Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

Но одновременно его воображение терзала мысль о море. Огромное, безмерное и терпеливое, но способное на гнев, это враждебное чудище обвилось вокруг не менее враждебного зверя-джунглей, готовое смыть саму память о человеке. Он силился представить себе сто островов Ятаканга, процветающее государство с передовой наукой, технологией, высокоразвитой цивилизацией, а за ним – Китай, Индию, Европу, Америку. Легендарные названия, вычитанные на картах. А здесь… Здесь беспорядочные сочетания синих, зеленых и коричневых геометрических фигур на плоском листе с ровными прямыми углами. Здесь – хаос. Здесь он во власти Дедушки Лоа, нового Кроноса, который может вдруг пожрать своих детей.

Чаще всего он смотрел на вулкан, обычно укутанный туманом, но временами открывающийся, словно дремлющее божество судорожно сознавало существование крох, в которых вселяло страх и которым, вспоминая о них, являлось.

Воспоминания: Бранвен, лоснящееся коричневое тело, ее слова, произнесенные так спокойно, мол, он знал, что понадобится для спасения Сугайгунтунга. Мимолетный контакт, корабли, разошедшиеся в ночи. Пожалуй, лучше бы ее одолела лейкемия. В своей памяти она сохраняла большую его часть, чем та, с которой он готов был расстаться после случайного знакомства.

И еще Дейрдре Ква-Луп… Как объяснит «АССТ» внезапное исчезновение из своих программ так громко разрекламированных репортажей? А впрочем… появится новая сенсация, и кто-нибудь станет писать за него репортажи, чтобы залатать прореху, пока непостоянная аудитория окончательно о нем не забудет. С тем же успехом можно пытаться вспомнить сущность каждого волоса, оставшегося в расческе, каждого потерянного обрезка ногтя. Сегодня sub specie aeternitatis[91], завтра – мелочи, чтобы занять полупустые мозги. Безучастная мощь Дедушки Лоа.

Когда прибыл гонец с донесением о радиоконтакте между патрулями здесь и Изолой и сказал что-то про затишье в активности аквабандитов, иными словами, что сегодня вечером в пролив сможет зайти подводная лодка, он едва обратил на это внимание. Он решил, что лучше быть вулканом, чем человеком: какое тебе дело, что разрушаешь?

От привезенного лекарства лихорадка у Сугайгунтунга спала, но ученый очень ослабел. Из-за позывов к рвоте вот уже три дня его желудок не принимал твердую пищу, и хотя он оправился настолько, чтобы удержать в себе немного бульона и пару ложек растертого пряного риса, медсестра сказала, что ей силой пришлось заставлять его глотать. Дональд вышел из апатии настолько, чтобы задуматься, а стоит ли выводить ученого к подводной лодке сегодня ночью. Со слов Джога-Джонга выходило, что операция предстоит тяжелая: добираться на лодке до середины пролива, потом в плавучих антирадарных скафандрах несколько часов болтаться по волнам, пока сонар не покажет, что подводная лодка может безопасно всплыть на поверхность и принять их на борт. Хотя Джога-Джонг утверждал, что такое благополучно проделывали сотни раз, мол, его самого вывезли таким способом, чтобы научить, как вести гражданскую войну, но Дональда это не утешало. В рапортах зафиксированы и такие случаи, когда все окончилось стрельбой и кровью.

Дональд едва перемолвился парой слов с ученым с тех пор, как тот заболел. Его лихорадочный бред обладал определенной притягательностью, как концерт статики на пустом экране, но когда Дональд прошлой ночью вернулся в пещеру, ученый храпел, а сегодня тихо лежал на своем матрасе, отвечая на вопросы лишь кивками или хмыканьем. Как только Дональд убедился, что жар спадает, он предпочитал Сугайгунтунга избегать.

Сейчас, размышляя над проблемой их отъезда, он, войдя в пещеру, увидел, что ученый сидит по-турецки, завернувшись в одеяло. Казалось, он был погружен в глубокую задумчивость. Когда Дональд спросил, хорошо ли он себя чувствует и осилит ли дорогу до подводной лодки, первой реакцией Сугайгунтунга был встречный вопрос:

– Можете достать мне бумагу и ручку?

– Не время, – жестко ответил Дональд. – Вы уже оправились? Джога-Джонг договорился, чтобы нас вывезли сегодня вечером.

– Я не хочу, чтобы меня увозили, – сказал Сугайгунтунг.

– Может, в его исхудалом теле еще бродит лихорадка? Дональд спросил снова:

– Вам уже лучше?

– Да, намного лучше, и я сказал, что мне нужна бумага. Здесь ее можно достать?

Дональд прикусил губу. Минуту спустя он дал обещание, в которое не верил сам, мол, пойдет что-нибудь поищет, и, пятясь, вышел из пещеры. Поискав Джога-Джонга, он застал его за разговором с медсестрой.

– Мистер Хоган, – вежливо кивнул революционер. – Я слышал, доктор Сугайгунтунг почти выздоровел, и его можно перевезти на подлодку, как запланировано.

– Он только что сказал мне, что не хочет ехать. – Только когда он услышал, как его собственный голос произносит эти слова, до него окончательно дошел их смысл. «Совершить такое, вытерпеть такое, а потом не иметь на руках ничего?..»

Он встретился взглядом с Джога-Джонгом и на мгновение понял, что они с главой повстанцев – люди одного склада: в этот осколок вечности у него тоже появилась цель, и он никому не позволит встать у него на пути.

– Тогда чего же он хочет?

– Я его не спрашивал.

– Здесь ему оставаться нельзя. У правительства хорошие компьютеры. Вскоре они заметят, что лодки приплывают сюда слишком часто, и придут к неизбежному выводу. Нам придется перебазироваться на другой остров, где люди к нам настроены более благожелательно. Это будет долгий, тяжелый переход через джунгли и болото и много опасных переправ на лодках. Стареющему и больному человеку его не вынести.

– И вернуться назад он тоже не может, – сказал Дональд и про себя добавил: «А если бы и мог, я бы ему не позволил».

– В некотором смысле, – обронил после минутного раздумья Джога-Джонг, – несопротивляющееся тело перевезти проще.

– Надо думать.

– Надо думать, это остатки вызванного лихорадкой бреда, так?

– Разумеется.

Они прекрасно поняли друг друга.

– Но ведь я дала ему достаточно лекарств и ручаюсь, что он…

– Лекарство, которое вы ему давали, он принимал охотно? – прервал ее Джога-Джонг.

Она кивнула.

– Тогда сегодня вечером, незадолго до того, как мы должны будем пожелать вам доброго пути, мистер Хоган…

Дональд, однако, едва его слушал. Проблема улажена, можно вернуться к мыслям о Дедушке Лоа.

ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (29)

В ПОМУТНЕНИИ РАССУДКА

– Мэри!

С горечью глядя на наползающую шеренгу одинаково скучных пригородов, переваливших через холм в ее уютную английскую долину, Мэри Уотмог слушала взволнованный голос мужа. Она отпила разом половину своего джина (наливая помногу, она почему-то чувствовала себя виноватой), повернулась от окна как раз в тот момент, когда он вошел в комнату, размахивая письмом точно победным флагом.