Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем же? — спокойно возражала ей Марина. — Нужно сказать, что он поступает плохо…
Дара с Игорем коротко переглянулись.
— … или предупредить того, о ком он сплетни распускает, — продолжила Марина, словно спохватившись, — и всем вместе перестать обращать на него внимание. Такие люди больше всего боятся остаться в одиночестве.
Я усмехнулся про себя — похоже, Марина вспомнила о своих давних попытках приструнить недостойное поведение прямыми и решительными методами. Провалились они с треском и угрозой жизни ей самой, что, по всей видимости, произвело на нее требуемое впечатление. Как, впрочем, и мой последующий многолетний пример более искусного решения таких проблем.
— А почему хорошие люди так друг друга не любят? — вдруг спросил Игорь, глядя в упор на Марину.
На этот раз переглянулись мы с ней — этот вопрос явно касался не его одноклассников.
— Иногда два хороших человека, — медленно заговорила Марина, подбирая слова, — настолько привыкли, что они оба — хорошие, что уже не обращают на это внимания. Тогда им скорее всякие глупые мелочи в глаза бросаются, и они начинают подначивать друг друга, чтобы другой даже от таких изъянов избавился и стал еще лучше.
— Так, может, в каждом, — задумчиво произнесла Дара, глядя куда-то в даль, — хороший человек есть? Если всмотреться, как следует, сквозь все эти мелочи?
— Всматриваться нужно, — не удержался я при виде того, что Дару сносит к ненавистной идее вечных вторых шансов и не менее вечных поисков золотой иглы в стоге прелой соломы, — но нужно также помнить, что все состоит из мелочей, все дело в их количестве. По-настоящему плохих людей мало, но они есть, и их нужно… избегать, — вовремя поправился я, а потом упрямо закончил: — или наказывать.
Дара с Игорем вновь обменялись молниеносным взглядом.
Разговоры эти становились все интереснее, поскольку вопросам Дары с Игорем, который вдруг тоже разговорился, не было ни конца, ни края, и мы все ждали этих редких встреч с одинаковым нетерпением. А вскоре у нас появились и более важные темы, хотя Дара с Игорем об этом еще не догадывались.
Однажды Марина предложила им почитать фентези. Я удивленно глянул на нее, и на обратном из бассейна пути она объяснила мне, что в таких книгах говорится о существах с необычным, как правило, волшебным даром — о том, как они приспосабливаются к жизни среди обычных людей, как учатся владеть своим даром и использовать его для достижения своих целей. Я не смог удержаться от улыбки при столь явном подтверждении того, что наше с Мариной многолетнее общение не прошло для нее даром — такой способ обойти обет молчания, наложенный на хранителей их начальством, привыкшим плести свою паутину из глубокой тени, даже мне показался изящно беспроигрышным.
Методические пособия по совершенствованию природных способностей, написанные к тому же в доступной и увлекательной форме, захватили Дару целиком, и вскоре она, как и следовало ожидать от ее не терпящей праздной умозрительности натуры, взялась за воплощение прочитанного в жизнь. Я заметил, что в рядах наблюдателей, все также время от времени появляющихся на всех наших встречах, произошел раскол, который особенно бросался в глаза, когда они собирались все втроем.
Наблюдатели Дары и ее сестры стали подбираться поближе к играющим детям, даже несмотря на присутствие рядом с ними других ангелов, в то время как наблюдатель Игоря неизменно держался на расстоянии ото всех, испуская во все стороны волны неприязни и раздражения. Дара никогда не оставляла такие шаги навстречу без внимания — она тут же незаметно перемещала всех окружающих в пространстве таким образом, чтобы убрать все препятствия с линии прямой видимости наблюдателей, превращая их из подсматривающих из-за угла пакостников в желанную публику. Перед которой разворачивались — одна за другой — сцены заразительной жизнерадостности и глубокого взаимопонимания, в которых Игорю и Дариной сестре Алене отводились ничуть не менее яркие роли, чем самой Даре.
Через несколько таких представлений я убедился, что Дара окончательно и бесповоротно включила своих наблюдателей в круг своего общения, против чего те, по всей видимости, отнюдь не возражали. У Игоря же со своим, судя по обрывкам смутно-обеспокоенных мыслей в голове Дары, отношения скорее ухудшались, чем улучшались. Что меня вовсе не удивляло — идея Дары искать лучшее в каждом встречном и поперечном просто не могла прийтись ему по душе, и, явно потерпев с ней неудачу, он наверняка с готовностью перешел к более близкой ему стадии истеричной агрессивности.
У нас с Мариной несколько раз, независимо друг от друга, возникала мысль открыть Анатолию глаза на сложившееся положение вещей — судя по его неизменному самодовольно-напыщенному виду, он понятия о нем не имел. Но всякий раз мы с ней неизменно упирались в простой и самоочевидный факт: ни с одним из нас разговор о своем сыне он вести не станет, объявив любое союзническое предупреждение грубой инсинуацией. А если и станет, то только для того, чтобы отыскать источник злостного внешнего влияния. И далеко ходить за ним он не будет — радикально отсечет Игоря от всех возможных, а именно от нас с ней и от Дары. У меня такой вариант развития событий не вызывал ни малейших возражений, но Марина, к сожалению, разделяла всеобщую иллюзию в отношении взаимной необходимости Дары и Игоря друг в друге.
Дара же к тому времени вышла уже на новый виток глубоких философских рассуждений.
— А как вы думаете, откуда берутся плохие люди? — спросила она однажды, ни к кому конкретно не обращаясь, но глянув на меня — очевидно, моя юридическая легенда сказалась.
— А хорошие откуда? — намеренно ответил я вопросом на вопрос, чтобы не давать ей ни слишком прямых, ни обтекаемо-уклончивых ответов.
— Вот-вот, и они тоже! — обрадовалась она. — Дети рождаются не плохими и не хорошими, они такими потом становятся. Как?
— Но они же не в пустоте растут, — осторожно подтолкнул ее к дальнейшим выводам я.
— Значит, их кто-то этому учит… — не подвела меня она.
— Почему тогда дети на своих родителей так редко похожи? — буркнул Игорь, и я чуть не закашлялся — уж кто бы говорил!
— Ну, их не только родители учат, — небрежно пожала плечами Дара. — Иногда и взрослые вдруг ни с того ни с сего озлобляются. Но если подтолкнуть человека к плохому может кто угодно, за что тогда его наказывать?
Марина, до сих пор молча слушавшая рассуждения Дары, одарила меня насмешливым взглядом. Я только улыбнулся
