Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Все было тихо, и грызун постепенно склонялся к мысли о том, что тревога оказалась ложной, и никого там нет, кроме его беспочвенных страхов. Минуту спустя зверек и вовсе позабыл о заставившем его насторожиться, движении. Он опустился к земле и с увлечением продолжил прерванное из-за досадного недоразумения, занятие. В передних лапах грызуна оказался вкусный корешок, который он с удовольствием грыз крепкими зубами. Он совершенно позабыл обо всем, что творилось вокруг, слишком увлеченный сочным корешком, чтобы обращать внимание на всякие глупости, творящиеся в округе. Не заметил он и молниеносного движения, родившегося в камнях. Лишь краткий миг длилось оно, но этот миг стал последним в жизни рыжего грызуна.

Метнувшаяся из-за камней лиса не промахнулась. Слишком долго она ждала, буравя суслика взглядом. Для лисы не остались незамеченными изменения в поведении грызуна, свидетельствующие о том, что намеченная жертва успокоилась, перестав тревожно озираться по сторонам. Выждав с минуту для верности, лиса совершила стремительный бросок, закончившийся так удачно. Суслик, так и не успевший доесть злополучный корешок, стоивший ему жизни, безжизненно застыл в лисьих лапах. Из прокушенного горла, на пыльную каменистую землю стекала тоненькая струйка крови, оставляя след на рыжей шерсти хищника, цепко державшего в пасти, честно заработанный обед.

Все-таки она оказалась первой. Опередила парящего в небе орлана, суживающего круги над добычей, чтобы в стремительном пике, обрушиться с небес. От острых когтей птицы, разящего клюва, не будет спасения. И поэтому лиса не торопилась приступать к трапезе, пристально уставившись на парящего в небесах хищника, словно пытаясь угадать его замыслы. Что-то лисе не понравилось в птичьих движениях, что-то насторожило. Сжав покрепче в зубах бездыханную тушку суслика, она скользнула в россыпь камней, откуда недавно предприняла удачную вылазку. И только там, поудобнее устроившись меж валунов, она смогла спокойно пообедать, не опасаясь за свою шкуру.

Жизненный финал грызуна, не ускользнул от внимания орлана. Зорким взором он давно приметил притаившуюся в камнях рыжую конкурентку, явно позарившуюся на суслика, которого он присмотрел на обед. Знал он, что и лиса, хитрая бестия, наверняка заприметила его, и время от времени поглядывает в небо, опасаясь. Правильно делает. При благоприятном стечении обстоятельств, он не преминет вонзить когти в ее шкуру, а острым клювом за считанные секунды раздолбать хитрый рыжий череп, превратив его в сплошное месиво из костей и крови.

Голод оказался сильнее страха, и лиса совершила стремительный бросок из каменистой засады, и в результате имела на обед потерявшего бдительность грызуна. А затем она с добычей в зубах, чтобы более не искушать судьбу, в лице разгневанного подобным нахальством орлана, юркнула в нагромождение каменистых обломков, скрывшись с глаз.

Орлан не мог не выразить разочарование подобным исходом, так удачно начавшейся охоты. Тишину сонной долины огласил клекот разгневанной и раздосадованной птицы. Клекот, прозвучавший подобно раскату грома в оглушительной тишине долины.

Дремавшая под камнями гадюка, укрывшаяся там от солнечного зноя, тревожно подняла голову, прислушиваясь к звукам, доносящимся извне. Звуки сказали ей о том, что в солнечном мире затаилась опасность. И змея решила действовать, тем более что место, где она спала, свернувшись черными тугими кольцами, было тесноватым для ее габаритов. Впереди, всего в паре десятков метров от ее нынешнего лежбища, она заприметила приличное нагромождение камней, где прохладно, уютно и просторно. Там она сможет расположиться вольготно, и в относительной безопасности. Полной безопасности в этом мире не существовало вообще, каждое место таило в себе угрозу. Камни наверняка привлекают внимание и прочих обитателей солнечной долины. А значит, у большой черной гадюки появится отличный шанс поохотиться прямо там, а то после сна что-то заурчало в брюхе от голода. Дождавшись, когда замерли отголоски орлиного клекота, змея, выбралась из убежища и заскользила по пыльному, каменистому дну долины, к привлекшему ее внимание нагромождению камней.

А место сие давно не пустовало. Именно там укрылась торжествующая победу лисица, закусывая добытым сусликом. С камней не сводила зоркого взгляда парящая в небесах птица, решившая посчитаться с наглой тварью, умыкнувшей ее обед. Орлан терпелив. Он подождет, когда насытившаяся рыжая бестия покинет укрытие, отправившись по своим делам. Что это случится когда-нибудь, он не сомневался. Не просидит же она там остаток дня. Рано, или поздно, она обязательно выберется из камней и тогда он не упустит момента, и хищник, для которого суслик стал обедом, превратится в обед для большой птицы.

Орлан парил над каменистым укрытием лисы, не сводя с него пристального взгляда. В поле его зрения были и несколько десятков метров прилегающей к камням территории, куда мог выскочить рыжий обидчик. Появившаяся на контролируемом участке черная, ползучая стрелка, не могла остаться незамеченной. Большая черная гадюка, достаточно редкое лакомство в здешних краях. Тварь чертовски опасная, но исключительно вкусная. Вкусная настолько, что можно пренебречь опасностью, ради обладания изысканным трофеем.

Рыжая плутовка лиса, укравшая обед у орлана, была напрочь забыта. У хищной птицы появилась новая цель, гораздо более привлекательная, нежели прежняя, упускать которую, она была не намерена.

До спасительной россыпи камней оставалось около метра, когда сверху пришли шум и движение, а следом за ними безумная боль. На гадюку свалилось нечто огромное, обдав воздушной волной гибкое змеиное тело. Ударившие с огромной силой стальные когти, прошили гадюку насквозь, затопив крохотный злобный мозг, дикой болью. А еще мгновение спустя змеиное тело, стиснутое в смертоносных птичьих объятьях, начало стремительно возноситься ввысь. И если бы не безумная боль, разлившаяся по всему телу, гадюке впору было ликовать. С каждым мигом она становилась все выше и выше, с презрением отвергая извечный закон о том, что рожденный ползать, летать не может. Но она смогла и стремительно возносилась ввысь, и только боль во всем теле, мешала ей ликовать.

А когда земля осталась где-то далеко внизу, когти державшие змеиное тело в стальных тисках, внезапно разжались, отпуская добычу. Резкая боль внезапно схлынула и змея вновь ощутила полет, но теперь не вверх, а вниз. И с каждой секундой полет становился стремительнее, а земля все ближе. Гадюка уже отчетливо видела камни, в которых она спешила укрыться, пока не обрушилась с небес быстрокрылая смерть. Камни приближались с катастрофической быстротой, но черная гадина была не в силах остановить стремительное падение. И она ударилась о камни, в их прохладной глубине, ее злобный разум нашел умиротворение и покой, разбросавшись по самым дальним углам убежища.