Русские во Второй мировой - Анатолий Уткин

История России — это история смешения наций и национальностей. Само имя рус говорит о скандинавских корнях. Славяне, угро-финны, тюркские народы — только жестокий и коварный враг мог пытаться поссорить, разорвать это единство, оно выстрадано невероятной кровью. Неуместен даже пересчет гениев в едином венке единой страны. Мы прожили тысячелетнюю общую историю, и эта наша общая дорога сплотила, сделала единой всю семью исторически объединившихся и смешавшихся народов. И украинец Батюк, преодолевая смертные муки, закусив губы, встал в единый строй, который делает всех нас непобедимыми. Он, его потомки и родные владеют нашей страной по самому большому праву. Сталинград еще раз самым очевидным образом слил воедино нашу кровь, нашу историю, наше психологическое восприятие мира, наше будущее. Святотатством было бы забыть этот наш общий опыт ради предательских сирен сепаратизма.

Батюку поставили задачу выбить немцев с Центрального причала и сомкнуться с теми частями, которые оказались в изоляции южнее реки Царицы. Сибирские солдаты оттеснили немцев к уже неузнаваемому внешне Центральному железнодорожному вокзалу. В центре прежнего города образовалось кровавое месиво, ярость обеих сторон стала достигать невозможного человеческого предела. Отвратительным было попадание немецких зажигательных бомб в нефтеналивную баржу, что зажгло саму реку. Дым горящей нефти заволок то, что осталось от города и его защитников. Чад горящей реки едва не погубил штаб армии.

24 сентября 1942 года германские войска окружили Сталинград с трех сторон, и, казалось, они уничтожают последние линии обороны города. Паулюс перегруппировал свои части так, чтобы всей мощью обрушиться на отбитый непокорный центр и северную часть города. Здесь огромных три завода стояли как три крепости с предмостными укреплениями в виде жилых кварталов рабочих. Подъездные железнодорожные пути образовывали своеобразные петли, и эти подобия теннисных ракеток, der Tennisschlager, очень скоро станут кошмаром для германских атакующих частей.

Почти уничтоженному городу в эти дни более всего требовались саперы и минеры. Чуйков стал создавать кольцо обороны от танков, и мины устанавливались на основных направлениях, прежде всего от устья реки Мечетка, вдоль ее левого берега к Вишневому оврагу, минуя лес, и по северному склону Долгого оврага до Волги. Особые части готовились на случай неожиданного немецкого прорыва. Позади работали переправщики — без них защитникам города было не выстоять. (После взрыва 18 сентября прибывших боеприпасов на месте выгрузки, на берегу Волги, Чуйков приказал прятать оружие и боеприпасы в траншеях, точнее, в специальных пещерах не ближе 500 метров от берега.)

Впервые мы начинаем видеть не только самоотверженную, но и все более эффективную работу советской авиации — она сверху начинает прикрывать путь поступления вдоль левого берега Волги боеприпасов. Шестьдесят вылетов в день вдоль линии Красный Кут — Астрахань и тридцать вылетов на ветке Верхний Баскунчак — Сталинград. Встает заря поворота в германском всевластии в воздухе. Встает медленно, и боеприпасы приходится выгружать за двести с лишним километров от мест погрузки на баржи и перевозить грузы на грузовиках. Пехоте приходилось бесконечно долго шагать по безжизненной заволжской степи. Затем наступило время укрепить силы переправы. Давно прошло то время, когда командующий Волжской флотилией контр-адмирал Рогачев жаловался в начале 1942 года адмиралу Кузнецову, что, назначенный командовать речной флотилией, он «пропустит войну». Никому еще из морских офицеров не досталось более плотного знакомства с ней. Ежедневно германские асы выискивали и топили все движущееся по Волге. А уцелевших ждали аккуратные немецкие артиллеристы.

Ставшая активной силой начиная с 10 июля 1942 года, Волжская флотилия состояла во многом из прежних мирных речников и рыбаков. Без самоотвержения этих людей Сталинград задохнулся бы в стальных объятиях вермахта. Каждый причал имел свою собственную группу, обеспечивающую путь через Волгу, быструю разгрузку и уход от небесного зверя. Инженеры 62-й армии были ответственны за содержание и ремонт судов и барж переправы. Боеприпасы и продовольствие везли на правый, западный берег, раненых — на левый, плоский, заволжский.

После 25 сентября генерал Чуйков реорганизует свои силы, зная, что решающий германский штурм не за горами. Укрепляется район вокруг Мамаева кургана и окрестности реки Мечетки. Ночью по балкам и оврагам перемещались бойцы, чтобы замереть днем. Ожидание становится нестерпимым.

