Древнерусская литература. Библиотека русской классики. Том 1 - Ермолай-Еразм

Я знаю, что истинный Бог наш Христос — противник гордых гонителей, как говорится в Писании: «Господь гордым противится, а смиренным дарует благодать». Станем рассуждать, кто из нас горд: я ли, требующий повиновения от рабов, данных мне от Бога, или вы, отвергающие мое владычество, установленное Богом, и от своего бремени рабского отказывающиеся, требующие, словно господа, чтобы я исполнил вашу волю, поучаете и обличаете, присваивая себе учительский сан? Как говорил божественный Григорий рассчитывающим на свою молодость и постоянно дерзающим поучать: «Ты, еще не имея бороды, учишь старца, или думаешь, что право учить не зависит от возраста ни от образа жизни. Потом вспоминаешь здесь о Данииле, — что он — юный судья, и притча на языке: всякий обидчик готов оправдаться, но не закон для церкви — исключение, так же одна ласточка не делает весны, одна проведенная черта не делает землемером, а корабль один — море», так и ты, никем не возведен в сан, присваиваешь себе сан проповеднический. Где гордость: когда господин учит раба или когда раб приказывает господину? Даже невежда может это понять. Как же ты, собака, и о том не подумал, что когда три патриарха, собравшись с множеством святителей, к нечестивому царю Феофилу длинный свиток отправили, то они все-таки не написали в нем такой хулы, как ты; а ведь царь Феофил был нечестив; а благочестивым царям тем более надо писать как можно смиреннее, если хочешь получить милость от Бога. Я же верую Христу, Богу моему, и такого греха ни одним уголком сердца своего не совершил; и если они, имея власть, все же не хулили нечестивого, то кто ты такой, чтобы, присваивая учительский сан, так неистово меня хулить? Вы хотите утвердить Божий закон насилием и своим злобесным произволом попираете апостольские заветы; ибо говорил апостол Петр: «Не как повелители пасите стадо, но будьте ему примером, пасите не с принуждением, но добровольно и не для корысти»; вы же все это презираете.

Вы обвиняете в гонениях на людей: а вы с попом и Алексеем не совершали гонений? Разве вы не приказали народу города Коломны побить каменьями нашего советника, епископа Коломенского Феодосия? Но Бог сохранил его, и тогда вы согнали его с престола. А что сказать о нашем казначее Никите Афанасьевиче? Зачем вы разграбили все его имущество, а самого его много лет держали в заточении в отдаленных землях, в голоде и нищете? Разве сможет кто полностью перечислить ваши гонения на церковных и мирских людей, так много их было! Все, кто были хоть немного покорны нам, подверглись от вас гонению. В этом ли ваша праведность, что вы, подобно бесам, сплетаете и расставляете сети? Ваши беззакония становятся еще хуже оттого, что вы ведете себя с гордостью фарисейской: как они снаружи представлялись праведными, внутри же были полны лицемерия и беззаконий; так и вы перед людьми делаете вид, что наказываете ради исправления, в действительности же даете волю неправедному гневу, и все знают, что таковы ваши гонения. На Страшном же Суде будут не только разбирать наши дела «до власти», но и в самое сердце заглянут, как говорит пророк: «Не сделанное мной и то видят очи твои, и в книге твоей все напишется», не только ты этому судья. В деяниях святых старцев[343] рассказывается об Иоанне Колове, который осудил своего брата, жившего в большом монастыре и предававшегося пьянству, блуду и прочим грехам и в них скончавшегося. Иоанн же восстонал о нем, и внезапно явилось ему видение: увидел он, что вознесен и стоит перед большим городом, и Господь наш Иисус Христос сидит на престоле, и вокруг него бесчисленные сонмы ангелов. И принесли ангелы душу того умершего к Иоанну и спросили ангелы его решения, куда он повелит ее отправить, но он промолчал. Когда же Иоанна привели к райским вратам, то по Иисусову слову запрещено было ему войти, и услышал он издали голос Иисуса: «Не это ли Антихрист, присваивающий себе мой суд?» И после этих слов он был изгнан, и ворота закрылись, и священническую мантию с него сняли, а она — покров Божий. Когда же очнулся от видения, то и мантии не нашел, чем подтверждалось его видение. После этого он пятнадцать лет скитался по пустыням, не видя не только человека, но и зверя, и наконец после этого испытания снова удостоился видения, получив прощение и мантию. Смотри же, бедняга, — он, даже не осуждая, восстонал, а как страшно пострадал, хотя и был праведником! Тем более пострадают те, которые совершают много нечестивых дел, и присваивают себе право на Божий суд, и в гордости стращают и угрожают, а не милостиво упрекают. И если он так пострадал за упрек, насколько же сильнее пострадает осуждающий!

