Черный Баламут. Трилогия - Олди Генри Лайон

Ползу по веревке, бок уже кровит вовсю, нога занемела. Глядь, а надо мной здоровенная такая харя появляется, вся в бороде-колтуне! И огромадной каменюкой, падла, замахивается! Я помолился, кому - не помню, гляжу: стрела рядом вз-зык! - и бородатому точняком в глаз! Харе крышка! Это мои ребята меня прикрыли! Молодцы, бхуты-бхараты!

В общем, скатился я вниз хромым кубарем, парни стрелами сыплют, орут, чтоб быстрей шевелился!.. Тут отбой и заиграли.

Медные карнаи - они когда трубят" даже в пекле слышно.

Мы, понятное дело, ходу, а панчалы нам в спину садят почем зря! Бежим, щитами прикрываемся, только все равно обратно нас шестеро добралось.

Потом еще один приполз.

Тяжкораненый.

Мы ж думали - убит, а то б подобрали! Ладно, чего небо гневить! Приполз и лежи теперь, радуйся…

Ну, думаю, мы о Грозным им этого так просто не спустим!

И не спустили!..

Записки младшего жреца-взывателя храма Индры-Громовержца из города Кампильи, северной столицы панчалов, вторая половина сезона Цицира

Да омоют дожди, ниспосланные Владыкой Тридцати Трех, наши поля, да будет обильным наш урожай!

Да обрушатся громовые перуны Индры-Стогнев-ного на головы наших врагов и да испепелят все их воинство!

Не оставь нас своей милостью, о великий супруг Шачи-Помощницы!

С тревогой в сердце приступаю я, младший жрец-взыватель из храма Индры, к этим записям. Ибо подступили под самые стены нашего славного города Кампильи несметные орды хастинапурских воинов, грозя нам гибелью и разорением.

Вчера пополудни, словно сверкающий железной чешуей змей Шеша, поползла со стороны Господней Колесницы колонна неприятельских войск, оглашая равнину пред Кампильей грохотом, лязгом и ревом боевых слонов, не замедливших появиться вслед за пехотой, всадниками и колесницами. Воистину - Город Слона! Я бы даже сказал - Город Тысяч Слонов! Я сам наблюдал с надвратной башни сие грозное зрелище, и по-мере того, как все новые и новые ряды вражеских солдат объявлялись перед моим взором, сердце мое наполнялось смятением и скорбью.

Конечно, не за себя и не за своих собратьев по варне переживал я! Всем известно, что Грозный и его люди свято чтут Закон, и даже самый несведущий из них не поднимет руку на брахмана или членов его семейства, не покусится на имущество храмов и святых обителей.

Это - Закон-Дхарма.

Но есть и другой Закон. Закон Войны. И по этому Закону немало знатных кшатриев, доблестных воинов-наемников, да и ополченцев-простолюдинов простятся с очередной жизнью в самое ближайшее время! О, я уже видел тучи дыма, поднимающиеся над погребальными кострами и затмевающие светлый лик Сурьи, слышал стенания сирот и вдов и проклятия оставшихся в живых мужчин!

Конечно, воины, павшие в бою, геройски защищая родной город, обретут райское блаженство в мирах Владыки Благих либо заслужат лучшее перерождение здесь, в бренном Втором Мире - и все же… Мне было искренне жаль тех, кому предстоит погибнуть в этой битве, и я заранее оплакивал их, ничем не в силах помешать предстоящему кровопролитию.

Наверное, я плохой брахман. Наверное, я должен быть бесстрастен и спокойно исполнять свой долг, когда вокруг будут гибнуть люди… Наверное.

А если защитники Кампильи не выстоят и город окажется во власти неприятеля?

Я не хотел думать об этом.

Под вечер город облетела весть: Грозный прислал к радже Друпаде парламентеров! И они объявили, что Грозный явился под стены Кампильи от имени и по поручению многочисленных детей Альбиноса и Слепца, слоноградских правителей. Явился, якобы желая укрепить дружбу между Хастинапуром и Кампильей, а залогом этой дружбы да послужит присяга на верность, которую Панчалиец принесет ему, Гангее Грозному, как представителю Лунной династии.

Тогда все войско немедленно отправится обратно в Хастинапур, не чиня панчалам и их землям никакого урона и разорения.

