Гном. Трилогия - Александр Шуваев

  Для 2-й дивизии расстояние до самой Японии тоже не было чем-то существенным, но у них был приказ: дождаться, пока в море выйдет как можно больше тяжелых кораблей противника. Разумеется, это были не те люди, кто будет придерживаться приказу слепо, от них этого никто и не ждал. Ответственное авиационное начальство, что на земле, что в воздухе отлично понимало, что бывают исключения. Одним из них, безусловно, являлся тяжелый авианосец, битком набитый самолетами.

  Однорукий гвардии подполковник разглядел его в бликующем розовыми отблесками море через телескоп после того, как авианосец был обнаружен радаром, и молча тронул командира за плечо. Тот отодвинул летнаба, и, сощурившись, припал к окуляру. Генерал-лейтенант Байдуков, пока что, до прибытия Голованова, командовал всей группировкой дальнебомбардировочной авиации на Восточном ТВД и считал своим долгом принимать в критических операциях своего рода войск непосредственное участие. Летал и воевал. И имел для таких случаев только одну привилегию: "подкожных" членов экипажа: оператора управляемых бомб, который не промахивался, и летнаба, который всегда видел главное, не упускал мелочей и не путал одного с другим. Их отыскивали и беспощадно выдирали из родных экипажей, когда генерал считал необходимым отправиться на слишком сложное или слишком горячее дело лично. Когда у них закончились бомбы, машину, в которой работал Мусинский, немедленно вернули на базу, оставив вторую дожидаться смены в одиночку. Если б сюда еще бы Лену Брюквину, к радару, то получился бы лучший командный пункт в небе всех времен и народов, но - не дали. Даже ему. Говорят, - беременная. От кого, - не говорят. Обидно.

  Пилихин, командир еще одного экипажа из Первой Десятки, тоже был здесь, неподалеку, верстах в пятидесяти. И вовсе это не было ни совпадением, ни случайностью. Байдуков вызвал его, после чего они обменялись десятком условных, тарабарских фраз, договорившись о согласованной атаке. К сожалению, никак не выходило прикончить авианосец вместе с эскортом, так, чтобы тихо, и не спугнуть остальную крупную рыбу, но и оставлять невредимым это чудище было, конечно, недопустимо. Пока база не начала работать стабильно, такая вот штука, улучив момент, могла бы натворить бед. Наконец, он принял решение, бывшее, по его признанию одним из самых трудных в его жизни.

  - Слушай. - Проговорил он сдавленным голосом. - Мы. Одну. В палубу наискосок, в передний лифт. Ты, одной, - промахнешься. Разрешаю положить впритирку с бортом. Но не в борт! Мы сегодня не за авианосцами охотимся...

  Капитан Свиридов, коллега и вполне достойный конкурент Мусинского из Пилихинского экипажа, на другой день потребовал с него выпивку за моральный ущерб, и без спора ее получил.

  Бомба угодила туда, куда ее направляли, разнесла самолетоподъемник, оборвала змеящиеся на палубе шланги бензопроводов, вызвав огненный вихрь, разнесла вдребезги находящиеся поблизости самолеты, вызвала детонацию бомб, и разорвала полетную палубу так, что тридцатиметровой длины прямоугольный клок ее встал дыбом и изогнулся назад. Практически все, находившиеся на палубе, были убиты или сметены за борт. Несколько тонн превращенного в раскаленный прах металла силой взрыва вогнало на ангарную палубу, уничтожив все живое. Пожар там возник отдельно, но два очага слились воедино практически мгновенно. От того, что вторая попала не в борт, а рядом, метрах в трех, было не намного легче. Разрушенная гидравлическим ударом обшивка дала обильную течь и значительные затопления.

  Нагадив, бомбардировщики ушли на недоступное наблюдению расстояние, затерявшись среди себе подобных: японцам вовсе ни к чему было знать, сколько на самом деле бомб помещается в машинах Туполева. Последний взгляд на покинутое место боя.

  Картина была как раз то, что надо: гарантия длительной и крайне тяжелой борьбы за живучесть при полном отсутствии гарантий успеха. Руки чесались, все инстинкты морского летчика требовали утопить, но утонувший корабль - утонул, и на том конец, а с бедствующим авианосцем родное командование будет вынуждено возиться, отвлекая силы от боя, привязывая корабли к определенной точке морской глади. Что никаких взлетно-посадочных операций не то, что в ближайшие полчаса, но и в ближайшие полгода он осуществлять не будет, было видно невооруженным взглядом.

  Тем временем, появляясь со всех сторон и на ходу формируя боевой порядок, в море выползал флот Метрополии. Чудовищное, апокалиптическое зрелище, заставлявшее сжиматься сердце даже у самых стойких. Основные силы Императорского флота были там, на юго-востоке, но и того, что оставалось, оказалось более, чем достаточно.

