Адвокат. Судья. Вор (сборник) - Андрей Константинов

…Следующие два дня Серегин провел в мучительных раздумьях. Что бы он ни делал, мысли его все время возвращались к убийству Лебедевой и к странной истории, которую поведал ему умиравший Барон. Но у Андрея было слишком мало информации, для того чтобы наметить какие-то дальнейшие шаги, он не знал, с какого бока подступиться к загадке, оттого нервничал и злился еще больше. Злился он в основном на себя – ведь у него на самом деле была информация, которая могла помочь найти убийц Ирины Сергеевны… 8 ноября о ее смерти рассказала горожанам телепрограмма «Факт» – в ней Лебедева фигурировала как «сотрудница Эрмитажа Л., 1962 года рождения».

– Шестьдесят второго, – прошептал Андрей, сидя перед телевизором. – Значит, она была старше меня всего на год…

В конце концов он не выдержал, понял, что надо с кем-то делиться информацией, носителем которой стал неожиданно для себя. После долгих раздумий Обнорский решил все-таки позвонить Ващанову. С него эта история началась, с ним и надо говорить. К тому же Геннадий Петрович мужик неглупый, ему можно будет и объяснить, почему не сразу решил рассказать все, он бывший опер, ему знаком азарт охотника, который не хочет никому отдавать свою добычу. Да и к прессе Ващанов неравнодушен, а потому не станет его, Серегина, на посмешище выставлять… А если попробовать с ним договориться – может, и эксклюзив на историю с «Эгиной» у него, у Серегина, останется… Хотя черт с ним, с эксклюзивом, лишь бы тех сволочей, что Ирину замучили, найти… Пусть Лебедева и сама выбрала свою судьбу, связавшись с Бароном, но лютой смерти она явно не заслужила…

Итак, Андрей решил позвонить Ващанову. Странно, но облегчения от принятого решения он почему-то не испытывал.

Геннадий Петрович охотно согласился встретиться с Обнорским и поговорить:

– Давай-давай, мы прессу уважаем, дело-то, по большому счету, одно делаем… Так, давай прямо сегодня и покалякаем… Так, во сколько… Давай так – у нас сейчас работы полно, а вот где-нибудь в девятнадцать тридцать подходи, буду ждать… Ладушки…

Ващанов положил телефонную трубку на рычаг аппарата и вытер вспотевшую ладонь о брюки. Неужели получилось?

Геннадий Петрович был доволен итогами работы Колбасова. Задержание Обнорского, хотя и не дало прямых и быстрых результатов, но все же позволило кое-что проверить. Теперь, например, Ващанов почти убедился в том, что за журналистом не стоят ни Комитет, ни какая-нибудь другая контора – стояли бы, так появились бы, когда их хлопца в прокуратуру на допрос дернули… Правда, все очень быстро случилось, они могли просто не успеть среагировать… Жаль, эта идиотка Поспелова смандражировала журналюгу в камеру на трое суток определить… Хотя и ее понять можно, оснований и впрямь было маловато… Ладно, вечером Серегин придет – глядишь, и прояснится все… Дай-то Бог, а то Палыч совсем озверел…

Вспомнив об Антибиотике, Ващанов передернул плечами, несколько раз глубоко вздохнул, а потом, не выдержав, направился к своему персональному холодильничку и извлек оттуда початую бутылку коньяку. Подполковник не знал, что это напиток не принято употреблять в охлажденном виде, впрочем, даже если бы и знал, ничего не изменилось бы: пусть эстеты пьют как хотят, а он, Ващанов, засадит сейчас сто пятьдесят капелек холодного коньячка и запьет его пепси-колкой… Очень для нервов полезно, между прочим…

Ровно в 19.30 Обнорский позвонил Ващанову от постового на центральном входе Большого дома. Подполковник послал за журналистом дежурного, пригладил челку, походил по кабинету, потом сел за свой стол и постарался успокоиться и сосредоточиться… Наконец дежурный привел гостя, и Геннадий Петрович встретил Андрея радушно и приветливо:

– Заходи, дорогой, садись… Мы для прессы всегда открыты, рады помочь чем можем, вот только со временем у нас – сам понимаешь… Работы много, мафиозные структуры совсем распоясались, пользуются, понимаешь, несовершенством законодательства, оттого и беспредел, простому труженику уже по улице пройти невозможно стало…

Андрей покивал, потом вынул диктофон, взглянул на подполковника вопросительно – тот махнул рукой:

– Интервью, что ли, взять хочешь? Это пожалуйста…

Обнорский неопределенно пожал плечами:

– Да я о разном поговорить хотел… А диктофон – это для удобства, чтобы в блокнот не записывать… Нет ли у вас, Геннадий Петрович, чего-нибудь интересного, свеженького?..

