Взлет и падение третьего рейха (Том 2) - Уильям Ширер

Затем Гитлер послал за Геббельсом и пригласил его с женой и шестью детьми переехать в бункер из своего сильно пострадавшего от бомбежек дома, расположенного на Вильгельмштрассе. Он был уверен, что по крайней мере этот фанатичный приверженец останется при нем вместе с семьей до конца. Потом Гитлер занялся своими бумагами, отобрав те, которые, на его взгляд, следовало уничтожить, и передал одному из своих адъютантов - Юлиусу Шаубу, который вынес их в сад и сжег.

Наконец, вечером он вызвал к себе Кейтеля и Йодля и приказал им двинуться на юг и взять на себя непосредственное руководство оставшимися войсками. Оба генерала, находившиеся рядом с Гитлером всю войну, оставили довольно красочное описание последнего расставания с верховным главнокомандующим. Кейтель, который ни разу не ослушался приказа фюрера, даже когда тот повелевал совершать самые подлые военные преступления, промолчал. В отличие от него Йодль, лакействовавший в меньшей степени, ответил. В глазах этого солдата, который, несмотря на фанатичную преданность и верную службу фюреру, еще хранил верность военным традициям, верховный главнокомандующий бросал свои войска, перекладывая в момент катастрофы ответственность на них.

"Вы не сможете руководить отсюда, - сказал Йодль. - Если рядом с вами не будет штаба, как вы сможете вообще чем-либо управлять?"

"Что ж, тогда Геринг там примет руководство на себя", - возразил Гитлер.

Один из присутствовавших заметил, что ни один солдат не будет сражаться за рейхсмаршала, и Гитлер прервал его: "Что вы имеете в виду под словом "сражаться"? Сколько осталось сражаться? Всего ничего". Даже у безумного завоевателя спала наконец пелена с глаз.

Или боги на мгновение ниспослали ему просветление в эти последние дни его жизни, похожие на кошмар наяву.

Вспышки неистовой ярости у фюрера 22 апреля и его решение остаться в Берлине не прошли без последствий. Когда Гиммлер, который находился в Хоэнлихене, северо-западнее Берлина, получил от Германа Фегелейна, своего офицера связи из штаба СС, отчет по телефону, он воскликнул в присутствии подчиненных: "В Берлине все с ума посходили. Что же мне делать?" "Поезжайте прямо в Берлин", - ответил один из главных его помощников Готлиб Бергер, начальник штаба СС. Бергер был одним из тех простодушных немцев, которые искренне верили в национал-социализм. Он и понятия не имел о том, что его досточтимый шеф Гиммлер, подстрекаемый Вальтером Шелленбергом, уже установил контакт со шведским графом Фольке Бернадоттом относительно капитуляции немецких армий на Западе. "Я еду в Берлин, - сказал Бергер Гиммлеру, - и ваш долг состоит в том же".

В тот же вечер Бергер, а не Гиммлер, отправился в Берлин, и поездка его представляет интерес благодаря описанию, оставленному им как очевидцем принятия Гитлером важнейшего решения. Когда Бергер прибыл в Берлин, снаряды русских уже рвались неподалеку от канцелярии. Вид Гитлера, который казался "сломленным, конченым человеком", потряс его. Бергер осмелился выразить восхищение решением Гитлера остаться в Берлине. По его словам, он сказал Гитлеру: "Невозможно покинуть народ после того, как он держался так долго и так верно". И снова эти слова привели фюрера в ярость.

"Все это время, - позднее вспоминал Бергер, - фюрер не произнес ни слова. Затем он вдруг выкрикнул: "Все меня обманули! Никто не сказал мне правды. Вооруженные силы лгали мне". И далее в том же духе все громче и громче. Затем лицо его сделалось фиолетово-багровым. Я подумал, что в любой момент у него может случиться удар".

Бергер был также главой администрации Гиммлера по вопросам военнопленных, и после того, как фюрер успокоился, они обсудили судьбу именитых английских, французских и американских пленных, а также таких немцев, как Гальдер и Шахт, и бывшего австрийского канцлера Шушнига, которых перемещали на юго-восток, чтобы не допустить освобождения их американцами, продвигавшимися в глубь Германии. В эту ночь Бергеру предстояло вылететь в Баварию и заняться их судьбой. Собеседники обсудили, кроме того, сообщения о сепаратистских выступлениях в Австрии и Баварии. Мысль о том, что в его родной Австрии и на его второй родине - Баварии может вспыхнуть мятеж, вновь вызвала у Гитлера конвульсии.

"У него тряслась рука, нога и голова, и он, по словам Бергера, продолжал повторять: "Расстрелять их всех! Расстрелять их всех!"

