Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью - Ольга Евгеньевна Суркова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Могу привести для сравнения пример из того же «Зеркала», где вмешательство режиссера кажется мне более продуктивным. Сцены в типографии тоже снимались рапидом, но едва-едва заметным для зрителя. Мы старались замедлить движение настолько деликатно и осторожно, чтобы эта замедленность движения чувствовалась не сразу. А возникало поначалу незаметно ощущение некоторой странности. И только! Чтобы ни в коем случае не подчеркивалась замедленным воспроизведением действия ясность какой-то мысли, но лишь выражалось более динамично состояние души, пережитое, но не пережатое актером в кадре. Здесь очень важно чувство меры!
Только тогда, когда зритель не знает подлинной причины, для реализации которой режиссер использует тот или иной прием, он склонен верить в реальность происходящего на экране, склонен верить той жизни, которую «наблюдает» художник без ощутимого для зрителя насилия над ним. Но если зритель ловит режиссера за руку, точно понимая, зачем и ради чего он предпринимает очередную «выразительную» акцию, тогда он перестает сочувствовать и сопереживать происходящему на экране, но начинает судить замысел и его реализацию. То есть вылезает та самая «пружина из матраса», против которой предостерегал еще Маркс.
Образ призван выразить саму жизнь, а не понятия и соображения об этой жизни. Он не обозначает и не символизирует жизнь, но выражает ее. Образ выражает жизнь, фиксируя ее уникальность. Но что же тогда означает понятие типического? Как соотнести уникальность и неповторимость образа с типическим в искусстве? Если рождение образа тождественно рождению уникального? А парадокс состоит в том, что типическое находится в прямой пропорциональной зависимости от непохожего, единичного или индивидуального. Типическое возникает вовсе не там, где фиксируется общность и похожесть явлений, а там, где выявляется их особенность. Настаивая на индивидуальной особенности, мы опускаем из рассмотрения общее, оставляя его вне поля зрения наглядного воспроизведения. Хотя общее остается фундаментом индивидуального и только подразумевается, как причина существования совершенно уникального явления.
На первый взгляд это может показаться странным, но не следует забывать, что художественный образ не должен вызывать никаких ассоциаций, кроме напоминания о правде или даже существе этой правды. Я сейчас говорю не о том, кто воспринимает искусство, но о том, кто его создает, то есть о созидающем художнике. Приступая к работе, художник должен чувствовать себя тем первым человеком, который вот сейчас готов впервые показать, выразить, воплотить какое-то им по-иному и по-своему воспринятое явление. Только так, и никак иначе!
Художественный образ – это искусственно созданное, уникальное и совершенно неповторимое явление, которое в отличие от жизненного впечатления нельзя причислить к какой-то повторяемой серии похожих конкретных дел и событий. Как в тех же хокку – «нет, не ко мне, к соседу зонт прошелестел». Сам по себе прохожий с зонтом, увиденный нами в жизни, решительно ничего не означает, кроме того, что мы его увидели. Но в контексте художественного образа с выразительным совершенством и простотой фиксируется жизненное мгновение, уникальное и неповторимое для автора. Из двух строк мы можем легко представить себе его настроение, его тоску и одиночество, и серую слякотную погоду за окном, и тщетное ожидание, что кто-нибудь чудом заглянет в его уединенное жилище. Удивительная широта и емкость художественного выражения достигается усилием художника, наделившего точную фиксацию ситуации и настроения особой, волшебной аурой.
Заметим, что до сих пор мы намеренно не коснулись того, что называется образом-характером. Давай начнем этот разговор с Башмачкина или Онегина… Как художественные типы они аккумулируют в себе, как утверждают учебники, определенные социальные закономерности, обусловившие их появление. С одной стороны. А с другой – несут в себе некие общечеловеческие мотивы. Обычно говорится, что тот или иной персонаж реалистической литературы типичен, потому что выражает целую серию особенностей, обусловленных их жизненными условиями. В этом смысле можно утверждать, что Башмачкин или Онегин имеют массу аналогов в жизни, а потому они типичны для своего времени. И это правильно! Но одновременно они, как художественные образы, абсолютно уникальны и неповторимы. Они описаны или воссозданы художником слишком крупно и выпукло, слишком отчетливо и остро заострены, чтобы мы могли уверенно заявлять, что Онегин… да прямо как мой сосед… Нет! Это образ, концентрированный художником уникальностью его восприятия, его мыслью о таких персонажах и его переживаниями таких персонажей, ставших его усилием образами. Нигилизм Раскольникова, определяемый в параметрах исторических и социологических, конечно, типичен, но в личностных и индивидуальных приметах усилием Достоевского он становится неповторимым образом. Если назвать Гамлета типом, то можно поинтересоваться, а «где вы гамлетов таких видели?!». Но образ Гамлета неповторим и едва ли типичен…
Возникает парадоксальная ситуация – образ знаменует собою наиболее полное выражение типического, и чем более полно он выражает, тем индивидуальнее, уникальнее становится сам по себе. Фантастическая вещь – образ! Типическое может становиться частью образа, но образ всегда значительнее типического. В определенном смысле он гораздо богаче самой жизни, пожалуй, в том смысле, что выражает идею абсолютной истины.
Означают ли в функциональном смысле что-нибудь Леонардо да Винчи или Бах? Нет, они ничего не означают, кроме того, что означают сами по себе – настолько они независимы. Они видят мир будто впервые, не отягощенные никаким опытом, и стараются воспроизвести его с максимальной точностью. Их взгляд уподобляется взгляду пришельцев, смотрящих на мир откуда-то сверху.
Хотя любое творчество связано со стремлением к простоте, к максимально простому способу выражения. Но стремление к простоте должно способствовать выявлению глубины воспроизводимой жизни. А это и есть самый мучительный процесс в творчестве – поиски простой формы выражения, то есть наиболее адекватной постигнутой тобой истине. Так хочется достигнуть многого малыми средствами, малой кровью. Но, увы, связь обратно пропорциональна: добиться простоты – значит измучиться до последней степени. Пережить опасения своего нежелательного следования тому или иному, уже признанному кинематографическому стилю. Хотя стиль – это всего лишь постигаемая и наиболее близкая твоей идее форма выражения. Но так важно, чтобы свободное, профессиональное владение формой, как ремеслом, не мешало творческому постижению единственно правильного способа изложения, соответствующего твоему замыслу.
Стремление к совершенству побуждает человека делать духовные открытия, осуществлять максимальное нравственное усилие. Художник выражает истину, в полной мере воссоздавая свой образ действительности. Ведь движущая тенденция развития человечества, как я полагаю, в стремлении к Абсолюту. А потому понятие реализма в искусстве связано для меня с этой тенденцией. А реалистично искусство тогда, когда оно
