Странный приятель 1 - 4 - Егор Чекрыгин

Расположенный чуть дальше по дороге бордель — сильно уступал привычным для Ренки стандартам, будучи скорее притоном для всяких воров и бродяг, чем местом развлечения благородного человека. Так что он даже заходить в него не стал, разглядев издалека «уровень» посетителей.

Кости и иные азартные игры? — Его отец весьма стойко вбивал в молодую голову своего сына, запрет на подобные развлечения. А на каторге, Ренки несколько раз был свидетелем того, что проиграть можно вещи куда более ценные чем деньги, и даже жизнь… Так что азарт его не прельщал.

Оставалась скука, долгие прогулки по окрестностям, и сводящее с ума ожидание…

В тот день, он как раз вернулся с очередной прогулки, и сев за «свой» столик у уголке зала для благородных посетителей, просматривал свежую Газету. Увы, но практически вся она, была посвящена подготовке к предстоящему празднику, и оттого невероятно скучна. Не было даже обычных сводок с войны, пусть и прошедших через сито Тайной Службы, но тем не менее, позволяющие искушенному человеку, получить некоторое представление о ходе боевых действий. А читать о предстоящих увеселениях, человеку, которому наверняка не посчастливиться в них участвовать — было невыносимо скучно, и чуточку обидно.

Так что Ренки аккуратно сложил Газету, (не то чтобы он не мог бы за нее заплатить, просто сработала привитая отцом бережливость), и вернул ее трактирному служке, присовокупив малую монетку. Заказал вина, и стал просто глазеть в зал, без особых целей.

Внезапно до его ушей донеслось знакомое имя, и он невольно насторожившись, постарался расслышать больше…

— …дурень оу Лоик Заршаа… — Доносились до него обрывки фраз. — …корчит из себя… Какая-то прошмандовка из… А он… Этой свинье предлагают породниться…

Проследив за источником звука, Ренки разглядел компанию в противоположном конце зала. Несколько, довольно молодых людей, весьма богато одетых, сдвинули два стола вместе, и изволили устроить пирушку.

Судя по раскрасневшимся лицам, и несколько более чем приличествует, оживленным речам, можно было предположить, что молодые люди, сидят уже довольно давно, и изрядно успели опустошить винные подвалы трактира.

Что ж — ситуация, для придорожного трактира, была, прямо скажем, отнюдь не уникальная. Многие гости столицы начинали праздновать задолго до приезда в Великий Город, подчас приезжая в трактир уже «тепленькими», и уж тем более, не считали нужным сдерживаться на самом пороге праздника. Недаром, объясняя непомерные цены своих комнат, хозяин намекал, что делает в эти дни, едва ли не четверть годовой выручки. Потому Ренки и не обратил на очередную шумную компанию, никакого внимания, до тех пор, пока не прозвучали знакомые имена. И если бы не контекст, в котором они упоминались, он бы, наверное, продолжал бы не обращать на них внимание и дальше. Но некоторых вещей, благородный человек, терпеть молча не должен. Так что оу Ренки Дарээка встал, и самым решительным образом, отправился на противоположную сторону зала.

Он, как-то сразу определил свою цель — Сидящий на почетном месте, судя по всему высокий, плечистый детина, примерно его возраста, с щегольски закрученными усами, и на редкость самодовольным выражением на морде. Одет детина был в мундир 19-го королевского полка, хотя и всего лишь в звании второго лейтенанта, а погон его был абсолютно чист, не имея ни единого знака отличия, что свидетельствовало о том, что несмотря на свой, уже весьма значительный (для второго лейтенанта из благородной семьи), возраст — служит он недавно.

— Простите, сударь… — Холодно сказал Ренки, этому молодому человеку и как бы игнорирую вся остальную компанию. — Позвольте представиться — оу Ренки Дарээка, Военный Вождь Берега Северного Фааркоона. Я случайно услышал, как вы поминаете имя моего однополчанина и друга, отзываясь о нем весьма нелестно, в выражениях, которые не пристали благородному человеку. К тому же — имею честь сообщить вам, что лично знаком с девицей, коию вы называете «какая-то купеческая шлюшка», и хочу заверить вас, что Одивия Ваксай, хотя и состоит ныне в купеческом сословии — особа в высшей степени достойная и даже имеющая немалые заслуги перед Королевством. И я могу вам поклясться, что она никогда, никоим образом, не поощряла ухаживания благородного оу Лоика Заршии. Скорее наоборот, всячески отвергала его попытки выказать к себе приязнь, и это было задолго до того, как благородный оу Лоик Заршаа, имел честь быть представлен своей нынешней невесте — как я понял — вашей родственнице.

