Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Копия Тифлис.

Шуджауддовле и Сардар-Рашид просят меня уверить вас, что они готовы отдать жизнь на служение Его Величеству. Я думаю, что ввиду ухудшения наших взаимоотношений с Турцией, смешать его с поста генерал-губернатора Азербайджана не следует.

Шудшауддовле берет на себя удовлетворить транспортные и продовольственные нужды русских войсковых частей в Азербайджане, а также и тех, которые должны прибыть.

В случае возникновения войны с Турцией Сардар-Рашид станет во главе двадцатитысячной курдской армии. Шуджауддовле же станет во главе северной армии и, объединив кабиллы Сэраба, Карадага и Халхала, двинется на Турцию".

Иранский революционный комитет".

Наши прокламации всколыхнули весь город: в лавках, на базарах все только о них и говорили.

На базарах и рынках арестовывали сторонников Турции и Германии и ссылали. Не только быть германофилом, но и произнести слово "Германия" было невозможно - это вызывало арест, избиение и ссылку.

И сегодня, заметив на улице огромный людской поток я заинтересовался. Были слышны крики: "Поймали сторонника Германии".

Перед пекарней собралась огромная толпа. Все, вытянув шеи, старались рассмотреть пойманного "сторонника Германии".

Наконец, оттуда выволокли совершенно нагого человека и бросили на улицу. На мой вопрос: "Кто это?" стоящий рядом полицейский ответил:

- Отец его известный в Тавризе лоти*, сын Гаджи-Аллахара. А тот, которого вы видите, сумасшедший, кретин. Его называют Аллахяр-хан. Зимой и летом он спит в этой самой хлебопекарне.

______________ * Человек, ведущий разгульный образ жизни, плут.

- Все это хорошо, но раз этот человек сумасшедший и к тому же нищий, чего же от него хотят? - удивленно спросил я полицейского.

- Как, то есть, "чего от него хотят?" - неодобрительно глядя на меня, переспросил полицейский. - Разве вы не видите, что он сторонник Германии?

Я замолчал и отошел в сторону. При создавшейся в Тавризе обстановке, каждого легко можно было погубить, заподозрив его в симпатиях к Германии.

Не успел я пройти несколько шагов, как нагого "сторонника Германии" и впустившего его переночевать Исмаилгару потащили к Гаджи-Самед-хану.

Мне удалось собрать сведения о его "германофильской деятельности".

Аллахяр-хан попросил денег у начальника охраны Гаджи-Самед-хана. И когда тот, рассердясь, закричал "Ты человек одинокий, на что тебе деньги?" Почему-то сумасшедшему Аллахяру пришло на ум сказать:

"Я куплю себе германский замок и замкну себе рот, чтобы больше не обращаться к таким мерзавцам, как ты!" И за эти-то слова известного в Тавризе кретина, как ярого германофила, повели в парк Низамуддовле.

В первых же боях русских с турками выставленная Гаджи-Самед-ханом армия была разбита наголову. После ареста и отправки на Кавказ консулов Турции и Германии, политическое положение Тавриза совершенно изменилось. Со дня на день ожидался захват Тавриза турками.

Городу угрожала огромная опасность, потому что наступающие на Тавриз турецкие войска были из нерегулярных курдских частей. Европейцы, русские подданные, а также лица, находившиеся под покровительством России, поспешно покидали город. Многие сотрудники консульства эвакуировались из Тавриза.

В Тавризе остался только сам консул и его переводчики. Семья консула отправилась в Россию.

Консул, вызвав меня и Нину, посоветовал нам выехать из города. Он считал пребывание Нины в Тавризе небезопасным.

Я сам был сторонником временного выезда Нины, так как судьба Тавриза была неопределенна. Однако Нина не хотела оставлять меня в Тавризе одного. Вот почему я решил перевезти ее к себе.

Сегодня Гасан-ага и Тутунчи-оглы были заняты упаковкой ее вещей. Мы держали в тайне ее переезд. Домохозяину, соседям и знакомым мы сказали, что она покидает Тавриз.

Вечером, в восемь часов, в то время как я перевязывал последние тюки, Нина вернулась из консульства. Все уже было уложено. Многие из вещей были уже отосланы ко мне на дом.

- Это все? - спросила Нина, оглядев вещи.

- Нет, многое уже отправлено.

- Куда?

- В Джульфу!

- Почему в Джульфу?

- А разве ты не намеревалась поехать в Россию?

- Нет! Разве я не говорила тебе? И сейчас только я категорически заявила консулу, что не хочу покидать Тавриз. Ну что ж, - на минуту задумавшись добавила она. - Если хочешь, я уеду, но...