– Нет проблем, – улыбнулся Ващанов. – Вот вчера только задержали особо опасную группировку, контролирующую ларечников у станции метро «Удельная»… Интересует?

Серегин неопределенно покрутил головой и вдруг спросил:

– Скажите, а есть ли в городе группировки, занимающиеся чисто антиквариатом и его контрабандным вывозом за рубеж?

Подполковник кашлянул и хмыкнул, скрывая охватившее его волнение. Ответил солидно:

– Есть, конечно, и такие группы. Но они в основном находятся в зоне оперативного внимания угрозыска… Мы-то больше оргпреступностью занимаемся – общество уже просто стонет от рэкетиров и вымогателей.

– Насчет угрозыска я в курсе, – вздохнул Андрей. – Сам недавно к ним чуть не залетел… Мне консультация нужна была – я договорился с искусствоведом Лебедевой, а ее убили в собственной квартире… Ну и меня чуть было в замес не утянуло – хорошо, следачка не отмороженная попалась, а то могли бы и в камеру сунуть, пока там еще разобрались бы.

– Лебедева… – задумчиво сказал Ващанов. – Я что-то слышал… Это на Рылеева, что ли? Проходило по сводке… Слушай, а чего это ты антиквариатом заинтересовался? Не иначе тебе Барон, покойничек, разные страшилки понарассказывал… Так?

Беззаботно хотел спросить Геннадий Петрович, вроде как со смешком, а не получилось беззаботности, и улыбка вышла какой-то кривоватой, и в голове напряг появился… И Обнорскому в последней фразе Ващанова странноватые нотки почудились – очень уж не вязалась шутливая форма вопроса с нервным напряжением, исходившим от подполковника… Андрей поднял голову, встретился взглядом с Геннадием Петровичем и медленно ответил:

– Барон… Да, он кое-что говорил, про Эрмитаж намек бросил, что там, мол, половина экспонатов не подлинники, а копии… Собственно, больше он ничего и не сказал, а меня зацепило… Может, он это так просто сболтнул, для красного словца, а может быть, и нет… Я с коллегами на эту тему пообщался – оказывается, много всяких слухов про Эрмитаж ходит… Только слухи – они слухи и есть, на них материал не сделаешь…

– Это точно, – откликнулся Ващанов. – Слухов и у нас ходит много…

У Геннадия Петровича пересохло во рту – он понял, что сделал что-то не так, в чем-то прокололся… Пять минут назад он готов был поклясться, что Серегин пришел к нему душу облегчить, и вдруг – стенка какая-то появилась, спугнул он журналиста чем-то… А ведь знает этот писака что-то, точно знает, только говорить не хочет… Почему? Боится за себя? Не доверяет ему, Ващанову? А может быть, за парнем все-таки Комитет стоит, и этот Обнорский только прикидывается дураком, а на самом деле пробивает собеседника?

– Ты выпить не хочешь? – хрипло спросил Геннадий Петрович Серегина.

Андрей покачал головой:

– Спасибо, но я же за рулем…

– А… – махнул рукой Ващанов. – Тогда понятно. Это причина уважительная. Надо будет тебе непроверяйку сделать, ты парень надежный, свой… Ладно, тогда и я грешить не буду. Пить в одиночку нам еще рано – так и до алкоголизма недалеко. А все нервы, понимаешь, работа у нас такая – сплошные стрессы. Позавчера вон задержали троих быков, так они утюгами шпарили мужика одного, владельца табачного киоска – он платить им не хотел… И такая вот пакость весь город захлестывает, тормозит нормальное развитие рыночных отношений… А ты говоришь – антиквариат…

Геннадий Петрович говорил все правильно и убедительно, но уж слишком как-то истово, словно на собрании выступал или на брифинге перед большой аудиторией журналистской. А потому снова послышались Обнорскому какие-то фальшивые нотки, неискренность какая-то. Поскольку Андрей сам был весь на нервах, то и собеседника своего чувствовал обостренно: от Ващанова шла нехорошая энергия, темная и злая… Это были всего лишь интуитивные ощущения, но Обнорский вдруг четко понял, что ничего рассказывать подполковнику не будет, хотя даже самому себе он не сумел бы сформулировать мотивов этого решения…

Андрей решил сделать вид, что пришел только для обычного интервью, он состроил внимательную физиономию и серьезно спросил:

– Геннадий Петрович, не могли бы вы высказать, как говорится, компетентное мнение специалиста вот по какому вопросу. Чем наша отечественная мафия отличается от зарубежной?

Теперь дурака валяли оба, и хуже всего было то, что каждый ощущал неискренность собеседника.