Ты хочешь, чтобы Христос, Бог наш, был судьей между мной и тобой, — я не отказываюсь от такого суда. Ведь он, Господь Бог наш, Иисус Христос, справедливый судья, видящий внутри, и все, что кто-нибудь подумает, в мгновение ока для него открыто и известно — ничего не укроется от очей его, знающего все тайное и сокровенное, он знает, за что вы восстали на меня и за что ненавидите меня, за что сперва пострадали от меня, если потом, снисходя к вашему безумию, я назначил вам милостивое наказание. Наоборот — вы начало всем грехам, ибо вы, говоря словами пророка, считали меня за червя, а не за человека, толковали обо мне, сидя у ворот, и пели обо мне, распивая вино с друзьями своими, пусть же всем вашим льстивым советам и замыслам будет судьей справедливым Христос, Бог наш. Ты ведь хочешь поставить судьей Христа, а делам его не следуешь: ибо он говорил: «Солнце не зайдет в гневе вашем», ты же и на суд хочешь идти без прощения и отказываешься молиться за обидчиков.

Напрасных гонений и зла ты от меня не претерпел, бед и напастей мы на тебя не навлекали, а если какое-нибудь небольшое наказание и было, то лишь за твое преступление, ибо ты вступил в соглашение с нашими изменниками. Не возводили мы на тебя лжи и не приписывали тебе измен, которых ты не совершал; за твои же действительные проступки мы возлагали на тебя наказание, соответствующее вине. Если же ты не можешь пересказать всех наших притеснений из-за множества их, то может ли вся вселенная перечислить ваши измены и притеснения в государственных и частных делах, которые вы причинили мне по вашему злобесному умыслу? Мы же тебя ничего не лишали, от Божьей земли тебя не отлучали, но ты сам лишил себя всего и восстал на церковь, подобно скопцу Евтропию[344], ибо не церковь его предала, а сам он от нее отрекся, так и ты: не Божья земля тебя изгнала, а сам ты от нее отторгся и принялся губить ее. Какую же я имел к тебе злую и непримиримую ненависть? Знали мы тебя с юности твоей, при нашем дворе и в совете, и еще до нынешней твоей измены ты всячески пытался нас погубить, но мы не подвергли тебя мукам, которых заслужил своим злоумием. Это ли наше зло и неумолимая ненависть, если зная, что ты замышляешь против нас зло, мы держали тебя подле себя, в чести, какой не удостаивался и твой отец. Всем ведь известно, в какой чести и богатстве жили твои родители и какие пожалования, богатство и честь имел твой отец, князь Михайло. Все знают, каков ты по сравнению с ним, сколько было у твоего отца управителей по селам и сколько у тебя. Отец твой был боярином князя Михаила Кубенского[345], ибо он был ему дядя, ты же был наш боярин: мы удостоили тебя этой чести. Разве не достаточно было тебе чести, имения и наград? Нашими милостями ты превосходил своего отца, а в храбрости уступал ему, совершив измену. Но если ты таков, чем же ты недоволен? Это ли твое добро и любовь к нам, если ты всегда тщательно расставлял против нас сети и препятствия и, подобно Иуде, готовился нас погубить?

А что, по твоим безумным словам, твоя кровь, пролитая руками иноплеменников ради нас, вопиет на нас к Богу, то, раз она не нами пролита, это достойно смеха: кровь вопиет на того, кем она пролита, а ты выполнил свой долг перед отечеством, и мы тут ни при чем; ведь если бы ты этого не сделал, то был бы не христианин, но варвар. Насколько сильнее вопиет на вас наша кровь, пролитая из-за вас: не из ран, и не потоки крови, но немалый пот, пролитый мною во многих непосильных трудах и ненужных тягостях, происшедших по вашей вине! Также взамен крови пролито немало слез из-за вашей злобы, оскорблений и притеснений, немало вздыхал, и стенал, и испытал из-за этого поношений, ибо вы не возлюбили меня и не поскорбели вместе со мной о нашей царице и детях. И это вопиет на вас к Богу моему: не сравнимо это с вашим безумием, ибо одно дело пролить кровь за православие, а другое — желая чести и богатства. Такая жертва Богу не угодна: он скорее простит удавившемуся, чем погибшему ради славы. Мои же обиды и то, что вместо пролития крови я перенес от вас всякие оскорбления и невзгоды, все, что было посеяно вашей строптивой злобой, не перестает жить и непрестанно вопиет на вас к Богу! Совесть же свою ты вопрошал не искренне, а лживо, и потому не нашел истины, думая только о военных подвигах, а о бесчестии, нанесенном нам, не пожелал вспомнить; поэтому ты и считаешь себя неповинным.