Я прекрасно знал, что она хотела сказать. И не желая мучить ее дольше, сказал:

- Нина, ты без меня не уедешь, вот почему я отправил твои вещи на нашу вторую квартиру!

- Кажется, у нас начинается новая жизнь, - обрадовано сказала она и, взяв меня под руку, повела в следующую комнату. Там, достав из ридикюля письмо, она протянула его мне.

"Уважаемый полковник фон-Пахен! Надеюсь, что это будет моим последним письмом к вам. Надеюсь, скоро мы сумеем увидеться с вами и переговорить обо всем лично.

Русские и русские подданные бегут, вывозят находящиеся в Тавризе ценности. Вот почему вы должны ускорить вступление в город. Русские не располагают в Тавризе крупными силами, могущими представить угрозу. Если не считать деморализованных сил Гаджи-Самед-хана, русские вооруженные силы не превысят одного полка Местные революционеры путем распространения прокламаций призывают народ к соблюдению нейтралитета и к борьбе против войны. Вместе с письмом посылаю и одну из расклеенных по городу прокламаций

Мы приняли все меры к устройству турецким войскам торжественной встречи.

В американском консульстве получены сведения о выступлении из Тифлиса и Александрополя свежих сил для защиты Тавриза против турок. Сотрудник американского консульства Фриксон продает русским и англичанам получаемые консульством секретные сведения и документы. Основываясь на присланных мной доказательствах, вы можете через германское посольство в Тегеране сообщить об этом американскому послу и добиться привлечения к ответственности здешних работников".

Я прочел письмо и положил в карман.

- Кто б это мог быть германским шпионом в американском консульстве? спросил я.

- Это одна немка.

- Она арестована?

- Нет!

- Почему?

- Дали знать в Тегеран, и после согласования вопроса с американским послом девушка будет арестована.

- Как обнаружили это письмо?

- Поймали курда, собиравшегося тайно перебраться через границу. В результате допроса выяснилось, что это турецкий офицер.

Я задумался. Несомненно, этой ночью или самое позднее завтра Ганна будет арестована и сослана в Россию. Однако вопрос этим не исчерпывался. После ареста девушки и ее служанки царские жандармы взялись бы и за нас, так как никто так близко не стоял к ней, как я. Особенно легко с помощью небольшой угрозы жандармское управление могло заставить разговориться служанку и добиться истины.

Должен ли я защищать Ганну? Какие аргументы, какие оправдания перед лицом своей совести мог я привести, защищая германскую шпионку?

В то время как мы ведем беспощадную борьбу с империалистическими державами, как могу я защищать жизнь шпионки, твердящей, что Германия превыше всего?

Но с другой стороны, принимая во внимание услуги, оказанные нам девушкой, я не мог согласиться с тем, чтобы она попала в руки царских жандармов. Помимо всего, ее арест представлял серьезную угрозу для меня и Нины.

Я пришел к решению спасти девушку и, подготовив все необходимое, в двенадцать часов ночи постучал к ней. Она еще не ложилась спать. Сидя у стола, она читала. Мой поздний приход изумил ее:

- Что это, или сегодня солнце взошло с запада? В такой поздний час?!

- Я соскучился по тебе!

- Очень признательна! Но я должна сказать тебе нечто новое!

- Что же?

- Я дала себе слово больше с тобой ни в какие политические споры не вступать. Подобными разговорами мы создаем ссоры и недоразумения в личной жизни.

- Ссоры и недоразумения создаются не разговорами о политике; скорее, поводы к ссоре создаются в личной жизни.

- Какие же ссоры возникли из нашей личной жизни?

- Милая Ганна, вся наша с тобой жизнь состоит из неискоренимых противоречий и разногласий. Разрыв между нашими идеями слишком велик. Если что мне и нравится в тебе, так это твоя красота и твоя любовь ко мне!

- Ну, а разве этого недостаточно?

- Нет, недостаточно!

- Почему?

- Эта любовь бессильная, бесплотная, так как между нами стоит непроходимая пропасть - ты германская шпионка.

- Да, но разве человек, любящий свою нацию и стремящийся к ее славе и могуществу, считается шпионом?

- Если он занимается шпионажем, разве он не должен считаться шпионом?

- Но если это долг службы, обязанность?

- Если бы я знал, что ты работаешь в такой недостойной должности, быть может, я бы заставил тебя свернуть с этого пути! Ты очень молода. Я раскрыл бы тебе подлинную сущность, изнанку германского империализма и заставил бы тебя с отвращением отойти, отказаться от этой работы. Между тем, доверив мне самое ценное - свою девичью честь, ты скрыла от меня эту хранящуюся в глубине твоей души тайну, свою работу.