Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

— И обещаю быть тебе верной, Питер. Вернёшься и увидишь, что я тебя жду.

— Вот этого, Селия, делать и не следует — не считай, что ты связана обещанием. Ты совершенно свободна.

— Я не хочу быть свободной.

— Всё равно, ты свободна.

— Она вдруг возмутилась:

— Если бы ты любил меня по-настоящему, то женился бы сейчас и увёз с собой.

— Любовь моя, разве ты не понимаешь, что я не делаю этого как раз потому, что очень тебя люблю?

Глядя на расстроенное его лицо, она понимала, что — да, он любит ее, но той любовью, когда боишься прикоснуться к желанному сокровищу.

Через три недели Питер уплыл в Индию.

А через год и три месяца Селия стала женой Дермота.

Глава девятая

Дермот

1

В жизнь Селии Питер входил постепенно, Дермот же буквально ворвался.

Он тоже был военным, но на этом сходство и кончалось: трудно представить себе людей, более разных, чем Дермот и Питер.

Селия встретила его на офицерском балу в Йорке, где была с четой Люков.

Когда ее познакомили с этим высоким молодым человеком с ярко-голубыми глазами, он попросил:

— Будьте добры, запишите меня на три танца.

Протанцевав два, он попросил ещё три. Все её танцы были расписаны. Тогда он сказал:

— Ерунда, выбросьте кого-нибудь.

Он взял у неё программку и вычеркнул три первых попавшихся имени.

— Готово, — сообщил он. — Не забудьте. Я подойду пораньше, чтобы вас вовремя перехватить.

Загорелый, высокий, с темными вьющимися волосами и голубыми чуть раскосыми, как у фавна, глазами — метнет и тут же отведет взгляд. Держится решительно, с таким видом, что своего обязательно добьется — при любых обстоятельствах.

Когда бал подходил к концу, он поинтересовался, долго ли Селия намерена пробыть в этих краях. Она ответила, что уезжает завтра. Доводится ли ей бывать в Лондоне, поинтересовался он.

Она ответила, что в Будущем месяце поедет погостить к бабушке. Дала ему адрес.

Он сказал:

— Может, и я буду тогда же в городе Заеду вас проведать.

— Заезжайте — сказала Селия.

Но ни секунды не думала всерьёз, что он заедет. Месяц — это так долго. Он налил ей лимонаду, и она его потягивала, и они болтали о жизни, и Дермот сказал, что если чего-то очень захочешь, то, на его взгляд, обязательно своего добьешься.

Селия чувствовала себя виноватой, что так получилось с обещанными танцами, — поступать подобным образом было не в её привычках, — но почему-то ничего не могла поделать… Такой уж он был, этот Дермот.

Будет жалко, если они никогда его больше не увидит.

Но, по правде говоря, она и думать о нём забыла, как вдруг однажды, переступив порог дома в Уимблдоне, она увидела, что бабушка, наклонившись в своём огромном кресле вперёд, оживленно болтает с молодым человеком, лицо и уши которого полыхали от смущения.

— Надеюсь, вы меня ещё помните, — промямлил Дермот.

Что-то он стал совсем застенчивым.

Конечно, помню, заверила Селия, а бабушка, у которой молодые люди всегда находили сочувствие, пригласила его остаться поужинать, что он и сделал. После ужина они перешли в гостиную, и Селия для него спела.

Перед уходом он предложил план на завтра. У него есть билеты на дневной спектакль — не хочет ли Селия приехать в город и сходить с ним в театр? Когда обнаружилось, что идти он предлагает только Селии, бабушка засомневалась. По ее словам, матери Селии это может не понравиться. И всё же молодой человек ухитрился уломать бабушку. Она сдалась, но наказала ему ни в коем случае никуда не водить Селию пить чай после театра. Пусть сразу же едет домой.

Так и решили, и Селия встретилась с ним на дневном спектакле, и ни один спектакль ей ещё так не нравился, как этот, и пили они чай в буфете на вокзале Виктории, ибо Дермот сказал, что на вокзале пить чай не считается.

Он приезжал еще два раза, пока Селия гостила у бабушки.

На третий день после своего возвращения домой Селия пила чай у Мейтлендов, когда её позвали к телефону Звонила мать:

— Родная, тебе просто непременно надо вернуться до мой. Приехал на мотоциклете один из твоих знакомых молодых людей, а мне, ты знаешь, мучительно вести раз говоры с молодыми людьми. Поскорее возвращайся и займись им сама.

Всю дорогу домой Селия гадала, кто бы это мог быть Он так невнятно, сказала мать, пробормотал свое имя, что она не в силах была разобрать.

Это оказался Дермот. Вид у него был отчаянный, решительный и несчастный и, казалось он был совершенно не в состоянии говорить с Селией, когда увидел ее. Он лишь сидел и, не глядя на неё, бормотал что-то односложное.

Мотоциклет, по его словам, он взял у знакомых. Ему показалось, что было бы неплохо выбраться из Лондона и поездить несколько дней по окрестностям. Остановился он в гостинице. Завтра утром уезжает. А что если им сначала пойти прогуляться?

В таком же состоянии он был и на другой день — молчаливый, несчастный, он избегал смотреть на Селию. Вдруг он сказал:

— Отпуск мой кончается, пора возвращаться в Йорк. Надо что-то решать. Я должен тебя видеть. Я хочу тебя видеть всегда — постоянно. Выходи за меня замуж.

Селия остановилась, как вкопанная — она была потрясена. Она видела, что нравится Дермоту, но ей и в голову бы не приходило, что двадцатитрёхлетний младший офицер вознамерится жениться.

Она сказала:

— Мне жаль… очень жаль… но я не могу… нет, не могу.

Как она, действительно, могла? Она же собиралась замуж за Питера. Она любит Питера. Да, по-прежнему любит — совсем как раньше, — но и Дермота она любит…

И она поняла, что больше всего на свете хочет стать женой Дермота.

— А мне всё равно необходимо тебя видеть… Я, наверное, слишком поспешил с предложением… Я не мог ждать.

Селия сказала:

— Видишь ли, я обручена с другим…

Он взглянул на нее — бросил один из своих взглядов искоса — и сказал:

— Неважно Откажись от него Ты ведь любишь меня?

— Я люблю, по-моему.

Да, она любила Дермота больше всего на свете. Уж лучше быть несчастной с Дермотом, чем счастливой с кем-нибудь другим. Но зачем сразу думать о плохом? Почему с Дермотом она будет несчастна? Потому, что она не знает что он за человек… Он был для нее совсем чужой.

Заикаясь, Дермот произнес:

— Я… я… это прекрасно… мы сразу же поженимся,