Шекспир. Жизнь и произведения - Георг Брандес

Хотя доходы Иакова с каждым годом росли, обыкновенно незаконными путями, однако он, тем не менее, вечно нуждался. В феврале 1611 года он раздал 34 тысячи фунтов стерлингов шести своим фаворитам, среди которых было четверо шотландцев.

В марте месяце он назначил Карра рочестерским виконтом, т. е. произвел его в английские пэры. Это был первый в английской истории случай вступления шотландца в палату лордов, и этот шотландец старался изо всех сил возбудить вражду между королем и нижней палатой. Позднее финансовый кризис навел Иакова на мысль продавать баронский титул.

Каждый рыцарь, или эсквайр, пользовавшийся хорошей репутацией и обладавший земельной собственностью, с доходом в размере 1000 ф., мог приобрести титул барона за 1080. ф. с уплатой этой суммы в три срока в течение одного года. На такую сумму можно было содержать в Ирландии 30 человек пехоты в продолжение трех лет. Однако эта мера не дала никаких положительных результатов: расточительность короля была слишком велика, а спрос на титул баронета слишком ничтожен.

В 1614 году дело дошло до того, что двор не знал, куда деваться от долгов, несмотря на частую продажу коронных земель. Король задолжал 680 тысяч ф. Ежегодные расходы превышали к тому же на 200 тысяч ф. сумму дохода. Гарнизоны, стоявшие в Голландии, уже давно не получали жалованья и готовились к мятежу. Крепости находились в самом жалком положении и давно нуждались в ремонте. Иностранные послы тщетно просили о высылке жалованья. Наконец, король решил снова созвать парламент. Несмотря на бессовестное давление, оказанное на избирателей, оппозиция в нижней палате получила опять большинство голосов. Накопилось достаточное количество причин для неудовольствия. Король занял для свадьбы своей дочери 30 т. ф. у лорда Харрингтона, которому предоставил взамен привилегию чеканить медную монету. Затем правительство монополизировало производство стекла и дало одному акционерному обществу исключительное право торговли с Францией. Когда верхняя палата отказалась от совместного обсуждения с нижней палатой какого-то вопроса, то епископ Нейл, один из самых низких лакеев короля, позволил себе оскорбительные выражения по адресу нижней палаты. Тогда там поднялась страшная буря. Один молодой дворянин обозвал придворных испанскими собаками (spania — значит испанская собака, а в переносном смысле — льстец) короля и настоящими волками для народа, а другой заметил шотландским фаворитам, что в Англии может повториться сицилийская вечерня.

Иаков пытался в пространных речах перед открытием парламента склонить на свою сторону нижнюю палату, но он скоро понял, что едва ли чего-нибудь добьется, и распустил в июне месяце парламент вторично.

Чтобы покрыть долги и получить новые средства, при дворе решили оказать давление на граждан и заставить их посылать, как бы добровольно, королю денежные подарки. Епископы показали всем пример, предлагая королю свои лучшие серебряные сосуды и драгоценнейшие сокровища. За ними последовали все те, которые рассчитывали получить какие-нибудь привилегии от короля. Масса людей посылала в полное распоряжение правительства большие суммы денег в Уайтхолл, где хранились королевские драгоценности. Некоторые даже побуждали Иакова обнародовать воззвание ко всей нации, чтобы хороший пример мог всюду найти подражателей. Вначале все были убеждены, что этот способ обложения себя повинностями даст казне громадный доход. Когда же король просил город ссудить ему сумму в 100 000 ф., то он получил в ответ (какая разница между этим ответом и полученным прежде Елизаветой), что ему охотнее подарят 10 000 ф., чем дадут взаймы 100 000.

В продолжение одного месяца с небольшим король собрал таким путем 23 000 ф. Вскоре, однако, золотоносный поток иссяк. Тщетно правительство предписало во все графства и ко всем чиновникам всюду рассылать подобные прокламации. Шерифы повсеместно получали один ответ: если король созовет парламент, то ему, по всей вероятности, не откажут в необходимой сумме. В продолжение двух следующих месяцев собрали только 500 ф. Было издано новое воззвание, оказано новое давление — и не добились никаких результатов. Любопытно, что несчастный Рэлей, знавший обо всем только понаслышке, написал по этому поводу трактат «О прерогативах парламента». Считая Иакова невинным в злоупотреблениях, совершенных от его имени министрами, он хотел ему дать добрый и полезный совет. Он лелеял наивную мечту получить в награду за свое сочинение свободу, но его книга была тут же уничтожена.

Другая вспышка национального негодования — это известное дело Пичем. Возмущенный поведением чиновников и духовенства, этот человек позволил себе несколько слишком смелых выражений. Хотя при обыске, устроенном в его квартире, нашли только одну рукописную проповедь, никогда не произнесенную, нигде не напечатанную, тем не менее его подвергли пытке. Сам Бэкон бессовестно одобрял палачей. В политических процессах пытка еще считалась совершенно естественной процедурой.

Иаков был вообще бессердечен. Его жестокость обнаруживались особенно ярко в тех случаях, когда он объявлял милость осужденным на смерть. Таких людей, как Кобгем, Грей и Маркем, он заставлял ждать два часа под топором палача, пока не объявлял им причину их помилования.

Современники были не менее жестоки, чем король. В частной переписке того времени постоянно говорится о том, что одного повесили, другого пытали, третьего колесовали, четвертого обезглавили. И все эти ужасы рассказываются без малейшего душевного волнения. Каждая смерть объяснялась как следствие отравления. Когда умер сын короля, то разнесся слух, что отец, взбешенный его популярностью, собственноручно устранил его со своей дороги. И если каждая смерть наводила на мысль о яде, то каждая страсть и каждая болезнь объяснялась не иначе, как волшебством. Колдуны и колдуньи были предметом всеобщей ненависти; их казнили, но в них верили. Даже такой человек, как друг Филиппа Сиднея, Фолкгревил, лорд Брук, хотя и смеется в своей книге, озаглавленной «Пять лет царствования Иакова», над колдовством, но говорит о нем в тоне глубокого убеждения.

Глава 58

При дворе царил довольно пошлый тон. Половые отношения отличались таким легкомыслием, которое с трудом можно было предполагать ввиду равнодушного отношения короля к женщинам. Нравы были испорчены, манера объясняться самая грубая. В одном письме дипломат сэр Дадли Чарлтон описывает приключения одной брачной ночи. В конце концов король подошел рано утром в дезабилье к постели новобрачной, разбудил ее и остался с ней некоторое время наедине.