Молотов. Полудержавный властелин - Феликс Чуев

Дел пока маловато. Я думаю все-таки, партия посмотрит-посмотрит и подтянет, кого надо, а так сразу перейти от похвалы к ругани не получается, не видно результата, поэтому надо терпение проявить некоторое…

Еще беспорядков много. Грязи немало наверху. Надо подтягиваться. Идти в ногу с передовиками, с сознательными, боевыми. Мы участвуем в большом деле, в котором еще никто не участвовал, опыта у нас тоже маловато, поэтому, по-моему, приходить в отчаяние неправильно. Надо выправлять и идти дальше…

Но партия ядро хорошее имеет, а вокруг немало и гнилых элементов…

Если б мы не поддержали Сталина в те годы, не знаю, что было бы. А Брежнев всем похвальные грамоты давал, и вылезли такие фигуры, которые не могут быть опорой надежной…

…Стали подходить гости. Пришел В. П. Мжаванадзе и с ним трое. Мжаванадзе произнес приветственный тост, не очень длинный, но весьма хвалебный, и Молотов постучал вилкой по стакану.

— Заканчивайте.

Точно так же он поступал и с другими выступавшими: «Не затягивайте» или: «Подробности после обеда». После обеда, кратко поблагодарив всех, он ушел отдыхать.

Несколько раз в последние годы он старался не отмечать свой день рождения. Не всегда удавалось скрыться от гостей. Казалось, не нравится ему, как он стал выглядеть. А в этом году решился отметить, словно почувствовал — в последний раз…

09.03.1986

А. Н. Яковлев

— Яковлева на XXVII съезде избрали Секретарем ЦК.

— Что-то не очень надежный, — говорит Молотов.

(И опять, как в воду глядел. — Ф. Ч.)

09.03.1986

Брею Молотова

(30 апреля 1986 года состоялась моя 139-я и последняя встреча с живым Молотовым.)

Вчера позвонил Сарре Михайловне, она сказала, что Молотов очень плох, болен, на 1 Мая они никого не приглашают. Пошла спросить у него и, вернувшись, сказала, чтоб я приехал 30 апреля от пятнадцати до шестнадцати часов.

Когда я приехал, он спал. Сарра Михайловна разбудила его. Вячеслав Михайлович вышел из своей комнаты в синем халате, махнул мне рукой и пошел умываться. Потом сел на диван, а я устроился напротив на стуле.

— Вы в этом халате, как помещик, — говорю я.

— Помните фото Мусоргского? — спрашивает он.

— Репин рисовал его в халате. (А действительно, похоже!)

— Давно вы не были, — говорит Молотов.

— Ездил на Камчатку, в Амурской области был, на своей родине.

— После войны сорок лет, а что изменилось в других странах за это время? — говорит Молотов. — Мы же новый мир построили!

Мы громадная страна, и много еще дикости. Они (капиталисты. — Ф. Ч.) считают, что это легко пройдет у них. Ведь фактически весь капиталистический мир был против нас…

— Раньше все хвалили друг друга и ничего не делали, — говорю я, — а сейчас ругают и тоже ничего не делают.

— Ничего не делают, — соглашается Молотов. — Плохо то, что все ругают. Действительно, не за что ухватиться.

— Феликс Иванович, извините, вы не сможете его побрить? — обращается ко мне Сарра Михайловна.

— Попробую, — говорю я. — Безопасный бритвой?

— Электрической. Вячеслав Михайлович, вот вы чай попьете, и Феликс Иванович вас побреет.

…Побрил Вячеслав Михайловича. Брил долго, тщательно электрической бритвой «Харьков».

— Я ожидал, что на съезде назовут причины, в чем дело, почему мы так отстаем, — говорю Молотову.

— Мы были в отсталом положении в начале революции, а тут такая большая война, такие трудности, на Западе не думали, что мы вообще сохранимся, Советское государство, — подавляющее большинство было настроено в таком духе. Нет, с-считаю, что-то поддались…

— После войны сорок лет прошло. Я считаю, что период Брежнева нас сильно затормозил.

— Он затормозил, безусловно. Хрущевщина повторилась в период Брежнева. Это да. Это говорит о том, что у нас много гнилых мест и в самой партии много еще отсталости, темноты, недоученности. Но тем не менее мы начали выходить из этого трудного положения, в общем, успешно… Конечно, не надо себя успокаивать, а нам много работать надо… Сейчас опасность — благодушие, прикрытое критикой.

— В этом году восемьдесят лет, как вы в партии, юбилей.

— Да, чересчур много. Я не собирался так много жить. Все мои сверстники уже давно в «Могилевской губернии»… Над чем работаете?

