Творения. Книга третья - Святитель, митрополит Московский Иннокентий

Если жених богат, то и он в свое время делает игрушку и зовет к себе гостей, а бедный кончает свою свадьбу без всяких церемоний и пиров.

Жених имеет полное право или навсегда оставаться у тестя, или уехать в свое селение.

Отец невесты, или, вместо его, родственники, дают приданое за невестою, равное подаркам, полученным от жениха в первый раз; а богатые дают и более.

Колоши женятся всегда на чужеплеменных, т. е. колоша вороньего рода всегда должен жениться на колошенке волчьего рода, и обратно. И никогда не случается, чтобы колоша женился на одноплеменной, и особенно на роднице.

Богатые колоши могут иметь по нескольку жен, смотря по состоянию каждого. В Насе есть тоэн, у которого 40 жен:, но первая жена всегда имеет старшинство и некоторую власть над всеми прочими.

У Колош, хотя и очень редко, но бывают и разводы. Если они не понравятся друг другу или недовольны оба, то могут разойтись, и в таком случае подарки и приданое не возвращаются и не переменяются; но если муж недоволен своею женою, то он, отпуская ее, возвращает ей и приданое ее. Но подарки его, которые он сделал тестю, ему не отдаются. Если же муж уличить жену свою в неверности, то может выгнать ее; и в таком случае приданое ее остается при нем, а подарки он может взять обратно. Дети во всяком случае остаются при матери.

У колош есть и половинщики так же, как было и у кадьякцев; но явный половинщик всегда должен быть или брат или ближний родственник.

После умершего мужа, оставшуюся жену должен взять родной брат умершего или племянник, сын сестры его; в противном случае из этого может быть драка и даже война. Но если нет ни брата, ни племянника, в таком случае вдова может выйти, за кого хочет, но разумеется, также за чужеплеменного.

Соблазнитель чужой жены, (если он не родственник мужа), если ускользнет от копья запальчивого мужа, должен заплатить что-нибудь оскорбленному мужу; а родственник должен быть половинщиком и в содержании жены.

До прибытия русских, или сказать лучше, до тех пор, пока колоши не узнали, что пуля может убить храбрейшего, и что ее может послать рука самой слабой женщины, у них было непременным правилом бичевать себя, для показания своей храбрости и для укрепления своего тела и духа, но ныне этот обычай бывает гораздо реже.

Бичевание бывает всегда зимою, поутру, во время сильных морозов, (когда они обыкновенно купаются в море). Старший в роде выходит на берег и приказывает принести голых прутьев как можно более, и, взявши из них несколько, становится на берегу. Тогда храбрейший из всех купающихся в море выбегает из воды и подходит к нему, подставляя прежде грудь свою; и держащий в руках прутья начинает сечь его как можно сильнее и до тех пор, пока не устанет, или пока другой храбрец из зависти и хвастовства не столкнет с места бичуемого храбреца и не заменит его собою. Самые же храбрейшие из них, в припадке своей храбрости, после сечения берут острые камни в обе руки, или нож, и режут себе грудь и руки до крови и иногда очень глубоко; и потом опять садятся в море и сидят до тех пор, пока совсем не окоченеют; тогда их выносят и кладут на одеяло подле огня, который, во время купания, обыкновенно разводится как можно более.

Это утреннее бичевание не так больно, говорят, как бы казалось; потому что оно бывает на морозе и по выходе из воды, где тело отерпнет или окрепнет, и при ударах только что горит. И потому утреннее бичевание не так страшно для колош; но страшно вечернее, которое бывает в бараборе и при разложенном огне; и потому оно бывает гораздо реже утреннего. Вечером, когда уже все соберутся домой и рассядутся подле огня и разогреются, вдруг, по тайному знаку старшого в роде, вносятся в барабору пуки голых прутьев и кладутся пред ним. Он тотчас встает с места и, взявши два-три прута, стоит в ожидании охотника; тогда неустрашимейший из всех домочадцев сбрасывает с себя плащ и подходит к нему, также грудью прежде. И тот начинает его сечь как можно сильнее; и некоторые до тех пор выстаивают (поворачиваясь то спиною, то боком), пока не вздует все его тело; но бичуемый не произнесет ни одного стона, ни одного болезненного звука и старается даже не поморщиться. Выдержавший все такие пытки приобретает имя храбреца, который никогда и ничего не струсит. Ныне это последнее бичевание почти уже совсем оставлено, как бесполезное при нынешнем образе войны, а вероятно более потому, что оно слишком накладно. Очевидец сказывал мне, что вечернее бичевание так страшно, что один шорох прутьев, несомых в барабору, подирает по коже самых храбрецов: потому, что отказаться от пытки, или не встать под удары, значит, прослыть трусом; а получить славу храбреца очень невыгодно. Вообще-то и другое бичевание предлагается на волю каждого, и отнюдь никого не принуждают и не вызывают поименно.

Главных игрушек или праздников у колош бывает только три: первая — поминки (выражение на местном наречии) (т. е. кормить покойников), вторая, собственно игрушка (слово на местном наречии) (т. е. поют), и третья — за детей (слово на местном наречии) (т. е. для детей).

Для всякой игрушки, или для всякого праздника, есть собственный песни.

На все игрушки приглашаются одни только чужеплеменные колоши (слово на местном наречии) — или Ахкани; но не свои однородцы, так, например: колоши вороньего рода приглашаюсь на праздники колош волчьего рода и обратно.

На всех праздниках, и особенно на втором, бывают угощения; и для того запасается большое количество разной пищи, как то: мяса, ягод и особенно юколы и жиру. Но китовины все[185] колоши не едят.

Первая игрушка, т. е. поминки совершаются по вновь умершем тоэне или почетом, т. е. богатом колоше, его родниками. Особенного назначения или определенного дня для сего нет; но начинаются тогда, когда исправятся родники, желающие сделать поминки; и случается, что некоторые празднуют уже тогда, когда почти совсем сгниет труп умершего, который при сем празднестве сожигается. Сожигание покойников происходит в присутствии родственников и знакомых их, и производится в действие чужеплеменными. Ближние родственники умершего при сем случае оплакивают его. Многие из колош, в знак своей привязанности к умершему и печали по нем, жгут свои волосы тем самым огнем, которым сожигается покойник, подстав я голову к огню. Кайганские колоши