Означал ли этот приказ расстрелять всех сепаратистов или всех именитых пленных, а может, и тех и других, Бергеру было неясно. И этот недалекий человек, очевидно, решил расстрелять всех подряд.

Попытки Геринга и Гиммлера взять власть в свои руки

Генерал Коллер воздержался от участия в совещании у Гитлера 22 апреля. На нем лежала ответственность за люфтваффе, и, как отмечает он в своем дневнике, он бы не вынес, если бы его оскорбляли целый день. Его офицер связи в бункере генерал Эккард Кристиан позвонил ему в 6.15 вечера и прерывающимся голосом едва слышно произнес: "Здесь происходят исторические события, решающие для исхода войны". Часа два спустя Кристиан прибыл в штаб ВВС в Вильдпарк-Вердер, расположенный на окраине Берлина, чтобы лично доложить обо всем Коллеру.

"Фюрер сломлен!" - задыхаясь произнес Кристиан, убежденный нацист, женатый на одной из секретарш Гитлера. Разобрать что-либо помимо того, что фюрер решил встретить свой конец в Берлине и сжигает бумаги, было невозможно. Поэтому начальник штаба люфтваффе, несмотря на сильную бомбежку, которую только что начали англичане, срочно вылетел в ставку. Он собирался разыскать Йодля и выяснить, что же произошло в тот день в бункере.

Йодля он нашел в Крампнице, расположенном между Берлином и Потсдамом, где лишившееся фюрера верховное командование организовало временную ставку. Тот поведал своему другу из ВВС всю печальную историю от начала до конца. По секрету он сообщил также то, о чем еще никто не говорил Коллеру и что должно было привести к развязке в ближайшие страшные дни.

"Когда дело доходит до переговоров (о мире), - сказал однажды Кейтелю и Йодлю фюрер, - Геринг больше подходит, чем я. У Геринга это получается намного лучше, он умеет гораздо быстрее поладить с другой стороной". Теперь Йодль повторил это Коллеру. Генерал ВВС понял, что его долг - немедленно лететь к Герингу. Объяснять сложившуюся обстановку в радиограмме было затруднительно, да и опасно, учитывая, что противник прослушивал эфир. Если Герингу, которого Гитлер еще несколько лет назад официально назначил своим преемником, предстоит вступить в переговоры о мире, как предлагает фюрер, следовательно, нельзя терять ни минуты. Йодль с этим согласился. В 3.20 ночи 23 апреля Коллер поднялся в воздух на истребителе, который сразу взял курс на Мюнхен.

Днем он прибыл в Оберзальцберг и доставил известие рейхсмаршалу. Геринг, который, мягко говоря, давно с нетерпением ждал того дня, когда сменит Гитлера, проявил тем не менее большую осмотрительность, чем можно было ожидать. Он не хотел стать жертвой своего смертельного врага - Бормана. Предосторожность, как оказалось, была вполне оправданной. Он даже вспотел, решая вставшую перед ним дилемму. "Если я начну сейчас действовать, говорил он своим советникам, - меня могут заклеймить как предателя. Если же я буду бездействовать, меня обвинят в том, что я ничего не предпринял в час испытания".

Геринг послал за Гансом Ламмерсом, статс-секретарем рейхсканцелярии, который находился в Берхтесгадене, чтобы получить у него юридическую консультацию, а также достал из своего сейфа копию декрета фюрера от 29 июня 1941 года. Декрет определял все четко. Он предусматривал, что в случае смерти Гитлера его преемником становится Геринг. В случае временной неспособности Гитлера руководить государством Геринг действует в качестве его заместителя. Все согласились с тем, что, оставшись погибать в Берлине, лишенный в свои последние часы возможности руководить военными и государственными делами, Гитлер неспособен выполнять эти функции, поэтому долг Геринга согласно декрету - взять власть в свои руки.

Тем не менее рейхсмаршал очень тщательно составил текст телеграммы. Он хотел быть твердо уверенным, что власть действительно передается ему.

Мой фюрер!

Ввиду вашего решения оставаться в крепости Берлин, согласны ли Вы, чтобы я немедленно принял на себя общее руководство рейхом при полной свободе действий в стране и за ее пределами в качестве Вашего заместителя в соответствии с Вашим декретом от 29 июня 1941 года? Если до 10 часов вечера сегодня не последует ответа, я буду считать само собой разумеющимся, что Вы утратили свободу действий и что возникли условия вступления в силу Вашего декрета. Я также буду действовать в высших интересах нашей страны и нашего народа. Вы знаете, какие чувства я питаю к Вам в этот тяжкий час моей жизни. У меня нет слов, чтобы выразить это. Да защитит Вас всевышний и направит к нам сюда как можно скорее, несмотря ни на что.