За гранью снов (СИ) - Екатерина Владимирова

Я начала проваливаться в сон, когда он высвободился из моих рук. Я хотела запротестовать, но он ловко схватил мои ладони и закинул их мне за голову, а потом приподнялся и устроился рядом, вынудив меня положить голову ему на плечо и позволив рукам, метнувшись к груди, застыть в районе своего сердца.

- Я любила тебя, - прошептала я, чувствуя, что сон начинает захватывать меня в свои объятья. – Даже когда ты... это сделал с нами, - мой голос сошел до шепота, - всё равно любила, даже тогда, - призналась я, считая, что мужчина, держащий меня в объятьях, не слышит моего признания.

Но Штефан слышал всё до единого слова.

Он нашел меня в гостиной на следующий день. Я сидела в кресле, поджав под себя ноги и делая вид, что читаю. Ни о каком чтении речи быть, естественно, не могло. Какое чтение, когда весь мысли лишь о нем!? Мой демон, мой палач, мой Князь. Единственный мужчина, которого я когда-либо любила. Всегда любила и всегда буду любить. Вчера я осознала это со всей отчетливостью. И дело было даже не в том, что мы провели ночь, а в том, что он... сорвался. Он чуть было не сказал мне! Он почти признался. Он не дошел до главных слов совсем чуть-чуть. Но я чувствовала себя отчаянно счастливой. Ему нужно время на то, чтобы признаться, чтобы смириться с этим, чтобы с этим жить. И я подожду. Я готова ждать. Ведь все слова, которые он хотел сказать мне, он говорил каждый день. Глазами, губами, движениями и касаниями. Даже своей сдержанностью и холодностью, которые я терпеть не могла. Но они были для меня - не оценить этого я не могла. И даже для того, чтобы произнести всё вслух, обличив мысли и чувства в слово, ему понадобятся годы, я подожду. Потому что я всё и так знала. Я чувствовала, что знаю всё.

Я хотела сказать ему это утром, но нам не удалось поговорить. Когда я проснулась, Штефана не было в постели, я, прикрытая одеялом, лежала на его подушке, обнимая ту, как недавно делала, обнимая горячее мужское тело. Я приподнялась, осматриваясь. Чувство тоски, опустошенности и одиночества, брошенности накатили на меня, обдавая желчью и горечью. Он меня оставил!? Лишь потом я увидела эту его записку. От сердца отлегло, немного, не понравилось же мне то, что он уехал из фьорда. Без меня. На время. Сказал, что у него дела. Я ему не особенно верила, но решила для себя узнать, в чем дело, когда он вернется.

Но вернулся он уже вечером, когда служанки разошлись, а я, глядя в окно, с тоской ждала его. Несмотря на то, что видела, как он идет к дому, я все равно вздрогнула, когда открылась дверь. Отложила в сторону книгу и посмотрела на вошедшего Штефана. Он, застыв на пороге, тоже смотрел на меня. Я заметила в его руках коробку, но обратила свой взгляд на его лицо. Встревоженное, взволнованное? Что не так? Я никак не могла уловить его состояния. Встав с кресла, я сделала пару нетвердых шагов к нему и застыла.

- Где ты был? - вскинула я на него горящий взгляд. Хотелось о многом с ним поговорить, о прошлой ночи – особенно, но начинать с этого не стоило.

- Мне нужно было съездить в город, - ответил он, раздеваясь. – Кое-что купить.

Значит, он ездил в город. А мне туда путь закрыт? Я даже с этим готова была смириться. Пока.

- Мог бы сказать мне об этом, - пробормотала я, не сдержавшись, и заметила, что он нахмурился.

- Я, кажется, оставил записку.

И я почувствовала себя глупо. В чем я пытаюсь его обвинять? Но его состояние, оно не нравилось мне. Какая-то слепая решимость, уверенность горит в глазах. И я боюсь ее, поэтому стою и просто смотрю на него, будто опасаясь подойти ближе.

А Штефан тем временем разделся до джинсов и кофты, тоже молча глядя на меня.

- Что ты купил? – спросила я не в силах выносить молчание, глядя на оставленную им коробку.

Он долго смотрел на меня, таким взглядом, что у меня по телу забегали мурашки. Пронизывающий взгляд, ужасный взгляд, я едва удержалась на ногах от горячей волны, ударившей в лицо.

- Штефан, - выговорила я надрывным голосом, боясь получить ответ на свой вопрос.

- Это мой подарок, - сказал он, наконец, - тебе. Он тебе необходим, чтобы... кое-что прояснить.

Он взял коробку со стола и стал ее раскрывать, медленно, неспешно. А я стояла и смотрела на него с трясущимися руками и бешено колотящимся сердцем. Что он задумал? Что задумал, черт возьми?! Ведь это будет не просто подарок, я видела эту... решимость, этот безумный блеск в глазах! Он что-то выдумал!?

- Штефан, - опять глухо выговорила я, ощущая нарастающую во мне панику. – Не нужно...

Его твердый гордый взгляд встретился с моим, несмелым и встревоженным. Князь был непоколебим.

- Ты знаешь, не хуже меня, что нужно, - сделал он акцент на последнем слове. – Тебе. И мне. Нам обоим.

И раскрыл коробку, отбросив крышку в сторону. Я боялась смотреть на то, что лежало внутри, то, что он взял в руки, так же решительно, как всегда это делал. Я смотрела лишь на его лицо, непроницаемое и какое-то угрюмое. И боялась, внутри всё дрожало, сердце пустилось вскачь, а ладони стали влажными. Грудь сдавило невидимыми тисками, мешая вдохнуть глубже, а я продолжала смотреть в его лицо, не решаясь отвести взгляд и опустить его на то, что он сжал в руках.

- Я слышал, что ты сказала, Кара, - тихо сказал Штефан, отбросив коробку и зажав в руке мой «подарок». – Сегодня ночью. Когда ты думала, что я не слышу, - он горько улыбнулся, увидев мое замешательство.

А я молчала, не могла и слова вымолвить, глядя на то, как он неспешно и размеренно продвигается ко мне. И мне хочется кинуться от него прочь, не потому, что я его боюсь. Нет, вовсе не поэтому, я его не боюсь уже, потому что точно знаю, что он не причинит мне боли, больше никогда. Но мне страшно от его пронизывающего уверенного взгляда. И меня бросает в дрожь. Я хочу уйти, убежать, силясь сделать хоть одно движение, чтобы скрыться от его решительного напора, но он не позволяет мне этого, удерживая на месте. Он продолжает наступать, а я не могу сделать и движения, чтобы остановить его.

- Ты сказала, что любила, - выговорил он сквозь зубы, так, будто эти слова дались ему с трудом. - Любила меня тогда. Это правда? Скажи мне, Кара, - подчиняя меня звуку своего голоса, спросил он. – Правда!?

Я лишь кивнула, а он стиснул зубы и нахмурился. И будто сердце вырвали у меня из груди в этот миг от напряжения, тоски, отчаяния. В глазах мелькнуло что-то, чему я не могла дать названия.