Анна Каренина. Черновые редакции и варианты - Лев Толстой

Толстой рассчитывал в апрельской книжке журнала совершенно закончить печатание романа, включая и эпилог, но вскоре же, видимо, выяснилось, что для этой книжки эпилог может не поспеть, и Катков не прочь был в ней дать лишь окончание седьмой части романа, перенеся эпилог на майскую книжку. К. А. Иславин, родственник Толстого, служивший тогда в редакции «Московских ведомостей» и взявший на себя роль делового и технического посредника между Толстым и редакцией и типографией «Русского вестника», писал Толстому в апреле 1877 г.: «Если эпилог не готов, то не задерживай посылкою ради эпилога: нам выгоднее поместить его в майской книжке, как говорит Катков — заключить несколькими дефинитивными аккордами, а то, может, и продлишь еще, чем много обяжешь всю читающую публику, которая жалеет расстаться с «Анной Карениной», узнав, что ей скоро капут. Каткова удивил твой резкий будто бы переход к концу романа» (АТБ). Однако вопрос о перенесении эпилога в майскую книжку окончательно Катковым не был решен. Вскоре, в апреле, К. А. Иславин писал Толстому: «Посылается тебе эпилог [т. е., корректура эпилога] по почте Ясенки. Все так заняты всеобщим энтузиазмом и ожиданием в Москве царской фамилии, что «Русский вестник» очутился как-то на втором плане. Тем не менее он должен выйти в конце месяца, и потому мы телеграфировали прислать скорее первую часть апрельской книжки [т. е., текст до эпилога], чтобы Катков успел ее хорошенько просмотреть, пока ты корректируешь эпилог. А того и гляди, что не успеем. Катков теперь бегло только просмотрел эпилог. Пришли, пожалуйста, первую часть, а то ведь тебе опять ее присылать. А то, может быть, ты сумел так исправить ее, что более тебе не нужно будет присылать ее на корректуру, что очень важно, потому что тогда мы начнем набирать, а тем временем подойдет исправленный эпилог» (АТБ).

В конце концов в апрельской книжке «Русского вестника» было напечатано лишь окончание седьмой части «Анны Карениной» (главы XVI—XXX по нумерации журнального текста), печатание же эпилога отложено было на майскую книжку.

В письме к Фету около 9 мая Толстой жалуется, что он «всё привязан к своей работе» над «Анной Карениной». Очевидно, речь здесь идет о переделке текста эпилога в корректурах. Переделка эта в значительной степени вызвана была несогласием Каткова печатать в своем журнале эпилог, содержавший в себе отрицательную оценку добровольческого движения в России в пользу сербов. 22 мая Толстой писал Страхову о том, что последняя часть романа, т. е. эпилог, уже дважды был исправлен и на днях его пришлют ему для окончательного просмотра; но он опасается, что эта часть выйдет не скоро. «Оказывается, — продолжает Толстой, — что Катков не разделяет моих взглядов, что и не может быть иначе, так как я осуждаю именно таких людей, как он, и, мямля, учтиво просит смягчить то, выпустить это. Это ужасно мне надоело, и я уже заявил им, что если они не напечатают в таком виде, как я хочу, то вовсе не напечатаю у них, и так и сделаю». Далее Толстой просит совета у Страхова, как ему поступить — печатать ли последнюю часть отдельной брошюрой, что было бы удобнее всего, хотя и сопряжено с прохождением текста через цензуру, или поместить ее в бесцензурном журнале — в «Вестнике Европы» или «Ниве». Во всяком случае Толстой хотел бы напечатать последнюю часть «как можно скорее и не разговаривать про смягчение и выпущение». Мысль о возможности поладить с Катковым Толстого еще не оставляет, но ему очень хотелось бы знать, что делать в случае несогласия Каткова.

В ответном письме от 26 мая Страхов высказал мнение, что прямой выход — печатать последнюю часть без цензуры, но для этого нужно, чтобы книжка содержала в себе 10 печатных листов, т. е. 150 страниц, из расчета льготного minimum’a для страницы — около 1400 букв. Можно, если не хватит материала, прихватить часть того, что уже напечатано, а с журналами связываться не стоит прежде всего потому, что это задержит появление в свет окончания романа.[1905] Тут же Страхов предлагает свою помощь в хлопотах по печатанию книги.

