Крыса из нержавеющей стали. Кн. 1 - Гарри Гаррисон

— Вы говорите, что было совершено успешное межпланетное вторжение? — спросил я.

— Больше, чем одно. — Когда он это говорил, на его лице появилась недобрая улыбка.

— А вы и Лига хотите видеть эту практику прекращенной?

— Прямо в точку, Джим, мой мальчик.

— А я — тот сосунок, которого выбрали для этого поручения?

Он протянул руку, взял сигару из моих пальцев и бросил ее в пепельницу, а затем торжественно пожал мне руку.

— Это твоя задача. Ступай туда и победи! — В такие минуты шеф предпочитал обращаться ко мне на «ты».

Я вырвал руку из его предательского пожатия, вытер пальцы о штанину и снова ухватил свою сигару.

— Я уверен, что вы позаботитесь о том, чтобы мне были обеспечены самые лучшие похороны, какие только может позволить себе Корпус. А теперь не соблаговолите ли вы выжать из себя несколько деталей, или вы предпочитаете завязать мне глаза и выстрелить мной в односторонней грузовой ракете?

— Спокойствие, мой мальчик, спокойствие. Ситуация представляется совершенно ясной. Об этом мало говорилось в средствах массовой информации из-за окружавшей эти вторжения определенной политической смутности, плюс жесткой цензуры рассматриваемых планет. Согласно нашей реконструкции — очень хорошие люди погибли, добывая эту информацию, — ответственность за это несет планета Клизанд, третья планета в системе Эпсилон Индейца. Вокруг этого солнца вращаются по своим орбитам около двух десятков планет, но только три из них пригодны для обитания. И обитаемы. Клизанд прибрал к рукам две братские планеты несколько лет назад, но мы не сочли нужным бить тревогу. По-настоящему мы встревожились, когда стало фактом, что они увеличили размах: межзвездные завоевания, считавшиеся до этого невозможными. Они завоевали еще пять планет в близлежащих системах и, кажется, подумывают о большем и лучшем. Мы не знаем, как они это делают. Но они, кажется, научились это делать. У нас есть агенты на завоеванных планетах, но они узнали очень мало ценного. Было принято решение — заверю тебя, на самом высоком уровне: ты встал бы и отдал честь, если бы я назвал тебе имена некоторых участвующих в этом людей, — что мы должны отправить человека на Клизанд докопаться до корней проблемы в стоге сена и разрубить гордиев узел.

— Я думаю, что эта идея самоубийственна, даже если не принимать во внимание содержащуюся в ней смешанную и отвратительную метафору. Вместо этого мы могли бы…

— Ты отправишься. От этого тебе никак не открутиться, Скользкий Джим.

Я все же попытался. Но ничего не вышло. Мне дали копию всех имеющихся материалов, запись языка на кору головного мозга и отмычку к скоростному кораблю-разведчику, который должен был доставить меня туда, куда нужно. Мрачный вернулся я в нашу квартиру, где Ангелина, устав заниматься своими волосами, метала нож в установленную у противоположной стены мишень размером с голову. Даже нижним броском после быстрого выхватывания клинка из ножен она безошибочно поражала черное пятно любого глаза.

— Дай я повешу фото Инскиппа, — предложил я. — Оно будет более интересной мишенью для тебя: все же какое-то удовлетворение ты получишь.

— Этот злой старик посылает моего мужа на задание?

— Этот старый грязный козел добивается, чтобы меня убили. Задание настолько секретное, что я не могу рассказать о нем ни одной живой душе, особенно тебе. Так что вот документы, прочти их сама.

Пока она была занята этим, я сунул, запись клизандского языка в штамп-машину. Такая машина переписывает материал прямо на кору головного мозга без скучного и отнимающего много времени любого учебного процесса. Первая сессия займет примерно полчаса, после чего последует дюжина подкрепляющих сессий. К концу я заговорю на этом языке, заработав дополнительно адскую головную боль от этого электронного щупанья моих синапсов. Однако пока машина работала, обучающийся пребывал в полной бессознательности, а я именно этого жаждал в данный момент.