В связи со всем сказанным, настоятельно советую вам образумиться, и взять свои слова обратно, признав, что за вас говорило выпитое вино. В таком случае, я даже не буду требовать письменных извинений!

Слова его произвели сильный эффект — наступила тишина, причем умолкла не только шумная компания — затихли и соседние столы…

— Я оу Гаант Крааст. — Заявил в ответ детина, выдержав значительную паузу, видимо понадобившуюся ему, чтобы собраться с мыслями. При этом, он даже не сделал попытки, блюдя вежливость, оторвать свою задницу от лавки, и поприветствовать Ренки, хотя бы кивком головы. — Наследник графства Крааст. И мне плевать на мнение какого-то там выскочки, спущенного с каторжной цепи нашим Верховным Жрецом, чтобы тявкать на людей достойных! Да-да сударь, я прекрасно знаю кто вы такой, и каким образом добились своего нынешнего положения, мой дядя мне это объяснил!

…Гы-гы… зато я бы поподробнее послушал о «заслугах» которые эта ваша шлюшка, оказывала этим якобы «доблестным воякам» 6-го гренадерского, что все они так и вьются возле ее юбки. Вероятно она…

— Сударь… — Прервал его Ренки, старательно пытаясь оставаться учтивым, как то требовал этикет и Кодекс. — Своими несдержанными речами, вы в первую очередь, позорите форму своего полка, рядом с офицерами которого, я имел честь дважды биться плечом к плечу, в на поле боя.

Что же касается вашего мнения о моих заслугах… человеку с вашим погоном, думаю следует его придержать, до тех пор, пока его собственные дела не будут оценены должным образом Тем, кому все мы служим.

Но я вижу, что в данном случае, все мои слова бессмысленны, так что полагаю, вы не откажетесь встретиться завтра, где-нибудь после рассвета…, ну да хотя бы, в роще за трактиром… Пройдите немного по тропинке, увидите удобную поляну, там я и буду вас ждать. Хотя впрочем — перенесем на послеобеденное время. Надеюсь, к этому сроку вы протрезвеете. Если же нет — пришлите ко мне одного из своих приятелей, договориться о более удобном для вас времени.

После этого, не дожидаясь ответа противника, Ренки развернулся и удалился к себе. Он шел спокойным шагом, с безмятежным лицом человека, которого ничто не заботит. И лишь закрывшись у себя в комнате, бешено скрипнул зубами, грязно выругался, и даже шарахнул от всей души кулаком по стене. — Сколько не совершай подвигов, как высоко не поднимайся, а каторжное прошлое будет вечно напоминать о себе! Каждый лощеный бездельник и хам, вправе бросить ему в лицо это каторжное прошлое, и уйти безнаказанным, ибо это чистая правда.

Сколько лет прошло… Но стоило этому мерзавцу напомнить, и сразу вспомнился вонючий сумрак каторжанского трюма, удары бича надсмотрщиков на спине, и презрение в глазах каждого одетого в мундир солдата, смотрящего на лохмотья каторжанина.

Да и потом — когда он уже стал солдатом — многое ли изменилось? Разве что бичи, поменялись на капральские палки. Зато еще обиднее было видеть взгляды благородных офицеров, смотрящих на тебя как на комок грязи.

Нет, иные, вроде Бида, или оу Дезгоота, были вполне ничего… Они понимали, что в бою их жизнь, а в мирное время — карьера — зависет от солдат, и относились к ним достойно. Но вот такие вот… Богатые сынки, с купленными родителями патентами. …Они и иных офицеров из бедноты, воспринимали как низших существ, а солдат для них вообще не был человеком. И ему — оу древнего благородного рода… Рода — давшего королевству генералов, царедворцев и просто достойных воинов, приходилось тянуться перед такими вот… сынками, бегать у них на посылках, а то и убирать мусор и грязь, по их приказу.

Тогда он терпел. Опускал глаза, мысленно повторяя про себя науку Готора. Копил ярость и ненависть, чтобы потом потратить нее на «нечто полезное». И вот сейчас, весь этот нарыв ненависти, казалось бы уже давно исчезнувший, вдруг прорвался, и Гаанту Краасту, не повезло оказаться на пути хлынувшего потока ярости и злости.

Неизвестно, что чувствовал в это время его противник, но Ренки потребовалось немало усилий чтобы заснуть. …Нет, это был не страх, или волнение перед дуэлью. — Скорее он боялся потерять это чувство холодной ярости, что одолевало его. Боялся проснуться, и не почувствовать этого свирепого желания убить, растерзать противника, удовлетворившись раной в плечо, или порезанной щекой, чем в восьмидесяти случаях из ста, и оканчиваются «поединки чести».