Мир клятв и королей - mikki host

Принятые у фей и эльфов слова обжигали ему горло. Он знал, каков будет ответ, но всё равно вздрогнул, когда Марселин произнесла:

– Разумеется, Стефан Безродный.

Безродный.

Стой они чуть ближе к остальным гостям, кто-нибудь бы обязательно это услышал. Услышал и подхватил, словно интересный слух, а не факт, который в коалиции был известен едва не каждому.

Тёплая крохотная ладонь Марселин легла в его руку. Магия внутри неё взбунтовалось, что не осталось незамеченным, но девушка быстро её подавила. Она словно боролась со своим триггером, и делала это вполне успешно. Когда они вдвоём кинулись спасать Гилберта от последствий рокота, Марселин так же быстро загнала свой страх внутрь, как сделала это сейчас. Стефан похвалил бы её за успехи, если бы не знал, что он – совсем не тот, кто должен говорить нечто подобное.

Марселин сразу же взяла инициативу в свои руки. Её левая ладонь была в его ладони, а правая лежала на плече, из-за чего Стефан ощущал покалывание магии слишком близко. Конкретно в этом зале танцующих было не слишком много, но у большинства были такие пышные и экстравагантные наряды, что, оказываясь в их окружении, Марселин и Стефан невольно делали шаг друг к другу. От количества чар, пропитавших воздух, глаза Марселин стали блестеть магией – в них Стефан видел собственные глаза, отливавшие бронзой.

– А Пайпер пялится, – спустя несколько минут молчания произнесла она. Стефан совсем не узнавал музыки, но девушка выбрала какой-то свой ритм и следовала за ним, увлекая и его.

– Пусть пялится, если хочет, – как можно равнодушнее ответил Стефан.

Марселин провела пальцами по его плечу. Ткань её платья зашелестела, когда они сделали разворот, и магия в глазах девушки вспыхнула чуть ярче.

– Сегодня она спросила меня, почему я тебя ненавижу.

«Потому что я это заслужил?» – подумал он, но вместо этого спросил:

– И что ты ответила?

– Что ты совершил много ошибок.

Он совсем не хотел устало вздыхать, потому что именно в этот момент Марселин сделала шаг ближе и наклонила голову, а её волосы скользнули ей за спину, обнажив шею, но вздох вырвался как-то сам собой, как и слова, которые он повторял не меньше тысячи раз:

– Ты же знаешь, что я не мог иначе. Я боролся за твою жизнь.

Марселин уверенно качнула головой. Этого она никогда не отрицала – он и впрямь спас её, вырвал из лап смерти, однако она не позволяла себе забыть то, что вбила себе в голову.

Он должен был спасать не её, а её семью.

– Я не захотела рассказывать ей всё с самого начала, – продолжила Марселин, немного помолчав. Откуда-то донеслись лёгкие звуки флейты, но девушка, не отреагировав ни на них, ни на гостей вокруг, взявших более быстрый темп, только сильнее сжала ладонь Стефана. – Пайпер мне нравится, даже очень, но я пока не знаю, хочу ли рассказать ей обо всём.

– Шерае же ты рассказала.

– Шерая – другое дело. Она бы всё выяснила и без меня.

В этом был смысл, потому что Шерая всегда и обо всём узнавала, и это влияло на её взаимоотношение с кем-либо. Однако Стефан был бесконечно благодарен женщине за то, что в отношении них она сохраняла нейтралитет. Ей нужно было какое-то подтверждение, нечто большее, чем слова и воспоминания Марселин, но давнее знакомство со Стефаном и его частые появления у Лайне всё равно не склоняли чашу весов на его сторону.

– К чему ты клонишь? – всё же спросил он. Маг совсем не хотел рушить этот прекрасный момент, – Марселин крайне редко позволяла себе что-то такое, и они уж точно не танцевали с того самого бала, ставшего у девушки первым, – однако он понимал, что если она не заговорит об этом сейчас, то не заговорит уже никогда.

– Сегодня мне приснились Рафаэль и Карлос.

У Стефана замерло сердце. Он тут же обратился к магии, параллельно с этим внимательно оглядывая девушку, но та ничуть не изменилась. Зелёные глаза стали чуть тусклее, вернулись к своему естественному оттенку, а магия затаилась. Марселин ступила на опасную дорожку.

– Это был не кошмар, – добавила она, и от этого Стефан удивился ещё сильнее. – Всё было так… спокойно. Будто ничего и не произошло.

В её голосе совсем не было осуждения, презрения или ненависти, но он всё равно ощутил, что её дыхание начало сбиваться. Так было всякий раз, когда речь заходила о Рафаэле и Карлосе.

– Может быть, Винейгерес послал мне видение?

Они оба знали, что боги сигридского мира не слышат их, однако так было намного проще: так они могли обращаться к ним с мольбами и дальше, а странные сны и видения списать на вмешательства Винейгереса, бога разума, мыслей, снов и мечтаний.

– Тогда почему раньше он посылал тебе одни кошмары?

– Может, это знак? – снова предположила она, подняв голову и заглянув ему в глаза. – Сейчас я ненавижу тебя меньше, чем двести лет назад, но больше, чем буду ненавидеть через сто лет. Этого не изменить, но что, если Винейгерес говорит мне о том, что я на верном пути? Или, наоборот, сбилась с него?

Даже Стефан, чистокровный сигридец, не настолько верил богам. Он почитал Геирисандру, всегда следовал за Сейхарион и благодарил Риндскавора за то, что тот сохранял Стефана в пути, но это было мелочью по сравнению с тем, как верили другие сигридцы.

– Боги не могут указывать тебе, – всё же произнёс Стефан, – ненавидеть меня или нет.

– Я знаю, – согласилась Марселин с неожиданной резкостью в голосе. – Поверь, я и без них знаю, что ты меня бесишь. Но что, если это… В коалиции появился сальватор. Лерайе может пробудиться. Что, если меняется абсолютно всё?

Пока что Стефан в это слабо верил. Но он слишком устал, чтобы отрицать, что перемены всё же были. Они слабо касались их двоих, но, возможно, даже этого хватало, чтобы Марселин задумалась о своей ненависти к нему. Стефан отдал бы что угодно, лишь бы избавить её от гнева, что губил её, но не мог об этом сказать.

– Тогда мне придётся перестать защищать тебя и постоянно крутиться рядом, – попытался отшутиться он. Марселин слабо улыбнулась, на мгновение помрачнела, но потом вновь улыбнулась и сказала:

– Ты всего несколько месяцев не появлялся у Гилберта, а я уже успела забыть, какой ты надоедливый.

– Может быть, и это изменится.

В её глазах Стефан прочитал сомнение. Вряд ли он мог перестать быть «таким надоедливым», как считала Марселин, однако её действия шли вразрез с её словами. На один удар сердца вспыхнувшая магия породила в нём сомнения, – сейчас она оттолкнёт его, оскорбит или проклянёт, – но вместо этого Марселин с совершенно стеклянными глазами опустила голову ему на плечо и застыла.

– Мы оба знаем, что это никогда не