Плацдарм - Сергей Звонарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда началась операция «Морской лев», британский флот, все еще первый в мире по тоннажу, самоотверженно бросился на защиту метрополии. Однако надежного прикрытия от атак с воздуха у флота не было — зенитки не справлялись с массированными налетами бомбардировщиков и торпедоносцев. Крейсер «Худ» погиб в первый же день сражения — от взрыва бомбы сдетонировал боезапас, из всего экипажа спаслись только девятнадцать человек. Затем настала очередь линкоров «Принц Уэльский» и «Кинг Джордж V» — первого потопила подводная лодка, а второй, получивший сильный крен на левый борт после атаки торпедоносцев, вынужден был покинуть поле боя и вернуться на базу флота в Девонпорте.
Флот больше не мог защитить свою страну, и для высадки вермахта не осталось препятствий. Первого сентября 1940 года — в годовщину начала второй мировой войны — в воды пролива из континентальных портов вышли тысячи барж. Погода стояла ясная, небо не омрачилось ни единым облаком, и немецкие истребители и бомбардировщики тоже двинулись к острову. Остатки королевских военно-воздушных сил бросились на защиту прибрежных укреплений, но это был акт отчаяния — сопротивление англичан подавили задолго до того, как первая баржа подошла к Дувру. Защищаться было нечем — сражаться на пляжах, как обещал Черчилль, не получилось. После катастрофы Дюнкерка метрополия располагала лишь небольшим арсеналом устаревших орудий времен первой мировой войны. Организовать с их помощью серьезную оборону против дивизий панцерваффе, поддержанных с воздуха, не было возможности. Для Ланга, как механика-водителя, основной заботой тогда стало вовсе не сражение с врагом, а постоянная борьба со всякого рода мелкими неисправностями. Он гнал от себя мысль — а что, если бы еще пришлось и воевать по серьезному?
Через три недели Лондон пал. Черчилль и его клика поджигателей войны вместе с королевской семьей бежали в США на присланном за ними эсминцем. Преследовать корабль не стали — время объявлять войну заокеанской державе еще не пришло. Ланг и его экипаж принимали участие в параде возле Букингемского дворца. Английскую делегацию на мирных переговорах возглавлял Чемберлен — правда, до церемонии подписания старик не дожил: за день до исторического события его доконал сердечный приступ.
А спустя почти год, в мае сорок первого, началась война с СССР, который с некоторых пор начал называть себя Восточным Союзом. К тому времени Отто уже присвоили звание лейтенанта — за успешные действия при выполнении операции «Морской лев» — и он стал командиром танка. Первые недели запомнились офицеру бесконечными маршами по пыльным русским дорогам: пыль покрывала все; смешиваясь с потом, ложилась на лица и руки плотной коркой. Жара стояла невыносимая, адски хотелось пить, но командование категорически запрещало пользоваться колодцами — говорили, русские при отступлении их отравили. Дошло до того, что иногда пили из луж. Отто благодарил судьбу, что он уже не механик — водитель: тот почти не спал, вычищая пыль, забивавшуюся повсюду.
Первая неделя вторжения обошлась без боестолкновений, и поэтому казалось, что восточная кампания будет даже проще, чем континентальная и островная. Но вскоре выяснилось, что это не совсем так. Однажды ночью, когда танкисты после очередного марша дрыхли без задних ног, на них напали. Взвод спасла выучка и дисциплина — боевое охранение вовремя заметило опасность и отреагировало. В круговой обороне отстреливались больше часа, а когда начало светать, все прекратилось также внезапно, как и началось. Утром в посадках вдоль дороги обнаружили несколько трупов — это были рядовые красноармейцы, возле одного лежала винтовка. Патронташ оказался пустой. Вероятно, окруженная часть пыталась прорваться к своим и наткнулась на лагерь танкистов.
А потом танк Отто познакомился с Т-34.
Первые слухи о советском супертанке начали расходиться уже на третий день после начала боевых действий, но Отто относился к ним скептически — не может быть, чтобы немецкая разведка ничего об этом не знала! А если знала, то, конечно, им бы сообщили о таком сюрпризе. На двенадцатый день бесконечных маршей по пыльным российским дорогам Отто увидел его. Хотя это запрещалось инструкциями, командир головного танка наблюдал за дорогой, высунувшись из верхнего люка — иначе в пыли ничего нельзя было разобрать. Впереди показалась низина с кустами и невысоким мусорным лесом — вероятно, русло реки. Танкисты предвкушали купание и постирушки. Впереди показался мост, а за ним, прямо на дороге, стоял он — вражеский танк со слетевшей гусеницей, возле которой возился экипаж. Завидев немцев, они дружно нырнули в башню. Это было странно — неужели русские думали, что у них есть шансы против двух взводов Т- 4?
Оказалось, что да.
Первый обмен выстрелами пришелся в «молоко», однако со второго выстрела Т-4 поразил противника: было хорошо видно, как снаряд ударил в башню. Да только праздновать победу оказалось рано — советский танк, словно не почувствовав попадания, спустя полминуты поразил головной немецкий. Как потом выяснилось, снаряд прошил броню насквозь, наводчику оторвало руку, а остальные члены экипажа отделались мелкими ранениями.
Отто среагировал мгновенно — надо было уйти с линии огня. Лейтенант скомандовал водителю свернуть с дороги в канаву, отчего профиль танка сразу уменьшился и целиться в него стало сложнее. За время этих маневров русский танк подбил еще один немецкий. Эфир заполнился криками и бессвязными командами — такого поворота событий никто не ожидал. Отто дал приказ двигаться перпендикулярно дороге, по вспаханному полю — он хотел ударить в борт. Лейтенант не знал, как устроен это советский монстр, но из общих соображений считал, что бортовая броня должна быть слабее лобовой. Раздалось еще несколько выстрелов. В Т-34 опять попали, но советский танк по-прежнему отвечал на огонь, поразив еще один Т-4. Отъехав от дороги метров на двести, лейтенант скомандовал остановиться — с этой точки борт советского танка, лишенного подвижности, хорошо просматривался. Отто увидел, как поворачивается
