он набирается сил.

Янара вымучила улыбку:

— Я тоже так думаю. — И опустила веки.

— Отдыхай, милая. Я буду рядом, заночую в соседних покоях. Ни о чём не переживай.

Покинув башню, Рэн направился в сторону павильона, утопающего в серых сумерках.

— Ваше величество! Как королева? Как дети? — крикнул Киаран и пошёл следом.

— Не ходите за мной!

— Ваше величество!

— Стоять! — проорал Рэн.

Взбежав по ступеням, затерялся среди леса резных колонн. Сжал кулаки, стиснул зубы и застонал.

Ночь выдалась тихой, безлунной. На крепостной стене беззвучно горели факелы. Не переговаривались гвардейцы. В конюшнях не всхрапывали кони. Фамальский замок, пережив тяжёлый день, забылся глубоким сном.

Свесив ноги с кровати, Янара села. На кушетке спала Лейза. В кресле — мать Болха. На стуле возле камина сидела кормилица, уронив голову на грудь. Из передней комнаты доносились монотонные мужские голоса — клирики читали молитвы.

Янара взяла свечу и, неровно ступая, приблизилась к колыбелям. Одна пустая…

Ужас сковал Янару. Она пыталась крикнуть: «Где мой ребёнок?» Но слова застряли в горле. И вдруг осенило: монахи читают над её сыном молитву за здравие! Над сыном, конечно! Он ведь очень слабенький.

Стараясь никого не разбудить, Янара на цыпочках пересекла опочивальню и приоткрыла дверь. Сквозь щель увидела сидящих на пятках клириков. Масляная лампа тускло освещала корзинку с младенцем.

Не желая сбивать мужей с определённого душевного настроя, Янара уже потянула дверную ручку на себя, когда её взгляд упал на книгу в руках одного из монахов. Обложка серая…

Широко распахнув дверь, Янара пошла между клириками мягкой поступью львицы, вышедшей на охоту.

— А что вы здесь делаете? — Поставила подсвечник на стол. — Что вы делаете?

— Моя королева… — начал клирик.

Янара указала на книгу:

— Это предсмертный молитвослов.

— Мы молим Бога прекратить мучения вашего сына.

Она остолбенела:

— Вы хотите, чтобы он умер?

Кровь зашипела в её жилах и обжигающим паром ударила в голову. Янара выхватила талмуд из рук клирика и заехала корешком книги ему в нос. Удар был настолько сильным, что монах упал навзничь и закрыл лицо ладонями; между пальцами побежали алые струйки.

Янара обрушила книгу на затылок другого монаха:

— Вон! — Резко обернулась и врезала бумажным кирпичом монаху в ухо. — Вон отсюда!

Клирики вскочили и бросились прочь из комнаты, а Янара продолжала награждать их ударами.

Лейза попыталась успокоить её, взяла под локоть:

— Янара, дочка…

— Не трогайте меня! — завизжала она и стала вырывать из молитвослова страницы. — Господи! Не слушай их! Дай моему сыну здоровья! Господи! Не я ли с ангельским смирением принимала невзгоды? Не я ли каждый день стояла на коленях и взывала к тебе? Не за себя прошу! За мою кровиночку! Дай ему здоровья и долгих лет жизни! — Швырнула книгу на пол и принялась топтать её ногами. — Нет смерти! Нет смерти! Нет!

Кто-то обнял её сзади за плечи.

— Янара… милая…

Её ноги подкосились. Она обмякла и едва не упала.

Рэн подхватил Янару на руки и понёс в опочивальню:

— Любовь моя… Что с тобой?..

— Они призывали смерть, — прошептала она и потеряла сознание.

Рэн уложил её на кровать. Вокруг забегали женщины, причитая и всхлипывая. Загремели котелки, зашипели угли в жаровнях, затрещала разрываемая ткань. Рэн вдавился в угол, чтобы никому не мешать, но его выставили за дверь.

Он всю ночь ходил по коридорам и палатам, взывая к богам, духам, ангелам, небесам… На рассвете поднялся на смотровую площадку и, боясь сойти с ума от ужасных мыслей, принялся считать гвардейцев на крепостной стене. Услышав тяжёлые шаги, обернулся. Слова Лейзы прогремели как гром: у Янары родильная горячка.

83

Рэн швырнул книгу Святейшему отцу под ноги. Хлопок талмуда о каменный пол прокатился по залу гулким эхом.

— Что это?

Служка подпрыгнул от неожиданности, едва не опрокинув шандал с горящими свечами. Из дверного проёма, ведущего во внутренние покои храма, выскочили защитники веры. Святейший остановил их жестом и с невозмутимым видом посмотрел поверх плеча короля:

— Лорд Айвиль! Это картины рая. Фрески со сценами ада находятся слева от вас.

— Вы очень любезны, — отозвался Киаран, рассматривая настенную роспись.

— Что это? — повторил Рэн.

Святейший поднял книгу, вытер рукавом переплёт из серой кожи:

— Предсмертный молитвослов, ваше величество.

— Эти молитвы монахи читали над моим сыном.

— Всё правильно. Эти молитвы готовят душу к переходу из земной жизни в вечную.