Толстой согласился с соображениями Страхова и решил печатать восьмую часть «Анны Карениной» отдельной книжкой. Около 28 мая он уехал в Москву, получил обратно из «Русского вестника» оригинал последней части романа и договорился о печатании ее в типографии Риса отдельным изданием. 29 мая он писал Страхову: «Очень благодарен вам за совет и за предложенную помощь. Я следую совету и, выручив писание, отдаю печатать Рису в Москве. Он обещает, что в неделю будет готово. Помощь же вашу мне ужасно хочется, но не знаю, как быть. Сейчас приедет ко мне Рис взять оригинал, и я спрошу его, не задержит ли его послать вам корректуры. Кроме того, это зависит от того, когда вы выезжаете из Петербурга и поедете к нам... То есть, по правде, мне хочется и то, чтобы вы прочли в корректуре эпилог не у меня и выкидывали и исправляли всё, что найдете нужным, и приехали бы к нам как можно скорее». В тот же день он писал жене: «Печатаю отдельно у Риса без цензуры, добавляя из предыдущего то, что не достает до 10 листов».[1906] Однако в дальнейшем Толстой, очевидно, отказался от мысли таким искусственным образом довести размер книжки до десяти листов, и книжка, целиком содержа лишь новый текст, заключала в себе только 127 страниц, напечатанных очень разгонистым шрифтом, и потому должна была пройти через цензуру (цензурное разрешение 25 июня 1877 г.). Корректуру книжки держал Страхов, вскоре приехавший в Ясную поляну. Издание снабжено было следующей заметкой на стр. 5-й: «Последняя часть «Анны Карениной» выходит отдельным изданием, а не в «Русском вестнике» потому, что редакция этого журнала не пожелала печатать эту часть без некоторых исключений, на которые автор не согласился». Катков же в майской книжке «Русского вестника» сделал такое заявление от редакции: «В предыдущей книжке под романом «Анна Каренина» выставлено: «Окончание следует». Но со смертью героини роман, собственно, кончился. По плану автора следовал бы еще небольшой эпилог, листа в два, из коего читатели могли бы узнать, что Вронский, в смущении и горе после смерти Анны, отправляется добровольцем в Сербию и что все прочие живы и здоровы, а Левин остается в своей деревне и сердится на славянские комитеты и на добровольцев. Автор, быть может, разовьет эти главы к особому изданию своего романа». По поводу этой заметки Толстой 8—10 июня написал проект язвительного письма в редакцию «Нового времени», сохранившегося в двух черновых вариантах и в газету однако не отосланного.

В первом варианте письма, указав на отсутствие в заметке упоминания о том, что эпилог был уже набран в редакции «Русского вестника» и не напечатан потому, что автор не согласился исключить из него многие места, на исключении которых настаивал редактор, Толстой отмечает в этой заметке «три характерные и очень свойственные редакции «Московских ведомостей» и «Русского вестника» качества: добросовестность, деликатность и грациозная лаконичность или развязность изложения».

Добросовестность редакции «Русского вестника» в отношении подписчиков выразилась в том, что «редакция потрудилась этой заметкой заменить длинное чтение конца романа, который, по мнению редакции, уже кончился». Деликатность в отношении автора сказалась в том, что редакция, «не печатая самого текста окончания..., весьма развязно изложила однако содержание эпилога, который она не приняла к печатанию».

В особенности обращает на себя внимание «грациозная логичность изложения», заставляющая только сожалеть о том, что «редакция три года томила своих читателей печатанием длинного романа, когда она так просто могла бы в том же грациозном тоне, в котором сделана заметка, изложить его примерно так. Была одна дама, которая бросила мужа. Полюбив гр. Вронского, она стала в Москве сердиться на разные вещи и бросилась под вагон».

Во втором варианте письма, представляющем собой значительно исправленный текст первого варианта, особенно обращает на себя внимание конец его: «Но есть один недостаток в этой заметке. В ней пропущено, что последняя часть романа была уже набрана и готовилась к печати в майской книжке, но не напечатана только потому, что автор не согласился исключить из нее, по желанию редакции, некоторые места. Редакция же со своей стороны не соглашалась печатать без выпуска, хотя автор предлагал редакции сделать всякие оговорки, какие бы она нашла нужным». Последние строки подчеркивают, с одной стороны, большую уступчивость Толстого и, с другой — крайнее упорство Каткова.

Одновременно с этим письмом, судя по свидетельству С. А. Толстой («Моя жизнь», рукопись, хранящаяся в Архиве Толстого во Всесоюзной библиотеке им. Ленина, т. III, стр. 496), Толстой послал Каткову следующую телеграмму: «Прошу обратно выслать оригинал эпилога. С «Русским вестником» вперед дела иметь никогда никакого не буду». (Черновой автограф этой телеграммы см. в Описании рукописей, № 102, стр. 664.)