Драма Мориарти: "Воля кукловода..." (СИ) - Флос Валери

***

— Я же просил… не убегать. — пораженно прохрипел Мориарти, едва переведя дух после не очень легкого забега по морозу. Его взгляд был прикован к Паночке, тело которой уже лежало на берегу замерзшей реки. Холодный пот проступил на светлом лбу юноши. Он нервно сглотнул. То, что сейчас вообще произошло, было невероятным! Казалось, что это сон, кошмар, где он главный злодей. Мор хотел проснуться. Открыть глаза и увидеть пушистые уши здорового Цинсо возле себя в палатке.

Но сколько бы молодой господин себя не щипал, мертвая девочка так и не пропала из его поля зрения. Ужас сковал тело с ног до головы, словно снежная королева дыхнула на него пургой. Неосознанно ладонь потянулась ко лбу и смахнула пару капель. Его голос, вернувшись до женского оригинала, коим он ловко сбил с толку паренька, сухо прошептал: — Соберись! Теперь все зависит от тебя, Мориарти: присоединишься ли ты с рыжим к этим бедолагам, если правда раскроется, или же продолжишь мирно идти к Суховетрию. Решать тебе…

Эти слова едва ли смогли привести Мор в чувства. Но все-таки сумели тронуть ноги с места и повести к реке. Нужно было отнести Пану к ее брату и в скором темпе найти лисьего духа, пока все не оказалось безнадежным.

Аккуратно подхватив тело на руки, не без оханья, Алларос, роняя слезы сожаления, поспешил на ту роковую поляну. Время полетело в удвоенном темпе. Нужно было вернуться в лагерь до боевой тревоги и общего сбора.

***

Алларос Мориарти

— Цинсо… живой? — духа застал под тем же деревом, где его и оставил. Однако мое беспокойство при виде синюшного Цинсо, почти полностью занесенного снегом и не подающего признаков жизни, требовательно заколотило грудь, просясь на выход. Дрожащей рукой откопал пацана и лихорадочно огляделся, проверяя отсутствие свидетелей.

— Цинсо, проснись… — лис был, видимо, без сознания. Что же, пускай отдыхает. Меньше мучается. Немного помедлив, я нагнулся к нему. Схватил за талию и перекинул к себе на плечо. — Ох, вроде худой и мелкий, а все равно тяжелый… — удрученно прошипел я в пустоту, с трудом двигаясь по заснеженным ухабам. На мою беду сапоги с этими походами промокли до колен, про пальцы на ногах вообще молчу. Половину стоп уже точно не чувствовал. Даже в носу и то все замерзло…

Вернувшись на заветную поляну, я перво наперво устроил Цинсо рядом с двумя телами детей. Присел на корточки и окинул взглядом всю тройку. Горестно вздохнул. Горестная картина… Да и вляпался я по самое нехочу. Так, ладно. Нет времени на жалость к себе, пора бы:

— Эй, рыжий… — я настойчиво потрусил плечо духа. По началу Цинсо молчал, но мое упорство рано или поздно взяло верх. Через пару долгих минут парень пришел в себя и протяжно застонал:

— Ах-х… м-м-м… Аллар… — взгляд устало поднялся к моему лицу. Я неосознанно закусил губу, когда пересекся с ним. С трудом гася в себе слезы жалости, я пересадил Цинсо к себе на колени и ткнул пальцем в направлении маленьких тел. Тихо синими губами вопросил:

— Этого хватит? — парень не сразу разглядел детей. Проморгался. Похоже у него резко просело зрение. Отчего дух порядком поводил головой и руками из стороны в сторону, выискивая цель. Однако после неожиданно принюхался и через пару мгновений пополз на слабых руках прямо к телам. Мне пришлось аккуратно его придержать.

— Молоком пахнут… — невидяще прошептал он, обнюхивая Паночку. — Это дети?

Я согласно буркнул в ответ и поспешил отвести взгляд от всего этого. Хотел отсечь ужасный эпизод из своей жизни. Но… едва ли смог. За плечом жадно зачавкали. Мое лицо в миг побелело, только представив, как в раздетых детишек, что буквально двадцать минут назад играли и бегали по всему лагерю, яро впиваются острые когти лисьего духа и начинают разрывать мягкую, сочную кожу, вынимая кровавые мышцы. В нос мигом ударил запах свежего мяса, как на базаре, ей Богу! Не в силах подняться от пережитого шока, я поспешно отполз от Цинсо чуть в сторону. В отличие от меня, дух не ломался какими-то там эмоциями. Единственное, что сейчас владело им — это животный инстинкт. Понимаю. Или ты или они. Я был лишь посредником. Но мля… Как же мне тошно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сев на икры, по колено утонув в снегу, я истошно задрал голову к небу и часто задышал морозным воздухом… Легкие жгло, ветер, словно кошачьими когтями рвал мое накрашенное лицо своими порывами, но я все никак не мог надышаться. Наверное, это истерика.