А на законный вопрос одного из советников царя Друпады: "Почему же вы целым войском дружить пришли?" - старший посол нагло ответствовал: "А это на тот случай, если вы дружить не захотите!"

Так что я вполне понимаю Панчалийца, который чуть ли не взашей выгнал дерзких посланцев, а Грозному велел передать: "Войди в мой город - тогда и станем говорить о дружбе! Но сначала войди!"

Может быть, я и не самый лучший в мире брахман, но, несмотря на то что мне противна сама мысль об убийстве сотен и тысяч людей (а пусть даже и одного человека!), я не мог не признать: раджа ответил Грозному достойно и правильно. Царь не должен терять лицо! Даже если за это множеству его подданных придется вскоре заплатить жизнью. Или может? Или шкура не стоит выделки?! Кстати, утверждают, что при Грозном состоит некий воинский наставник по имени Дрона и по прозвищу Брахман-из-Ларца, сын небесного мудреца.Жаворонка. Пару лет назад этот нахал, позорящий жреческую варну, побывал в Кампилье и имел наглость предложить радже Друпаде свою дружбу. Да что там дружбу - чуть ли не покровительство! А потом, когда раджа справедливо поставил грубияна на место, он ушел, не испросив разрешения, чем оскорбил и царя, и весь наш город!

Уж не Дрона ли подсказал Грозному идею "дружить" с нами, панчалами, всем войском?..До наступления темноты хастинапурцы устраивались под стенами, но пока никаких враждебных действий не предпринимали. Наши воины их тоже не трогали-и это было правильно. Негоже начинать войну первыми. Впрочем, я мало смыслю в воинской науке.

Наутро же нам, кампильским жрецам-взывателям, передали приглашение срочно явиться во дворец раджи. В залу собраний. Настоятельное приглашение исходило от самого Панчалийца, а также от его родо-його жреца-наставника, так что ни у кого из нас и мысли не возникло этим приглашением пренебречь.

Я всегда знал, что в Кампилье проживает изрядное количество брахманов. Но что нас, жрецов-взывате-лей, столько - даже не подозревал! Огромная зала собраний пестрела шафрановыми одеяниями брахманов, убеленных сединами и совсем еще молодых. Кроме шелеста одежд да тихой поступи входящих в залу, не было слышно ни звука - все соблюдали почтительное молчание, терпеливо ожидая появления раджи и его наставника.

Друпада и Идущий Впереди вошли не через центральную дверь, а возникли неожиданно, из какой-то малой потайной дверки, которую я, едва она закрылась за вошедшими, уже не смог различить на фоне стены. Раджа чинно воссел на трон, жрец-наставник занял положенное ему место справа и на две ступени ниже правителя, после чего все собравшиеся в зале одновременно склонились перед царем.

- Рад видеть вас всех здесь в столь отрадном количестве, о достойные брахманы. - Раджа, как всегда, был краток. - Сейчас вам сообщат все что нужно. Поскольку дело касается именно вас, обильных заслугами жрецов-взывателей, а также великих богов, к которым, возможно, вам придется обратиться в ближайшее время, мой Идущий Впереди изложит суть дела лучше, чем я. Рассказывай, Наставник.

- Слушаюсь, о тигр среди кшатриев. - Идущий Впереди, коренастый богатырь, похожий больше на воеводу, чем на родового жреца, сделал шаг вперед.

Он был еще не стар, и кустистые брови без малейшего признака седины грозно сходились на переносице, подобно вороным жеребцам перед брачной схваткой, это придавало лицу Идущего Впереди вечно сердитое выражение.

- Достойные собратья! Для благословенной Кампильи, да и для всей державы панчалов наступила година испытаний. Вражье войско стоит под нашими стенами, и через несколько часов они пойдут на приступ. Мы, в свою очередь, ожидаем подкреплений, но великий раджа и его мудрые советники не рекомендуют возлагать на них слишком большие надежды. Слава Грозного гремит тысячей гонгов, и наместники обеих вспомогательных столиц могут решить не торопиться. Основная надежда - на неприступность стен Кампильи и на вашу праведность, мои достойные собратья!

Впервые с начала аудиенции среди собравшихся прошел легкий шепоток удивления. При чем тут мы, смиренные брахманы, когда дело идет о войне и кровопролитии?