Путь к империи - Бонапарт Наполеон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не брал на себя труд вести переговоры с государями Германии: напротив, я увлек их за собою после победы при Аустерлице, и они сделали на меня ставку, поскольку я был победителем. Александр также сможет сделать это, когда разобьет пруссаков и австрийцев.
CCCXLVIIИстинный монарх, желая войны, не избегает ее: когда же его вынуждают к ней, он должен, отнюдь не медля, первым обнажить шпагу, быстро и энергично осуществить вторжение, иначе все преимущества будут у нападающей стороны.
CCCXLVIIIЛокк – великий объяснитель и плохой логик.
CCCXLIXЕжели бы в империи Тиберия были якобинцы и роялисты, то уж он не терял бы времени попусту, проводя оное в оргиях.
CCCLОбщие места богословских споров вышли из моды, их заменили общие места в политике.
CCCLIЯ восстановил отличия таковыми, как я их понимаю, то есть основанными на титулах и трофеях; мое дворянство не было феодальным старьем: в бароны я жаловал из капралов.
CCCLIIЯ – не из тех слабоумных государей, которые позволяют все делать другим и не делают ничего сами, иначе я мог бы выговорить себе что-то вроде королевства, например, за Луарой.
CCCLIIIЯ не думаю, что Франция когда-либо знала лучший порядок, нежели тот, каковой был при мне.
CCCLIVГосударь, совершенный во всех отношениях, должен был бы поступать как Цезарь, нравами походить на Юлиана, а добродетелями – на Марка Аврелия.
CCCLVНадобно править людьми, пользуясь упряжью, которая надета на них сейчас, а не той, что была в прежние времена.
CCCLVIСпрашивать, до каких пор религия необходима политической власти, все равно, что спрашивать, до каких пор можно делать прокол больному водянкой: все зависит от благоразумия врача.
CCCLVIIВысокопарный Тацит говорит, что опасно оставлять жизнь тем, у кого отняли все: я убедился в справедливости этого!
CCCLVIIIПосле московской катастрофы меня уже сочли было политическим трупом: но все еще оставались я сам и мое имя, и вот уже через три месяца я вновь явился во главе двухсот тысяч моих солдат.
CCCLIXМое восемнадцатое брюмера было значительным по своим последствиям: ведь именно с этого момента началось восстановление общественного порядка во Франции.
CCCLXКогда полными пригоршнями разбрасывают почести, многие недостойные люди тоже набрасываются на оные, а имеющие несомненные заслуги отступают в сторону. Кто же будет искать эполеты на поле сражения, когда их можно заполучить и в чьей-нибудь прихожей.
CCCLXIРеволюционеры и эмигранты в равной степени были ненасытными по части богатств и отличий. Они соперничали в низости друг с другом. Я же хотел возвеличить новых людей, но поелику не имел в том успеха, то брал их сколько возможно в рядах моих солдат.
CCCLXIIВо время моих итальянских кампаний Директория только и делала, что тявкала; она пробовала мне указывать: в ответ я посылал ей мадонн из чистого серебра, она умолкала, и моя армия продолжала идти вперед.
CCCLXIIIСо времен Карла Великого пехота всегда была плоха. В моей же армии не было французского солдата, который не считал бы себя способным противостоять врагу и победить.
CCCLXIVЗакон должен быть ясным, точным и единообразным: толковать его – значит допускать искажения.
CCCLXVБольше всего лиц держит в своей памяти тот, у кого больше воображения.
CCCLXVIЕжели бы флибустьеры способны были вести политику, достойную их храбрости, они основали бы великую империю в Америке еще в шестнадцатом столетии.
CCCLXVIIСтранно, но в этот век Просвещения монархи видят надвигающуюся грозу лишь тогда, когда она уже разразилась.
CCCLXVIIIСлово либеральный, которое в нынешние времена столь чарует уши идеологов, это слово – моего изобретения. Так что если уж я узурпатор, то они – плагиаторы.
CCCLXIXГосударя начинают презирать, когда он слаб и нерешителен: это – гораздо хуже, нежели когда им управляет министр неспособный и лишенный уважения.
CCCLXXПеред тем как появился мой Гражданский кодекс, во Франции отнюдь не было настоящих законов, но существовало от пяти до шести тысяч томов различных постановлений, что приводило к тому, что судьи едва ли могли по совести разбирать дела и выносить приговоры.
CCCLXXIМарк Аврелий жил и умер в великом почете, поелику он безмятежно и при благоприятных обстоятельствах унаследовал империю. Это счастие могло быть уготовано моему сыну.
CCCLXXIIЯ мог бы привести Итальянскую армию в Париж 18 фрюктидора и сыграть роль, каковую сыграл в свое время император Север, но плод тогда еще не созрел.
CCCLXXIIIКогда я высадился во Фрежюсе на пути из Египта, Б[аррас] и С[ийес] обсуждали тогдашнее положение вещей в стране: один хотел восстановить короля, другой же – призвать герцога Брауншвейгского; я привел обоих к единому мнению.
CCCLXXIVГоббс – безрадостный философ, а Монтескье – светлая голова.
CCCLXXVМораль республиканцев отличается большой распущенностью: они без колебаний позволяют себе все, что полезно им и их партии; равным образом то, что было бы добродетелью в республике, становится преступлением при монархии.
CCCLXXVIРабле подражал первому Бруту, который прикидывался умалишенным, чтобы обмануть подозрительность Тарквиниев.
CCCLXXVIIНи золота, ни серебра мне не хватало так, как сахара и кофе: поэтому добродетельные женщины так и не простили мне Континентальной блокады.
CCCLXXVIIIПодлинное богатство всякой страны состоит в числе жителей оной, их труде и предприимчивости.
CCCLXXIX«Дух законов» – малоосновательное творение едва ли упорядоченной постройки, в которой можно найти прекрасно убранные покои, но заметить кое-где и наспех отделанные дощатые стены с позолотой.
CCCLXXXКлубные политики, которые выступают против постоянных армий, – сумасброды. Стоит государю распустить свои войска, позволить разрушить свои крепости и проводить время за чтением Горация, как он не процарствует и полугода.
CCCLXXXIСамые удивительные изобретения не суть те, коими мог бы похвастаться ум человеческий: большинство открытий суть следствие механического инстинкта и случая, а отнюдь не философии.
CCCLXXXIIПонаписали великие глупости о душе, а ведь надобно стараться знать не то, что люди сказали об этом, но то, что собственный наш разум может нам открыть независимо от чужих мнений.
CCCLXXXIIIЧто касается системы, то всегда надобно оставлять за собою право на следующий день посмеяться над теми своими мыслями, кои появились накануне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