Я надвинул шлем на уши, устроился на кушетке и нажал кнопку. Прошло какое-то время, и Ангелина осторожно сняла с меня шлем и в тот же миг вручила мне пилюлю. Я проглотил ее и не открывал глаза, пока не утихла боль. Мягкие губы поцеловали меня.

— Они пытаются убить тебя, но ты им не позволишь. Ты посмеешься над ними и победишь, а в один прекрасный день займешь место Инскиппа.

Я чуть приоткрыл глаз и увидел торжествующее выражение на ее лице.

— Явлюсь домой со щитом или на щите? Грудь в крестах или голова в кустах? Ты будешь беспокоиться обо мне?

— Все время. Но такова уж участь женщин. Я, разумеется, не могу стоять на пути твоей карьеры…

— Я и не знал о ней, пока ты мне только что не сообщила.

— …и сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.

— Ты не сможешь отправиться со мной по очень важной и выпирающей причине.

— Я это знаю. Но в душе я все время буду с тобой. Как ты собираешься высадиться на эту планету?

— Поднимусь на борт своего сверхшустрого корабля-исследователя, быстро минуя радарный экран, ворвусь в атмосферу и…

— И тебя распылят на атомы. Вот, почитай-ка этот рапорт. Его написал уцелевший с последнего корабля, попробовавшего такой подход.

Я прочел рапорт. Он производил крайне гнетущее впечатление. Я швырнул его обратно в кучу других.

— Предупреждению внял. Похоже, эта планета милитаризирована до предела. Держу пари, у них даже домашние животные носят мундиры. Переть вот так, напролом, значит подходить к ним на их собственных условиях, конкурировать с ними в области, где они лучше всего организованы. А вот против чего они не организованы, так это против маленького обмана, изящного воровства, гладкого подходца, прикрывающего хитрую атаку. Проскользнуть, проникнуть, действовать и искоренять.

— Мне это что-то начинает не нравиться, — нахмурилась моя любовь. — Ты позаботишься о себе, Джим? Я не думаю, что беспокойство пошло бы мне сейчас на пользу.

— Если ты желаешь беспокоиться, то беспокойся о судьбе этой несчастной планеты, на которую спустили Скользкого Джима: ее завоеваниям конец, можно считать, что с ними покончено.

Я звонко поцеловал ее и вышел; моя голова была высоко поднята, плечи расправлены, и я очень желал хоть на минуту, хоть на одну десятую секунды быть столь уверенным в себе, как разыгрывал. Задание будет очень тяжелым.

Мое планирование операции было детальным, приготовления — сложными, расходы — огромными. Я выжимал из Инскиппа не один визгливый крик боли из-за стоимости этой затеи и должным образом эти крики игнорировал, продолжая подготовку. В петле-то предстояло оказаться моей шее, а не его, и я ограждал все ставки, какие мог, чтобы гарантировать свое выживание. Но разработка даже самого совершенного плана в конечном итоге приходит к завершению, последние детали утрясаются, отдаются финальные команды. И барашка ведут на бой. База! И вот я, явившийся нагим в этот мир, сижу в баре межсистемного лайнера «Кзинеттава»; передо мной стоит стакан со спиртным, в пальцах стиснута сигара. Объявление о том, что через час мы приземлимся на Клизанде, я слушал нагим — фигурально выражаясь, конечно. Потребовались сила воли и крепкая самодисциплина, чтобы заставить себя оставить дома все предметы незаконного характера. За всю свою жизнь я никогда этого не делал. Никаких минибомб, газовых капсул, пальцевых буравчиков, подслушивающих устройств. Ничего. Нет даже отмычки, которая всегда была закреплена на ногте большого пальца моей правой ноги. Или… Я скрипнул зубами, подумав об этом, и посмотрел по сторонам. Сидящие за столами с решительным видом налегали на не облагаемое налогами спиртное, и никто не смотрел на меня. Вытащив бумажник, я коснулся его верхнего шва. И ощутил некоторую жесткость.