Сердце болело. Крохи совести нещадно его разрывали на клочки. То, что я хотел спасти своего близкого друга, не может оправдать зверского поступка. Черт! Этому дерьму вообще по боку, своими ли я руками убил Паночку и Хэзара! Пацана лишь оглушил. Отдал право решать его жизнь, так сказать, рыжему. А девка… не повезло. Сама виновата!

*Скрежет зубов* Хрюкнул красным носом и слегка покосился на Цинсо…

Дух уже обгладывал кости. От Паны остались лишь остатки, кои никто не сможет точно разглядеть в ночи. Если начнут искать, то сразу на меня пальцем не покажут. “Бестолковые дети убежали в лес. А там их сожрали звери. На удивление банально, но актуально. Главное, чтобы нас не заметили.” — лихорадочно огляделся, закрывая ладошкой рот. Поднял взгляд на небо и прищурился от летящего снега: “Метель вот вот начнется. Интересно, купец отправит наемников на поиски детей в столь скверную погоду или переждет?” — словно в ответ на свои мысли, горько улыбнулся и покачал головой: “Отправит… На кой черт он им тогда платит.”

Прошло от силы минут пять. Чавканье постепенно затихло, но я все не решался повернуться к лису и спросить о здоровье. Видимо, я был сильно напуган. Еще бы! Когда парень закончил с девочкой, то принялся за Хэзара. Стоило духу укусить его за руку, как от болевого шока тот резко вышел из беспамятства и громко завопил! У меня до сих пор в ушах стоит звонкое истошное визжание ребенка… Мальчику не долго позволили это делать. Умелый Цинсо в одно движение ловко свернул ему шею. Одновременно с этим ко мне в голову закралась знакомая песенка Зеврана: “Динь, динь, дон. Хищник идет. Его жертва ждет…” Однако тут же перекрыл протяжный визг. Ужасно…

Возможно, я бы так и сидел в беспамятстве, думая, что все это происходит не со мной. Кошмар, который вижу лежа в койке больницы. В этот момент мне до тошноты захотелось оказаться именно в психушке. Проснуться, вернуть мирное существование. Театр, да учебу. “Ох, Валери… Скажи, наигралась ли ты драмой? Хотела быть на сцене Катериной, почувствовать ее трудную жизнь. Что же, твое желание исполнено да приукрашено. Развлекайся…”

Додумать мне не дали.

Внезапно спину, прикрытую меховым плащом, обвили дрожащие руки, а к плечам прижались щекой. Я невольно встрепенулся, следом опустил взгляд на чужие ладошки, что были мокрыми от снега с едва различимыми кляксами крови. Цинсо ласково потерся об меня. Молчал. Действительно, слова тут были лишними. Он едва дышал, а я ели шевелился. Не дай Бог, кому-нибудь пережить такой кошмар наяву. Вдруг сознание кольнула неприятная мысль: “Что же я… можно ли вообще после всего, что совершил, хоть как-то думать или обращаться к Богу?” — взгляд устало обвел контур деревьев. “Грешно…”

Словно почувствовав мое состояние, Цинсо прижался сильнее. Хвост обвил талию, начав согревать. Именно в это мгновение, я неожиданно пришел в себя. Резко вспомнил, где я и в каком шатком состоянии нахожусь: “Я должен собраться. Еще не все кончено.” Завел руки назад и схватил бедра парнишки, поудобней устроив его у себя на спине. Затем постарался подняться. Увы, ватные ноги те еще союзники, но я, сцепив зубы, все же смог выровняться. Едва глянув через плечо на бледного Цинсо, тихо прохрипел:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Пора возвращаться. Здесь не безопасно. В палатке переоденемся и сделаем вид, что спим… — у уха что-то невнятно прохрипели в ответ. Не разобрав ни слова, я поспешил к каравану. Ведь я не зря затронул тему безопасности. Помимо наших проблем, была серьезная опасность наткнуться в диких местах на стеклянных гвардейцев, коим ни пурга ни ночь были нипочем. Свезло, что до этого момента все мирно еще шло…