Опасения

Германские войска вошли уже не только в пригороды Сталинграда, но захватили значительную часть его центра. Из своего бункера в Виннице Гитлер требовал «сконцентрировать все возможные людские резервы и захватить в максимально короткое время весь Сталинград и берега Волги». Но дни превращались в недели, а 6-я армия генерала Паулюса так и не владела контролем над Сталинградом. Напряжение было таково, что и в вашингтонском Белом доме, и в московском Кремле октябрь 1942 года называли наиболее критическим временем всей войны.

В Москве не знали, что и в штаб-квартире Гитлера летняя эйфория постепенно уступает место растущей обеспокоенности, что у немцев свои сложности. Истерия фюрера, замкнувшего на себя решение задач, к которым он профессионально не был готов, усугубила германскую ситуацию. Гитлер считал, что группа армий «А» целенаправленно тормозит осуществление поставленных перед ней задач. Выше мы уже говорили о снятии со своего поста фельдмаршала Листа — этого первоклассного германского фельдмаршала-профессионала, и о назначении Гитлером на его место себя. Главное отличие Гитлера от тех военачальников, которых он вызывал к себе в Винницу, заключалось, как полагал фюрер, в том, что они не знали еще, что с русскими уже все покончено. Возможно, такое радостное знание стимулировал маршал авиации и наследник фюрера Геринг, который ссылался на доклад командующего 4-м воздушным флотом фон Рихтгофена о ситуации в районе Сталинграда: вблизи нет достойной упоминания боевой части.

Гитлер уже отдал приказ заменить в ОКВ Йодля Паулюсом, а во главе 6-й армии (о которой он говорил, что с нею «он может штурмовать небеса») поставить генерала Зейдлица. Но помедлил, а потом то ли простил, то ли забыл о наказании. Но Кейтель-«лис» и прочие друзья Йодля сумели отвести от него грозу. Йодль поделился выводами из полученного урока с генералом Варлимонтом:

«Диктатору, исходя из психологической необходимости, не следует никогда напоминать о его собственных ошибках — ради поддержания его уверенности в себе, конечного источника его диктаторской силы».

От Паулюса неустанно требовали взятия Сталинграда, чем только усугубляли тик левой стороны его лица. Не все представляли себе, что он воевал в городе восемью дивизиями, а одиннадцать дивизий прикрывали фронт в двести километров. Особенно велико было напряжение на севере, где корпуса 11-й армии Штрекера, 8-й армии генерала Гейтса и 14-й танковой дивизии Хюбе сдерживали напор четырех советских армий, рвущихся к защитникам Сталинграда с севера.

Все неудачи Гитлер перекладывает на касту узколобых военных. «Профессионализм» становится в его устах бранным словом. Не все в этой касте разделяли веру в правоту и необходимость сталинградской бойни. Командующий танковым корпусом генерал Витерсхайм, чьи танки, соревнуясь с Гудерианом, в свое время разрезали Францию (и которые первыми вышли на берег Волги), подал докладную, требуя убрать его части из района Рынка, где они постепенно уничтожаются советской артиллерией. (Он лишился должности и жил в качестве частного лица в Померании, взяв во второй раз оружие лишь как боец ополчения — фольксштурма — в 1945 году.) Жертвой настроя на упорное выжигание противника из сталинградских развалин стал командующий 4-м танковым корпусом генерал фон Шведлер, так успешно действовавший против Тимошенко в мае 1942 года. Он был первым принципиальным критиком сосредоточенности на развалинах неживого города, сторонником выхода из сталинградской западни, пока русские не воспользовались слабостью германских флангов. Как пораженца его лишили командных постов и воинской пенсии.

Давно уже назревал конфликт между Гитлером и начальником штаба сухопутных войск Гальдером. Побывавший в Виннице Манштейн был поражен натянутостью их отношений. Гитлер распекал педантичного Гальдера, как человека, не имеющего подлинного боевого опыта, — намекая на свой окопный опыт Первой мировой войны. В ответ Гальдер едва различимо говорил, что для управления войсками требуется специализированное образование.

Назначение Гитлером себя главнокомандующим потрясло систему. На пути к всевластию и интуитивному руководству стоял последний выразитель доблестей старой школы — генерал-полковник Гальдер. Разумеется, он мог раздражать Гитлера и по личным характеристикам, но прежде всего потому, что Гитлер не видел в нем признания себя в качестве верховного главнокомандующего.