  Если Ракову не изменял глаз, тут было, как минимум, три линейных корабля. Линкоры или линейные крейсера, - он, понятно, отличить не мог: при всем его опыте, именно такого опыта он все-таки не имел.

  А авианосцы, чтоб вот так, в рабочей обстановке, видел вообще первый раз в жизни. Два легких, и один - не разбери - какой. Вот говорили ему, что у японцев не больно-то разберешь: с виду ближе к легкому, а внутри шесть десятков самолетов, - оказалось, правда. Над ними уже ходят, прикрывая, штук шесть истребителей, и видно намерение насытить ими воздух до полной. Ни к чему бы оно.

  Не менее четырех тяжелых крейсеров и два, похоже, легких.

  И чертова уйма эсминцев, как бы ни полных два десятка.

  Все это - пасет целое стадо транспортников, довольно разнокалиберных, но числом не менее полусотни.

  Если он не ошибается, то все надводные силы фашистов, сколько их было, ЭТО - съело бы без натуги.

  - Всем привет, - раздался в наушниках хриплый, но бодрый голос Байдукова, собираемся на исходные, согласно схеме, доклад, - и атака, все разом. Распределение целей...

  Вторая дивизия, все двенадцать машин, исключительно "тэшки", собрались несколько компактнее, на какие-то секунды уравняли скорость, - и сорвались в пологое падение боевого захода. Задачей пилота в нем было выбрать такую дугу, чтобы идущий корабль находился в ее фокусе все время, необходимое оператору для наведения. По два оператора на машину.

  Первый заход, двадцать четыре бомбы, семнадцать прямых попаданий, пять "впритирку" с бортами целей, две - вовсе не в ту степь. Как минимум, - по одному прямому во все намеченные корабли. Мусинский попал оба раза, в авианосец, который побольше, по своему обыкновению - в палубу. Экипажу Пилихина доверили тот линкор, который показался покрупнее, и Свиридов, по сю пору обозленный на прошлый приказ, продемонстрировал высший класс: обе бомбы, пролетев очень низко параллельно поверхности воды, угодили в корму линкора, одна чуть после другой, в двух и в четырех метрах над поверхностью. Громадный корабль полностью и безнадежно потерял ход и управляемость, начав грузно оседать на корму.

  Когда 2-я дивизия вышла из атаки, восстановив текучий рисунок исходной позиции, боеспособного флота на всей обширной акватории больше не было. Один из кораблей, обозначенный в качестве "легкого крейсера", - взорвался, и скрывшее его облако дыма уже начал сносить на юг ветер. Второй - быстро ложился на борт, его корпус оказался полностью разрушенным. Остальные пока держались на плаву. Иные - потеряв ход, иные - с сильным креном, но буквально на всех атакованных судах разгорались обширные пожары.

  Вторая дивизия, разобравшись с результатами первой атаки, сама под изрядным впечатлением от этих результатов, чуть помедлив, начала вторую: на транспортные суда. Заранее было решено, что тут следует обойтись одним попаданием на судно. За две атаки задуманное было выполнено.

  Эсминцы оказались самой трудной целью, зато, получив прямое попадание, тонули с гарантией, и спасшихся в таких случаях не было.

  Остаток бомб экипажи потратили на те суда, которые не показывали желания тонуть. После этого доблестная 2-я дивизия отправилась в Гензин, оставив после себя бесчисленные дымы, обломки и тонущие суда.

  Катастрофа произошла настолько стремительно, оказалась настолько полной, что производила впечатление какой-то ненастоящей. Кошмарного сна, от которого следует побыстрее проснуться. На плаву остались все три линкора, из них два - полностью без хода и надежды восстановить его в ближайшие месяцы. Не пошел ко дну один тяжелый крейсер, тоже оставшийся без хода. При взгляде на него не верилось, что эта металлическая развалина вообще подлежит восстановлению. И еще уцелели, не получив ни малейших повреждений, два миноносца.

  Несколько машин дивизии, уничтожившей флот, получили незначительные или умеренные повреждения от огня тяжелых зенитных орудий, причем сам по себе факт этот выяснился только по возвращении, на земле. На исторически короткий миг, до появления у какой-то из третьих стран тяжелых реактивных истребителей и управляемых зенитных ракет, вооруженные управляемыми бомбами стратегические бомбардировщики Советов стали абсолютным оружием в противостоянии с любым флотом. За какие-то полчаса они рассчитались за Цусиму сполна, и как бы ни с лихвой. О новой попытке, разумеется, не могло идти и речи: никакого самурайского духа не хватит на повторное сеппуку.