— Над книжкой об Ильюшине. Сейчас у нас стала заметна такая проблема: потеря мастерства во многих сферах. Удивляюсь, как наши самолеты летают: делают их безобразно! Недобросовестно.

— Это как раз результат того, что теперь крестьянский слой поднялся… Поднят громадный пласт из безграмотности, полуграмотности, И новое еще не переварили. Как это дело будет… А оно то поднимается, то опять назад… В технике мы подтянулись, но надо в два-три раза больше.

— Возле Артека появились американские корабли, посмеялись над нами и ушли.

— Надо достать бы их, — говорит Молотов.

— При Хрущеве, помните, сбили американский самолет? Хрущев в вашем руководстве столько лет пробыл, для него даром не прошло.

— Конечно, он способный человек, но в больших делах плохо разбирался. И плохо умел пользоваться марксизмом. Классовой жизни не понимал.

Первая моя встреча с Молотовым была в Артеке. Последняя встреча — я побрил его. И конечно, не знал, что это последняя…

— Помолодели, Вячеслав Михайлович, — говорю ему.

— Нужно иногда и молодиться, — соглашается он.

— В честь праздника надо.

— Ну, я сегодня никого не приглашал, потому что сам нездоров. И в окружении меня тоже — Сарра Михайловна что-то чувствует себя плохо…

Говорили о писателях — Ю. Бондареве, В. Распутине, Е. Исаеве… Я сказал, что собираюсь в Афганистан.

— Обязательно зайди и расскажи! Это последнее, что я от него услышал. Все.

30.04.1986

«140»

Как обычно, на чистой странице дневника я написал номер следующей встречи — 140-й. Красным карандашом. Но красное пришлось обвести черным. 140-я — были похороны…

Восьмого ноября вечером, в двадцать часов, мне позвонила Зинаида Федоровна, родственница Молотова, и сказала, что он умер.

— Он вас очень любил… Я была у него в больнице, он сказал: «Зина, знай, Феликс — это такой замечательный человек, для меня всегда праздник, когда он приходит».

…Летом он заболел — воспаление легких. В июне отвезли в Кунцевскую больницу. Там он и умер 8 ноября

1986 года в 12 часов 55 минут. Лег, как обычно, в это время отдыхать и не проснулся.

Легкой жизни я просил у Бога,Легкой смерти надо бы просить…

И все-таки ничто в жизни не проходит бесследно. Мне передали, что в больнице, перед смертью, Молотов стал подозревать, не хотят ли его отравить… Вся его жизнь прошла среди гибельных опасностей, как говорил Черчилль о нем…

В той же больнице в это время лечилась и его дочь Светлана — в другом корпусе. Ее муж Алексей Дмитриевич Никонов зашел к Молотову, он в это время спал. Проведав Светлану, решил еще раз зайти к Вячеславу Михайловичу, а он уже был мертв.

Внук Вячеслав был у Молотова за день до смерти, 7 ноября, поздравил с 69-й годовщиной Октябрьской революции. Молотов чувствовал себя уже очень плохо, поговорить не удалось, только «да», «нет». Полностью отработал Молотов…

Хоронили его 12 ноября.

В «Известиях» и «Вечерке» было кратко:

«Совет Министров СССР с прискорбием извещает, что 8 ноября 1986 года на 97-м году жизни после продолжительной и тяжелой болезни скончался персональный пенсионер союзного значения, член КПСС с 1906 года Молотов В. М., бывший с 1930 по 1941 год Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, ас 1941 по 1957 год — первым заместителем Председателя Совнаркома СССР и Совета Министров СССР.

Совет Министров СССР».

В этом извещении сказано, что Молотов член КПСС, но забыто о том, что тридцать шесть лет он входил в состав Политбюро!

В десять утра на улице Грановского стали собираться люди. Поехали на автобусах в Кунцево. Траурный зал № 1. Здесь было человек двести, и еще люди стояли на улице. На Новодевичьем кладбище я видел много знакомых. Пришли родственники Сталина, Артема-Сергеева, Подвойского, Тевосяна, Булганина, Кагановича, Микояна… Публику охрана не пропускала.

Молотов лежал в красном гробу, в красных гвоздиках — пароль большевиков. Темно-синий костюм, серый галстук, белая рубаха. Лицо сильно изменилось, осунулось. Стояли четыре венка: от Совета Министров, от дочери и зятя, от внуков и правнуков, от друзей и близких. На подушечках — Золотая звезда Героя Социалистического Труда № 79, четыре ордена Ленина, орден «Знак Почета» и четыре медали: «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «За доблестный труд в Великой Отечественной Войне» и «800 лет Москвы».