Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента - Гуревич Анатолий Маркович

Германия испытывает значительные трудности в обеспечении горючим боевой авиации, мотомехчастей, танков и автотранспорта.

Особо важным, с моей точки зрения, было сообщение о том, что Гитлер и его командование решили изменить ранее принятый план весенних военных действий на 1942 г. против Советского Союза. По новому плану основной удар немецких армий должен быть сосредоточен не на Москве, как это планировалось ранее, а в направлении Кавказа с целью захвата Майкопа. Были предусмотрены и военные действия близ Кавказа и ведущих к нему районов. Ставилась цель уничтоже ния Советской армии западнее Дона, чтобы захватить нефтеносные районы Кавказа и перейти через Кавказский хребет.

Сообщение о местонахождении ставки верховного главнокомандующего вермахта.

Только документально, по архивным материалам Главразведупра Генерального штаба Советской армии можно точно установить все вопросы, входившие в переданную через меня в «Центр» информацию, собранную Харро Шульце-Бойзеном и его товарищами. Сейчас я хочу подчеркнуть, что все эти сведения я передал в «Центр» сразу же после моего возвращения в Брюссель, но не позднее первой декады ноября 1941 г.

Степень важности всех этих сообщений должна быть доказана документально. Во всяком случае важность сообщения о планируемом наступлении весной 1942 г. на Кавказ доказуема хотя бы тем, что, как мне стало известно из печати, директива Гитлера главному командованию сухопутных сил о подготовке операции против Кавказа была подписана и издана 11 ноября 1941 г., то есть после того, как Хоро сообщил об этом мне, а я доложил «Центру».

Считаю особо важным подчеркнуть, что на основе многих публикаций в печати я узнал, что о директиве Гитлера впервые было сообщено начальником Генерального штаба сухопутных сил начальникам штабов соединений Южного фронта только 13 ноября 1941 г., подробные указания были даны только 5 апреля 1942 г. в директиве № 41 Главнокомандующего вооруженными силами о летнем наступлении группы армий Юг.

Жизнь показала, что эта информация была правильной и весьма значимой. Именно ей за рубежом продолжают уделять значительное внимание.

Я позволю себе сослаться даже на весьма спорную по своей правдивости книгу французского писателя Жиля Перро. Он пишет, что «12 ноября 1941 года, время поможет тому, чему не помогло расстояние, и радиограмма из Брюсселя не затеряется в корзине какого-нибудь полевого штаба, а войдет в историю» (Жиль Перро. Красная капелла. М.: ДЭМ, 1990. С. 59). Приводится текст моей радиограммы от имени Хоро, извещающей о готовящемся наступлении на Кавказ. Подлинность содержания у меня несколько вызывает сомнение. Мне неизвестно, откуда Жиль Перро получил приводимую телеграмму. Важно то, что он подтверждает, что она была направлена в начале ноября 1941 г.

Меня крайне удивило, что в «Истории Второй мировой войны 1939–1945 гг.» (М.: Воениздат МО СССР, 1975. С. 112) указывается: «23 марта 1942 г. органы госбезопасности сообщили в Государственный комитет обороны: "Главный удар будет нанесен на южном участке с задачей прорваться через Ростов к Сталинграду и на Северный Кавказ, а оттуда по направлению к Каспийскому морю. Этим путем немцы надеются достигнуть источников кавказской нефти..."»

Эта версия повторялась неоднократно и в прессе. Читатель легко сможет понять мое состояние после прочтения того, что о готовящемся наступлении на Кавказ «чекистам удалось узнать только в марте 1942 года». В чьих интересах роль сообщения Хоро умалчивалась?

Предупреждение Хоро о том, что Канарису удалось завербовать Пасси, имело значение не только для советской разведки, но и для Комитета свободной Франции, для французского движения Сопротивления. Могло появиться сомнение, заключающееся в том, что разведданные, получаемые от французских разведчиков и бойцов движения Сопротивления в Лондоне, могут стать достоянием немецких спецслужб. Это я учитывал тоже в своей разведывательной деятельности вплоть до возвращения 7 июня 1945 г. в Москву.

