Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918 - Робин Нилланс

Позднее эту танковую бойню приписали отваге одного немецкого офицера, который якобы сам не переставал стрелять из пулемета после того, как весь расчет был убит. Сегодня это кажется неправдоподобным, но какова бы ни была точная причина, британское наступление на Флескьер провалилось. Гребень находился под огнем тяжелой артиллерии, открытым из деревни, а танки, которые могли бы пресечь обстрел, были уничтожены. Батальон немецких войск окопался среди разрушенных домов и остатков стен Флескьера и держался целый день, отбивая британскую пехоту и сделав полезное открытие, что связка гранат, брошенная под танк, обычно разрывает гусеницы.

Танки и 51-я дивизия продолжали атаковать Флескьер, однако их атаки были плохо скоординированны. Танки вошли в деревню, но поскольку пехота не пришла на помощь, они отступили. Затем атаковала пехота, но ей недоставало поддержки танков, взводы были выбиты пулеметным огнем. Харпер продолжал атаковать во фронт, а две его фланговые дивизии — 6-я и 62-я (2-я Западного ридинга), — которые могли бы предпринять фланговое наступление на Флескьер при поддержке собственных танков, были слишком заняты выполнением собственных задач. Бой за деревню продолжался целый день, но она так и осталась в руках противника. Батальон упорной немецкой пехоты и несколько орудий смогли остановить целую британскую дивизию и бригаду танков.

В других местах атакующие продвигались лучше. Организовав тесное взаимодействие танков и пехоты, IV корпус неумолимо вклинивался в линию противника, 12-я (Восточная) дивизия вскоре взяла высоты Бонави и канал Шельды на правом фланге наступления. Потери были невелики, и 55 из 76 танков все еще были в строю, когда дивизия перегруппировывалась на линии прикрытия линии Гинденбурга. 6-я дивизия, наступавшая правее Флескьера, встречала слабое сопротивление, и к 11 часам углубилась в основную линию линии Гинденбурга и захватила свой сектор вспомогательной линии. Рубежи, находящиеся позади этой линии, «Девятый лес» и Маркуэна, также были взяты, и вскоре после полудня эскадрон 5-й кавалерийской дивизии галопом отправился в атаку на деревню Нойель.

Во второй половине дня тем самым 3-я армия достигла значительных успехов. Ее передовые позиции теперь шли от Гоннелье на юге на восток до леса Латто и затем на север до Маркуэна, «Девятого леса», Нойеля, Флескьера, Гренкура и далее до Северного канала. Это составляло продвижение на 8 км на фронте в 9,5 км, и основная заслуга в этом принадлежала танкам, пробившим широкий проход в линии Гинденбурга и тем самым исполнившим все, что они обещали. Только во Флескьере все еще держались немцы, однако удерживать эту позицию далее было невозможно, поскольку британские дивизии обнимали ее с флангов. Прорыв был совершен, и задача теперь заключалась в его расширении, а для этого нужна была кавалерия.

В момент начала наступления в это утро в Фэне ожидали три кавалерийские дивизии: 1-ю, 2-ю и 5-ю. Еще две, 3-я и 4-я, находились дальше к западу, в Атье и в Брее, и по плану они должны были подойти к Фэну, когда первые три вступят в бой. Как только генералу Каванагу или генералу Бингу стал бы ясен ход развития событий, они должны были пустить в дело кавалерию. Получив известия, что наступление развивается как нельзя лучше, оба генерала тем не менее отказывались в это поверить.

Их скепсис понятен в свете результатов предыдущих наступлений британцев на Западном фронте, но его следствием стали катастрофические неудачи. Каванаг оказался не готов ввести в бой свои полки, когда получил первые рапорты, а когда из донесений стала ясна действительная картина сражения, потребовалось время на подписание и рассылку приказов. 1-я кавалерийская дивизия получила приказ выступать только в 8 часов 25 минут, и лишь спустя часа два передовые дивизионные отряды стали двигаться по направлению к Флескьеру, превратно полагая, основываясь на рапорте Королевского летного корпуса, что деревня взята хайлендерской дивизией.

Летящие по направлению к передовой кавалеристы являли собой исключительное зрелище для отрядов пехотинцев, с трудом продвигавшихся по открытой низине, однако этот кавалерийский рейд продолжался недолго. Когда до 1-й кавалерийской дивизии дошли слухи о том, что деревня Флескьер все еще удерживается противником, она резко свернула под укрытие Гран-Равина и стала дожидаться приказов о дальнейшем наступлении. Но никакого гонца не случилось, и дивизия продолжала стоять, в то время как следовало закреплять успех на широком пространстве другого склона Флескьерского гребня.

