Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

Таня отпила глоток.

Колчак отошел к окну и поманил к себе Колю.

— Лейтенант, вы умеете метать гранаты? — спросил он.

— Очень давно, на учениях, — сказал Коля.

— Когда появится катер и мы будем уходить к морю, вам придется задержаться — вы прикрываете нас на случай, если бунтовщики прорвут ограждение. Гранаты в моей машине, под сиденьем.

— Ой! — закричала Татьяна. — Я не хочу жить! Я не буду жить!

Она пришла в себя, и это было хуже, чем беспамятство.

— Что с тобой случилось? Что случилось? — спрашивала Ирина Александровна.

— Они перегородили дорогу — они смеялись, они сказали, чтобы мы все отдали, все… потом они… Вахтанг стал сражаться, я просила его — не надо, не надо… они убили его, а меня…

— Мерзавцы! — воскликнул Юсупов. И он был искренен в своем гневе. — Я пойду! Я буду стрелять, пока не перебью все их кривые рожи!

— Феликс! — закричала на него императрица.

Со звоном разлетелось и тут же с грохотом посыпалось осколками по паркету оконное стекло, разбитое случайной пулей.

Это сразу отрезвило всех.

— Прошу всех перейти на первый этаж. Оттуда мы выходим к морю, — приказал Колчак.

— А как же полковник Баренц? — тихо спросил у адмирала Коля.

Диван представлял собой драматическую картину, словно просился на кисть исторического живописца. На нем, откинувшись, сидел и часто дышал полковник Баренц, с головой, завязанной промокшим от крови бинтом. А в ногах у него сидела в полузабытьи княжна, подняв руку, обнаженную выше локтя, потому что рукав был разорван. Дорожная, доходящая лишь до щиколоток юбка княжны также была порвана и измарана.

— Полковник? — повторил Колчак. — Полагаю, ему будет лучше остаться здесь. Они могут вызвать ему врача. А так мы его погубим, не довезя до миноносца.

Коля смотрел на княжну и думал: не успели, не успели, не успели… и почему-то это имело отношение и к нему, и к адмиралу, и к императрице.

— Берестов! — услышал он голос адмирала. — Вы почему здесь стоите? Я же приказал вам взять гранаты.

— Простите, — сказал Коля. — Я думал, что это не сейчас.

— Именно сейчас! Вы что, полагаете, что я должен быть вам по гроб жизни обязан за те подвиги, которые вы совершали час назад? Они — наше прошлое. Остаться живыми и вырваться из этой мышеловки — вот наша задача сегодня. Идите!

— Слушаюсь.

— Постойте. Сначала поднимитесь в башенку. Там сидит наблюдатель. Узнайте у него, какова обстановка. Если есть срочные новости — бегите сюда. Ясно?

Как только Коля вышел из гостиной и стал искать путь на чердак, он попал в ту часть дворца, что выходила к воротам, и потому сразу стали слышнее выстрелы и доносились даже крики. Стекла в окнах с этой стороны были разбиты, и солнце, попавшее в проемы, по-утреннему весело отражалось в осколках.

Не у кого было спросить, где эта нужная лестница. Коля поднялся по одной и попал в коридор, куда выходили спальни. Он заглянул в спальню императрицы, дальше не пошел — время было на исходе. Пришлось снова спуститься на первый этаж. Коля понимал, что нельзя признаться адмиралу в неспособности отыскать путь на башню.

Перебежав через холл, где на полу сидел, прижавшись спиной к деревянной панели, раненый солдат в одном сапоге — вторая нога была кое-как замотана, Коля увидел лесенку поуже и по ней выбрался на чердак и чуть было не получил пулю в живот, потому что никто не предупредил Колю, что на чердак попадают, условно постучавшись. Коля открыл дверь, и тут же наблюдатель — матрос, глядевший на море, — обернулся и выстрелил в него из «маузера».

Коля отпрянул за косяк и оттуда закричал:

— Ты чего? Убить захотел? Не видишь, что ли, погоны?

— А ты кто? — спросил матрос.

— Я от адмирала, лейтенант Берестов.

— А чего же он не сказал, что стучать надо по-особому?

— В следующий раз постучу — некогда сейчас этим заниматься, — сказал Коля. — Я зайду?

— Ладно, заходи. Видел тебя в штабе. Только ты, лейтенант, будь поосторожнее. Дырку получишь. Простое дело.

Коля не стал вдаваться в разговоры с матросом; здесь было просторно — крыша уходила в башенку, балки были исполосованы птичьим пометом. Одно окно выходило на море, из второго было видно шоссе.

— Адмирал спрашивал, не видны ли наши? — спросил Коля.

— Если бы появились, я бы прибежал, — сказал матрос. — Нету наших. Да и что ждать — пока соберутся… Это здесь время медленно идет, а в Севастополе быстро.

Матрос дал Беккеру бинокль, и он посмотрел на море. Море было пустынным, даже рыбаков не видно — чувствуют, что идет война.

Потом он посмотрел в другую сторону — на шоссе.

Шоссе вилось вдоль моря, и далеко-далеко видна была нестройная колонна людей.

— Это кто? — спросил Коля.

— Подкрепление Советам идет, — сказал он. — Сюда бы да хорошую роту — разогнали бы вмиг. А то твои контрразведчики только людей лупить и водяру пить умеют.

— Я не из контрразведки, — сказал Коля.

Пуля ударила в раму окна, отколола кусок дерева, и он вонзился Коле в рукав, чуть уколов руку.

— Осторожнее, — сказал матрос. — Нам ведь все равно — от Баренца ты или из экипажа. Живи и дай пожить другим.

Он осторожно выглянул из-за рамы и сказал:

— Пошли! Опять пошли!

И, как бы услышав его, от сторожки ударил пулемет.

Сверху было отлично видно, как перебегают, приближаясь к воротам, нападающие, такие маленькие сверху. Коля пытался разглядеть среди них Мученика.

— Вот где надо пулемет ставить! — сказал Коля. — Отсюда!

— Отсюда трудно попасть — далеко, — ответил матрос. — Только если к дому подберутся.

Впрочем, поздно было тащить сюда пулемет, даже если бы был лишний. Пока дотащишь — они уже добегут до дворца.

— Что же они делают? — спросил Коля. — Почему их не остановят?

— А ты что, не видишь, что их сверху с горы огнем поддерживают? — ответил матрос. — Нашим не высунуться.

Солдаты, что лежали у пулемета — а Коля уже воспринимал этот пулемет как собственность, как источник своего подвига, — вдруг вскочили и побежали, бросив его.

— Ну куда же, мать вашу! — Коля высунулся из окошка, начал грозить кулаком. Но солдаты не слышали его, они бежали ко дворцу, потом один из них упал и остался лежать на дорожке, а второй спрятался в кустах. Другие солдаты, что таились в зелени, тоже поднимались и отбегали к строениям. Некоторые падали.

Коля понял, что ему надо бежать вниз, потому что, кроме него, некому остановить бегство. И как только он сделал шаг от окошка, ему стало очень больно в правой руке, ниже локтя, словно ее пронзили раскаленным железным штырем — так больно, что Коля даже закричал, садясь, скрюченный, на пол.