Куявия - Юрий Никитин

Его слушали жадно, но Иггельд поинтересовался:

– Кто ты, Меран? Ты говоришь очень гладко, ровно. Ты не похож на дикого горца.

Меран отвел глаза в сторону.

– Кто я? Так ли это важно?.. Я ничего от вас не прошу, я пришел только дать. Мои новости укрепят ваш дух. Держитесь с той же стойкостью. Куявия просыпается, устыдившись малодушия и трусости. Артане еще не подозревают, что ходят по тонкому льду, а тот уже трещит у них под ногами. Куявия – бездна, что проглотит десяток таких войск!.. Надо только, чтобы лед тронулся. Вы это сделали… Уже по всей Куявии артане не рискуют оставаться в одиночку, ходить по одному. Им везде улыбаются, но артане не знают, кто держит в рукаве нож и, стоит отвернуться, вонзит в спину! Артане ездят уже только отрядами, но и это спасало их только первую пару недель. Теперь наши, собравшись в ватаги, нападают и на отряды. И, вы не поверите, бьют артан, бьют!

Цвигун усмехнулся, бросил:

– Почему не поверим? Мы их тоже не гладим.

– Вы герои, – возразил Меран серьезно, – но теперь, глядя на вас, начинают бить по всей Куявии и простые люди, простые… князья и беры. Держитесь!.. Теперь все с надеждой смотрят на вас.

Военачальники переглядывались, в глазах надежда и недоверие. Якун спросил страстно:

– Можно ли этому верить?

– Нужно, – бухнул Шварн.

– Это правда, – сказал Меран. – Вы зажгли этот огонь надежды. Во всех уголках Куявии узнали имя князя Иггельда…

Иггельд буркнул:

– Так уж сразу князя?

– Доблестного князя, – сказал Меран с жаром. – Благородного, отважного, мудрого… и все-все, что присобачивали только древним правителям, сейчас видят в вас, светлый князь!

Цвигун быстро взглянул на Мерана, на других, но никто не повел бровью на «светлый князь», так как «светлый» – это уже не просто князь или не простой князь, у светлого в подчинении с десяток князей, он не князь только своего племени, он князь объединения племен, это уже крупный правитель… По лицам других он видел, что все приняли этот титул как само собой разумеющееся, ведь только их Долина продолжает войну со всей Артанией, значит, их Долина сейчас – вся Куявия…

– Вы, – продолжал Меран, – единственная сейчас путеводная звезда и надежда Куявии! Уже не только беры и беричи собирают отряды против артан, простые поселяне ловят одиноких артан, и ни один не уходит из их рук живым!..

– Слава богам!

– Из Славии обещают прислать войско в помощь, но это тоже лишь благодаря вам – славы не стали бы помогать, если бы помогать было некому. А так пришлют в помощь не Тулею, а… всей Куявии, а Куявия, по их словам, жива до тех пор, пока сохраняется хоть одна крепость, не занятая артанами, если хоть где-то бьются против артан! Вы понимаете, насколько много зависит от вас?

Его слушали в потрясенном молчании. Беловолос плакал, слезы бежали ручьями по бледному лицу, он не смел их вытереть, чтобы не отвлечь внимание от разгорячившегося горца. Чудин раскраснелся, у него подозрительно блестели глаза, он шмыгал носом, складывал ладони на груди, а Апоница вообще хватался за сердце, то бледнел, то краснел.

– Мы выстоим, – начал князь Цвигун, – мы…

Страшный грохот прервал его слова. Весь дом содрогнулся, с потолка посыпалась пыль, мелкая каменная крошка. На улице раздались крики. Иггельд схватился за меч, выбежал на площадь. Из всех домов выскакивали полураздетые люди. Из-за далекой стены вырастали трепещущие дуги, со стороны артан летят огромные камни, многие – раскаленные в огне Еще в воздухе во все стороны разлетались желтые шипящие искры, камни казались невероятно огромными.

Раздался крик, мощный удар сотряс землю. Камень, пролетев почти до середины Долины, упал среди домов, раскололся, осколки разлетелись в стороны, с сухим стуком вонзаясь в оконные рамы, двери. Второй камень обрушился на крышу другого дома, проломил, исчез.

Мужчины, уже принимавшие участие в тушении прошлых пожаров, торопливо направляли людей за водой, других гнали на крыши. Камни поменьше, но горячие, падали на кровли, под ними сразу начинало дымиться. Если оставить так, вскоре вспыхнут огоньки, потому такие камни заливали водой как можно быстрее.

Артане, как понял Иггельд, что не могли согреться возле костров, начали обстрел из особо мощных катапульт сразу же, как только их собрали, а собирали даже ночью при свете факелов. Он огляделся, князья Цвигун и Северин уже деловито направляли потоки людей, Иствич увел часть в сторону ворот. Женщины с криками вытаскивали рухлядь, уносили в дальний конец Долины, мужчины хмуро гасили пожары. Земля содрогалась от ударов, в домах от сотрясения со стен срывались мисники, полки, вываливались оконные рамы.

– И это выдержим, – проговорил Апоница, бледный и решительный, – даже если все дома порушат! В пещерах будем жить! Ты как-то жил?

– И выжил, – ответил Иггельд. – Ладно, смотрите здесь, а я пока проведаю Малыша. Как он ночь сумел пережить без меня?

Пока шел к пещерам, в груди разрасталось чувство вины. До прибытия беженцев драконы бегали свободно по всей Долине. Сейчас не понимают, за что их наказывают, так как приказ жить только в дальней части Долины, где пещеры, а лучше вообще все время сидеть в пещерах, воспринимают как наказание, и так стыдно смотреть в чистые невинные и ничего не понимающие глаза, когда большой и сильный зверь униженно заглядывает тебе в лицо, виновато скребет землю хвостом и спрашивает: ну когда ты меня простишь? Ну когда ты перестанешь сердиться?

С Малышом вообще сплошной щем в груди, тут и неприязнь к нему за то, что Черныш погиб, а Малыш занимает его место, и любовь несмотря ни на что, потому что Малыш – вылитый Черныш, весь в него, все повадки, привычки и ужимки, и тоже забегает вперед и просит: ну прикажи мне что-нибудь, ну дай мне показать, какой я послушный, как я тебя люблю и слушаюсь!

Малыш, как и Черныш, чуял его приближение издали, выбежал, завизжал тонким поросячьим голосом, зазвенело в ушах, а со скал покатились мелкие камешки. Закованные в панцирь бока гудели под ударами огромного хвоста. Иггельд закрылся руками, выдержал натиск с ритуальным облизыванием, заверил, что любит, правда, любит, наконец Малыш плюхнулся на пузо, Иггельд взбежал на загривок, но и там Малыш чуть не вывернул шею, пытаясь дотянуться и лизнуть замечательного папочку, у которого сидел когда-то на коленях и даже ползал по нему, как по дереву.

– Летим, – сказал Иггельд. – Да, как обычно, на склад..

Да, конечно, ответил Малыш взглядом, раскрытой пастью, вилянием хвоста, приседанием, прыжками. Вес как скажешь! Хоть в пламя, хоть в воду – только скажи.

Иггельд вздохнул, сердце щемило от жалости. Оставшийся без хозяина, исхудавший, Малыш так отчаянно старался понравиться Иггельду, с такой надеждой заглядывал в глаза, что наворачивались слезы, а в груди жгло, словно туда высыпали горсть углей.