5-я кавалерийская дивизия, выступив из Фэна сразу после полудня, рысью продвигалась к Масниеру и Маркуэну — двум деревням на канале Шельды, в то время как 2-я кавалерийская дивизия, нацеленная на Маркуэн, оставалась в бездействии до 14 часов. Вина за эти гибельные отсрочки целиком лежала на командующем корпусом Каванаге, который по-прежнему находился далеко в тылу от своих передовых дивизий — в Фэне, по-видимому, не имея представления о развитии действий на фронте; он или не мог, или не желал бросить войска в наступление.

Это стало как трагедией, так и горькой ошибкой, поскольку в этом сражении кавалерия была предназначена именно для развития успеха. Теперь, когда разведывательные функции кавалерии принял на себя Королевский летный корпус, развитие успеха — прорыв сквозь брешь в оборонительной линии неприятеля с тем, чтобы посеять страх и смятение в рядах противника и расчистить дорогу для дальнейшего наступления пехоты, — было единственной причиной, для чего кавалерию собирались задействовать в этом наступлении. В этот момент такая возможность существовала, но дивизии Каванага не получили приказа разрабатывать операцию. Как писал Брайан Купер в своих «Покрытых броней: Камбре» («The Ironclads of Cambre», 1967): «На каждом участке фронта, где имелись возможности развития успеха силами кавалерии, она простаивала в ожидании необходимых приказов из штаба кавалерийского корпуса, а когда они отдавались, становилось слишком поздно».

Один из объектов, которые предполагалось взять, была деревня Кантен, которая имела важное значение, находясь непосредственно к западу от Камбре, между каналом Шельды и деревней Фонтен. Кантен была свободна в 13 часов 40 минут, но к тому времени, когда 1-я кавалерийская дивизия подошла к ней в 16 часов, немцы вновь заняли свои позиции и встретили наступающую кавалерию пулеметным огнем и ружейными выстрелами, вынудив передовой полк — 4-й драгунский гвардейский — отступить. Стоял ноябрь, дни были короткими, и лишь с наступлением ночи кавалерия вновь смогла выступить вперед.

Замечательная возможность была потеряна, но худшее было впереди. Лошадям нужны отдых, корм и вода, а в лежащих впереди районах воды не ожидалось. Поэтому Каванаг приказал 2-й и 5-й дивизиям отступить назад к Фэну, что они, соответственно, и сделали, а большая часть 1-й дивизии, которая дотоле грызла удила, находясь в ожидании в Гран-Равине, возвратилась с ними. Отдельные кавалерийские полки, которые сумели продвинуться вперед, вскоре вынуждены были остановиться. Для того чтобы переправиться через канал Шельды, необходимо было пройти по мостам при деревне Масниер, прежде чем немцы успеют их взорвать. Танки, идущие в авангарде войск на Масниер, опоздали: в тот момент, когда танк въехал на единственный уцелевший полуразрушенный мост, он тоже был взорван. Из подоспевших кавалерийских полков лишь одному — эскадрону Форт-Гарри-Хорс[62] из Альберты, части Канадской кавалерийской бригады 5-й кавалерийской дивизии — удалось переправиться через канал по пешеходному мосту и пойти в стремительную атаку, но, понеся потери в две трети состава, он возвратился в Масниер. Обособленные действия эскадрона Форт-Гарри-Хорс в суммарном вкладе кавалерийского корпуса в первый день сражения при Камбре свелись фактически к нулю.

Решение Каванага отозвать всю кавалерию к Фэну перечеркнуло все успехи, достигнутые танковыми войсками и пехотой 30 ноября, но кавалерия была не единственной, кто не оправдал надежд. Деревня Флескьер так и оставалась в руках немцев, не были взяты Бурлонский гребень и лес. Англичане не добились успеха ни на одном участке наступления ни в одном генеральном пункте плана, и было очевидно, что в сражение при Камбре придется вводить резервы. Однако факт остается фактом, что главный прорыв линии Гинденбурга, осуществленный 20 ноября, требовал закрепления силами кавалерии, которая к тому времени находилась в том же месте, что и до начала сражения. То, что последнее стало возможным, бросает тень как на Каванага, командующего корпусом, так и на Бинга, армейского командующего, которому следовало проявить больший интерес к действиям единственного своего резерва в этот критический момент битвы. 20 ноября была одержана замечательная победа, но она оказалась нерезультативной, поскольку успех не был закреплен.