Ранний Азимов (Сборник рассказов) - Айзек Азимов

— Лапшу?

— Да. Я считаю, что Тихоокеанский проект — фикция. Выдумка, предназначенная придать землянам уверенности. По-моему, правительство планирует подстроить намеренную утечку этого так называемого секрета, чтобы обеспечить поддержку своей военной политики. Это часть психологической войны против собственных же соотечественников, и в конце концов Землю ждет крах. И я намерен довести это мнение до людей.

— Вы этого не сделаете, мистер Кейлин, — спокойно заявил Сельони.

— Еще как сделаю.

— Мистер Кейлин, ваш друг Ион Мореану нажил себе на Авроре большие неприятности, и причина их, возможно, в слишком теплых отношениях с вами. Смотрите, как бы вам не нажить себе подобные неприятности из-за слишком теплых отношений с ним.

— Меня это не волнует. — Журналист отрывисто рассмеялся, стремительно поднялся на ноги и зашагал к двери.

При виде двух плечистых парней, преградивших ему выход, Кейлин еле заметно улыбнулся.

— Значит, я арестован.

— Совершенно верно, — кивнул Сельони.

— На каком основании?

— Мы что-нибудь придумаем. Потом. Кейлин вышел — под конвоем.

На Авроре происходили события, в точности соответствующие вышеупомянутым, только с большим размахом.

Комитет по инопланетной агентуре при Собрании собирался уже который день — с того самого заседания, на Котором Ион Мореану и его Консервативная партия внесла свое памятное предложение выразить вотум недоверия. За то, что оно в итоге не получило поддержки, следовало благодарить отчасти превосходящее по численности политическое руководство Независимой партии, а также деятельность все того же Комитета по инопланетной агентуре.

Доказательства копились уже не первый месяц, и, когда стало понятно, что Независимые побеждают в голосовании со значительным перевесом, Комитет смог нанести свой удар.

Мореану взяли под стражу в его же собственном доме и посадили под домашний арест. Хотя при сложившихся обстоятельствах процедура домашнего ареста была незаконна — о чем Мореану не преминул решительно заявить, — это отнюдь не помешало благополучному ее завершению.

На протяжении трех дней Мореану подвергали тщательному перекрестному допросу — ровным и вежливым тоном, который едва ли выражал что-либо, кроме бесстрастного любопытства. Семеро следователей Комитета по очереди сменяли друг друга, тогда как Мореану давали лишь десятиминутную передышку в те часы, когда заседал Комитет.

Через три дня эффект был налицо. Мореану охрип, требуя личной встречи со своими обвинителями, обессилел, настаивая, чтобы ему сообщили, в чем именно его обвиняют, и сорвал себе горло, возмущаясь незаконностью всего происходящего. В конце концов представители Комитета принялись зачитывать ему обвинения.

— Это правда или нет? Правда или нет?

Мореану был в состоянии лишь устало мотать головой.

Он заявил о том, что свидетельские показания сфабрикованы, и ему учтиво сообщили, что слушания являют собой производимое Комитетом расследование, а не суд…

В конце концов председатель ударил молотком. Это был широкоплечий мужчина, настроенный пугающе решительно. Он говорил целый час, подводя итоги допроса, однако приводить здесь большую часть его речи нет никакой необходимости.

Он сказал:

— Если бы вы вступили в заговор с другими обитателями Авроры, мы еще могли бы вас понять и даже простить. Подобные проступки вменялись в вину не одному честолюбивому человеку в истории. Дело вовсе не в этом. Если что и ужасает нас и заставляет забыть всякую жалость к вам, это ваша готовность связаться с насквозь больными и невежественными недочеловеками. Против вас, обвиняемый, имеются весьма тяжкие улики, доказывающие, что вы вступили в заговор с наихудшими элементами выродившегося населения Земли…

Речь председателя прервал отчаянный крик Мореану:

— Но мотив! Какой мотив вы можете мне приписа…

Обвиняемого усадили обратно на место. Председатель поджал губы и отступил от тяжеловесной серьезности своей заранее заготовленной речи в пользу некоторой импровизации.

— Вникать в ваши мотивы не входит в задачи Комитета, — сказал он. — Мы здесь изложили фактическую сторону дела. Комитет располагает доказательствами. — Помолчав, он оглядел членов Комитета, сидевших справа и слева от него, и продолжил: — Думаю, я смело могу утверждать, что Комитет располагает доказательствами, которые изобличают ваши намерения воспользоваться людскими ресурсами Земли с целью устроить государственный переворот и захватить власть на Авроре. Но, поскольку указанные доказательства не были пущены в ход, я не стану углубляться в этот вопрос, скажу лишь, что подобное деяние представляется весьма в вашем характере, как показали эти слушания.

Он вернулся к своей речи.

— Полагаю, все сидящие здесь слышали название «Тихоокеанский проект», который, если верить слухам, представляет собой попытку Земли вернуть себе утраченные доминионы.

Нет нужды напоминать, что любая подобная попытка скорее всего будет обречена на провал. И все же возможность нашего поражения не исключена полностью. Лишь одна вещь может заставить нас дрогнуть, и вещь эта — наша собственная внутренняя слабость, о которой мы не подозреваем. В конце концов, генетика до сих пор не всесильна. Даже двадцать поколений спустя нежелательные признаки могут обнаружиться в самых неожиданных местах, и каждая такая неожиданность — слабое место в стальном щите обороны Авроры.

Вот в чем заключается этот Тихоокеанский проект — в использовании против нас наших же собственных преступников и предателей, и если им удастся отыскать таковых в наших рядах, злодейский план землян может даже увенчаться успехом.

Комитет по инопланетной агентуре существует для того, чтобы противостоять этой угрозе. В лице обвиняемого мы имеем дело лишь с отдельной ячейкой разветвленной агентурной сети. Мы ни в коем случае не должны прекращать…

Речь свою он, во всяком случае, прекращать точно не собирался.

Когда она все же была завершена, Мореану, бледный, с огромными глазами, грохнул кулаком:

— Я требую последнего слова!

— Обвиняемый может высказаться, — провозгласил председатель.

Мореану поднялся и обвел присутствующих долгим взглядом. Зал, рассчитанный на аудиторию в размере семидесяти пяти миллионов пользователей планетарного канала, практически пустовал. Там были следователи, судебный персонал, официальные протоколисты. И рядом с ним, во плоти, его охранники.

Он пожалел, что нет публики. К кому ему теперь обращаться? Мореану оглядел все лица по очереди, и от каждого отвел взгляд, понимая, что слушать его не собираются. Однако больше ему обращаться было не к кому.