Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

«Я даже знаю, о чём они будут за этим завтраком говорить! — Думала она с тоской, спускаясь по ступеням в тёмном подъезде. — Расписывать богатства Иноземцевых, убеждать, что это слишком опасные и влиятельные люди, чтобы оскорблять их отказом… И что Иннокентий, в сущности, не такой уж и плохой. Чёрт возьми, как же я всего этого не хочу!»

Возле экипажа она резко остановилась, заметив на козлах не своего старого знакомого Георгия, а какого-то молодого парня вместо него. Ах, да, Георгий же… с некоторых пор… не вполне доступен, так скажем. Интересно, что Игнат с ним сделал? Сашенька даже и не спросила, забыла совсем, поддавшись чарам зелёных глаз его величества и ни о чём на свете больше не думая. Сейчас она немного побоялась садиться к очередному доверенному лицу Гордеева, не представляя себе, чего от него ожидать. Но возница, возница — приятный с виду малый — кивнул ей с улыбкой, приглашая располагаться поудобнее, в роскошном экипаже с всё тем же фамильным гербом Волконских на двери. Подумав, что средь бела дня в открытом экипаже с ней уж точно ничего не приключится, Саша решилась и забралась на сиденье, неотрывно глядя на уже знакомый герб Волконских.

Волконских…

«Я должна ему сказать», твердила себе Сашенька по дороге на Остоженку. Сказать про дочь Санды Кройтор, а заодно и спросить, что удалось выяснить у Адриана. Ведь наверняка Мишель говорил с ним! Спросить, сказать, просто поговорить, ещё раз услышать его голос, заглянуть в его глаза…

Он провёл эту ночь с Ксенией, напомнила себе Саша, стараясь хотя бы этим отрезвить себя. И, уныло вздохнув, скрестила руки на груди и принялась бездумно смотреть на городские пейзажи вокруг, и так — до самой Остоженки. А там её ждал настоящий сюрприз.

— Твоя свадьба отменяется, — сказал Иван Кириллович, как только она переступила порог квартиры.

— Моя свадьба — что делает? — Саша нервно рассмеялась, с недоверием глядя на него. — Ну и шутки у вас, господин министр!

— Я не шучу, маленькая ты дрянь, а говорю совершенно серьёзно! Иннокентий Иноземцев передумал на тебе жениться. Я понятия не имею, как ты это сделала, но учти, ты об этом ещё пожалеешь! — Прошипел он в её ухо, и, довольно грубо взяв за руку чуть выше локтя, едва ли не силой втолкнул её в столовую. А там, уже совсем другим тоном: — Алёна, дорогая, а вот и наша Сашенька!

А наша Сашенька, совершено ошеломлённая, стояла посреди комнаты и не знала, куда себя деть. Слова Ивана Кирилловича, а главное тот раздражительный тон, которым они были произнесены, пролили бальзам на её израненную душу.

— Алекс! — Алёна коротко, на дворянский манер, кивнула ей, не поднимаясь из-за стола. А вот Арсений по-простому, едва не опрокинув стул, бросился к ней с объятиями.

— Сашуля! Сестрёнка!

Саша сначала рассмеялась такому тёплому приёму со стороны брата, а затем расплакалась, но это уже когда села на корточки перед ним и ласково обняла его. Не хотела она плакать при Гордееве, но слёзы радости текли по щекам сами собой. Прижимаясь к мягким кучерявым волосам брата, она закрыла глаза и с неимоверным облегчением вздохнула.

— Арсений, ты не должен вот так вскакивать из-за стола, это не comme el faut! — Укоризненно сказала Алёна, но, впрочем, тут же улыбнулась, заметив, с какой искренностью её сын радуется появлению Сашеньки.

— Оставь, Алёна, он же ещё ребёнок! — Благодушно отмахнулся Иван Кириллович. — Я вот своего, как видишь, и за двадцать три года манерам не обучил!

«Он у вас всё равно самый лучший на свете!», подумала Саша, и порадовалась, что не сказала этого вслух.

— Так, а теперь, когда с приветствиями покончено, я прошу вас за стол. — Скомандовала Алёна, и шепнула сыну: — Милый, поухаживай за нашей Сашенькой как, я тебя учила! Подай ей стул и спроси, не желает ли она чего?

Саша желала. Больше всего на свете она желала получить малейшее объяснение происходящему, но, увы, в голову пока ещё ничего не приходило. Расцеловав братика, она с притворным воодушевлением села на поданный им стул, и сказала, что страшно желает попробовать персикового суфле. Арсений с видом взрослого, умудрённого опытом мужчины, сдвинул бровки на переносице и заявил, что никакого суфле она не получит, пока не съест может и противную, но очень полезную кашу на завтрак. Их весёлый, непринуждённый смех зазвучал на всю столовую, к величайшему раздражению Ивана Кирилловича.

— Подумать только, — обронил он в пространство, — она даже не скрывает, как она счастлива!

Саша вскинула голову и послала ненавистному Гордееву взгляд-молнию.

— А чего же мне скрывать, если это так и есть? — Пожав плечами, она потянулась к суфле, но Арсений шутливо ударил её по руке и вручил столовую ложку, намекая на необходимость позавтракать как следует, кашей. Она рассмеялась снова, взъерошила его волосы и, взяв-таки, ложку, собралась последовать его советам. Но под сухим взглядом Ивана Кирилловича аппетит у неё тотчас же пропал.

— Что ты ему сказала? — Холодно спросил господин министр.

— Кому? Иноземцеву-то? — Саша пожала плечами. — Ничего, клянусь вам!

— И после твоего «ничего» он позвонил мне и сказал, что категорически не желает иметь с тобой дела, никогда в этой жизни? — Хмуро продолжил Гордеев. — Позвонил, заметь! Побоялся прийти лично, или побрезговал! Надеюсь, у тебя хватило ума не рассказывать ему про свои похождения с Авдеевым?!

— Ваня, не при ребёнке! — Укоризненно воскликнула Алёна, а Александра резко поднялась со своего места, окончательно убедившись, что в обществе этого человека ни на секунду больше не останется.

— Про мои «похождения», вы изволили выразиться? Не судите людей со своей колокольни, Иван Кириллович! Если уж говорить о похождениях, то вас мне ни за что в жизни не переплюнуть!

— Саша!

Гордеев, как ни странно, не обиделся, уже давно решив про себя, что такая выходка с рук мерзкой девчонке не сойдёт.

— Тогда как, чёрт возьми, ты заставила его отказаться?! Ещё вчера он краснел и бледнел, но, тем не менее, был преисполнен уверенности, а сегодня трусливо сбежал!

— Да ничего я ему не говорила, чёрт возьми, мы даже не виделись с ним, и я… — Тут она замолчала на полуслове, вдруг вспомнив улыбающиеся зелёные глаза, и тихий заботливый голос, говоривший ей: «Погоди отчаиваться, сестрёнка, из любой ситуации всегда есть выход». — Боже мой. — Побледневшими губами произнесла Сашенька. — После ночи всегда наступает рассвет! Боже мой, нет, да не может быть!

И с этими странными словами она вихрем вылетела из столовой, а затем и из самой квартиры, хлопнув дверью на прощанье. Изумлённые Арсений и Алёна смотрели ей вслед, а Иван Кириллович мрачно сдвинул брови на переносице и покачал головой.