Мне пришлось услышать от Хоро много не только интересных, но и весьма ценных данных. В том числе представилось значимым и то, что он совершенно невзначай подтвердил, что Германия в военных целях широко использует военную промышленность не только всех своих сателлитов, но и оккупированных ею стран.

В процессе беседы с Хоро мне становилось все более понятным, почему «Центр» придавал такое большое значение группе антифашистов, возглавляемой Харро Шульце-Бойзеном и Арвидом Харнаком.

Сейчас память не позволяет восстановить все, что Хоро сообщал мне, в том числе и о месте нахождения ставок Гитлера и Геринга, о подготовке нового артиллерийского оружия, новых боевых самолетов, о подготовке химической войны против Советского Союза и многое-многое другое.

Ранее я встречался с различными разведчиками, с людьми, передававшими мне информационные и разведывательные данные, со своими агентами с помощью моих связистов. Это тоже были люди, которые хотели действительно помочь союзникам, иногда и даже непосредственно Советскому Союзу. Некоторые из них даже не спрашивали, кому передают сведения, догадываясь, что все это попадает в руки какой-то разведки, они делали это потому, что хотели освобождения Бельгии и Нидерландов, Франции. Причиной, толкавшей их к этим действиям, являлось и то, что одно время лондонский Комитет свободной Франции и руководители различных групп движения Сопротивления видели перед собой основную задачу – передачу разведывательных данных в Лондон. Думаю, что собранные мною в свое время сведения позволяют даже предположить, что правительство Великобритании и Комитет свободной Франции призывали временно воздерживаться от активных вооруженных, террористических действий против оккупантов, ограничивая свою задачу только сбором разведывательных данных.

В Берлине я увидел совершенно других людей. Многие из них занимали солидное положение, были материально вполне обеспеченными. У них было, безусловно, все впереди, а они рисковали всем, своей жизнью, и никто из них никогда не просил о какой-либо помощи со стороны советских разведывательных служб и ни о чем другом.

Уже было довольно поздно. Мы старались говорить коротко, но четко. Неожиданно Харро, немного повернувшись в сторону двери, попросил Либертас вернуться и присоединиться к нам, так как их гость скоро должен был их покинуть. Либертас незамедлительно, как всегда улыбаясь, вошла в комнату и обратилась к нам с вопросом: «Успели посекретничать, пока я мыла посуду?» Она села за стол и предложила кофе, который успела уже приготовить.

На этом можно было и закончить, но появился еще весьма важный факт в нашем разговоре. Не называя имени, Харро упомянул, что им повезло и в том, что один их друг побывал в Советском Союзе, и не один раз. Это помогло многим из движения, возглавляемого Харро Шульце-Бойзеном и Арвидом Харнаком, лучше понять значение заключенного между Германией и СССР договора о ненападении, то есть то, кому он должен был в первую очередь служить.

Харро указал, что один из членов группы, получив еще в 1931 г. экономическое образование (я позволю себе привести правильную фамилию этого человека, которую я узнал значительно позже: это был Арвид Харнак), став сторонником так называемой гиссенской школы (позже я узнал, что это было направление, представленное профессором Фридрихом Ленцем, которое заключалось в «принципе всеобщего планирования в хозяйстве без эксплуатации», то есть представленное в виде советских пятилетних планов), был участником создания «Общества по изучению советского планового хозяйства» («Арплан»). Вот именно 23 члена этого общества (экономисты и инженеры), в том числе и Арвид Харнак, в августе 1932 г. совершили поездку по индустриальным центрам Советского Союза. Возможно, именно после этой поездки, как иногда встречается в прессе, Советская Россия явилась для Арвида Харнака путеводной звездой. Он становится убежденным сторонником мнения, что преодолеть экономический кризис в Германии можно только изученным их группой путем советского планового хозяйства.