Все реки текут - Нэнси Като

18

– Мэг, твоя мать будет здесь во второй половине дня, – сказала миссис Мелвилл. – Ты сделаешь для нее торт?

– А ты думаешь я забыла? – вскричала Мэг. – Я отмечала на календаре каждый день. – Она отбросила назад прямые черные волосы, жест, который появился у нее в последнее время. Мэг была тоненькая-претоненькая, хотя и не очень высокая, с острыми плечами и длинными ногами – настоящий жеребенок. У нее была бледная, почти бесцветная кожа, но на худом подростковом лице жили огромные, глубокой синевы, глаза.

Не было человека, который не обратил бы внимания на прекрасные глаза Мэг, но самой ей казалось, что они только подчеркивают невыразительность всего остального: курносый нос и прямые непослушные волосы.

Миссис Мелвилл смотрела на нее с обожанием.

– И не представляю, что скажет твоя мать. Ты такая худышка! Без масла и сметаны от тебя бы просто ничего не осталось. Ты недостаточно крепка, чтобы жить на пароходе и питаться чем попало.

Мэг остановилась посреди кухни.

– Недостаточно крепка? Но, Мелви (так она называла свою приемную мать с самого детства), я совершенно здорова, ты же это знаешь!

Однако миссис Мелвилл не сдавалась.

– Тебе не хватает веса и не забудь, ты в таком возрасте, когда ничего не стоит заболеть туберкулезом и зачахнуть. Я бы глаз не сомкнула, если б не знала, что ты три раза в день получаешь горячую пищу и выпиваешь на ночь молоко. Ты не думаешь, что было бы лучше пожить с нами еще годок, другой?

– О, я не знаю… – Мэг была добросердечным ребенком и понимала, что миссис Мелвилл обидится, если она не согласится. Но Мэг скучала по матери и братьям; ах, почему нельзя жить сразу в двух местах! А тут еще Гарри! Если она вернется на пароход, то вряд ли когда-нибудь его увидит.

И она с воодушевлением сказала:

– Мне кажется, я могла бы остаться еще ненадолго, конечно, если мама сможет без меня обойтись.

– Я думаю, будет лучше, если ты сама это предложишь. Твоя мать знает, я всегда рада тебе, и она должна попять: это полезно для твоего здоровья. Да и Гарри будет скучать.

Этот новый поворот темы был подсказан появлением сына. Он прошел прямо к хлебнице и, не глядя на них, отрезал себе кусок фруктового кекса.

– Правда, Гарри? – спросила Мэг, покраснев, но ее румянец был столь бледным, что миссис Мелвилл ничего не заметила, но самой Мэг, казалось, что ее щеки полыхают огнем.

– Ммм… Что правда?

– Мы будем скучать по ней, если она вернется на корабль, не так ли, Гарри? – вмешалась его мать.

– Точно, как о больном зубе. – Он откусил кусочек кекса.

– Гарри!

Он усмехнулся.

– Да это я так. Как ни скучать, если мне больше некого будет дразнить. До смерти люблю смотреть, как ты злишься. К тому же у тебя неплохо получаются кексы.

Для ослепленной любовью Мэг это звучало как романтическое объяснение в любви.

– Ну вот! Видишь? – торжествующе сказала миссис Мелвилл. – А мистер Мелвилл… он считает тебя за свою собственную дочь.

– Спасите меня! Я думал, у меня будет сестренка покрасивее.

– Прочь с дороги, чурбан, мне нужно делать торт, – сказала Мэг, толкая его.

– Сама уходи, худышка-худобышка!

– Гарри, марш отсюда!

После небольшой потасовки он позволил вытолкать себя.

– Сильна!.. – насмешничал он. – Маленькая мисс злючка.

Мэг как раз заканчивала трудиться над тортом, украсив его розой, выжатой из свернутой воронкой бумажки, когда у берега раздался гудок «Филадельфии». Она бросилась из дома, потом вернулась, сняла выпачканный в муке фартук и, перепрыгивая сразу через две ступеньки, вырубленные в крутом откосе, влетела в объятия Дели, как только та ступила на берег.

Дели показалось, что девочка похудела, и она спросила, не много ли ей приходится заниматься домашними делами. О нет, ответила Мэг, она любит эту работу.

Ну как она могла рассказать матери, что сохнет от любви к недавно вернувшемуся солдату, на десять лет старше ее, герою, который потерял на войне два пальца?

Мэг поднялась на пароход, чтобы повидаться с отцом и поцеловать его большое красное лицо в обрамлении пушистых бакенбардов. Он взял ее тоненькие запястья в правую руку, которая была слабее левой, и сжимал до тех пор, пока она не закричала.

– Видишь? Раньше у меня это не получалось. Я скоро снова буду водить пароход.

Мэг крепко обняла его и побежала к братьям.

– Придете на ферму? Я специально сделала торт.

– Тогда хорошего не жди, – сказал Гордон, который уже разложил на корме рыболовную снасть.

– Принеси нам кусок побольше, – сказал Алекс. – Я собираюсь сегодня поплавать.

– Я тоже, – сказал Бренни, который только что появился на борту.

Мэг держала Дели за руку, пока тропинка взбирающаяся вверх по откосу, не сузилась настолько, что они уже не могли идти рядом. Она подумала, что мать превосходно выглядит, даже в своем старом армейском жакете, который, казалось, подчеркивал ее тонкие черты лица и изящные руки. Годы спустя она будет стоять в толпе, приветствующей Эми Джонстон, единственную женщину-пилота из Англии, и отметит ту же кажущуюся хрупкость и такой же девический облик в сочетании с мужской твердостью и решительностью.

В глазах Дели появилось какое-то свечение, молодой задор; хотя ее решение непреклонно, о чем она и сказала Аластеру, приятно все-таки в ее возрасте снова почувствовать себя любимой и желанной.

«Боже, как все сложно!» – с некоторым самодовольством думала она, припоминая настойчивость и Сайрэса Джеймса.

Дели не подозревала, какие сложные чувства пробудила у своей дочери: ей не приходило в голову, что Мэг больше не дитя.

– Я думаю о твоем будущем, дорогая, – говорила Дели. – Тебе не хотелось бы стать доктором? Мне кажется, я могла бы сейчас заплатить за твою учебу. Конечно, учиться придется долго.

– Нет, я хочу быть медсестрой, – не раздумывая, ответила Мэг.

– Прекрасно, по крайней мере у тебя есть какое-то желание. Можно договориться о твоей практике в больнице в Уэйкери? Впрочем, года два тебе еще придется побыть дома: ты слишком молода.

– Дома?

– На пароходе, конечно. С нами. Ты можешь практиковаться на отце. Он говорит, что ты и сейчас гораздо лучшая няня, чем я.

– Это потому, что ты нетерпелива, мама. Л как ты думаешь, я не могла бы остаться здесь еще на год? Мелви говорит, я немного худая. А если буду болеть, меня не возьмут работать в больницу. А правда, что у тебя был туберкулез? Мелви рассказывала…

– Какая чепуха! Диагноз оказался ложным. Она напрасно пугает тебя своими баснями. Во всяком случае, доктор рекомендовал мне жизнь на реке, и, вплоть до этого последнего приступа пневмонии, я была совершенно здорова. Но пока еще я быстро устаю и без тебя мне трудно…