Гном. Трилогия - Александр Шуваев

  - Во, - изумленно сказал оператор, - нет, ты видел, а? Кто бы другой рассказал, - в жизни не поверил бы...

  Они с напарником попали в "Ямато" обеими бомбами. Две "Модификация "ТН" вонзились в широченную палубу, не дав никакого видимого эффекта.

  - Бесполезно все, - хриплым голосом ответил Свиридов, - все равно, что кита - шпагой. Эту тварь ничем не проймешь.

  - Готовы? - Раздался в наушниках голос командира. - Второй боевой...

  Операторы снова напряженно припали к окулярам, и снова добились попаданий. С высоты пробоины от бомб казались мелкими, незначительными крапинками. Во время захода Свиридову почудился легкий, едва заметный дымок над палубой этой неуязвимой глыбы броневой стали, но поручиться бы он не мог. Вторая пара трехтонных бомб канула в бездонные недра корабля так же, как и первая, и так же не вызвала никаких видимых последствий. Собственно, - все. Бомб было четыре. Пятой при полетах сюда, за Восточное побережье, не полагалось.

  - Я ж говорю, - без толку все. Эту штуку только если кусками настругать...

  И в этот момент "Ямато" взорвался. Они видели, как башня главного калибра как-то лениво приподнялась над палубой и кувыркнулась в воду, а потом на краткий миг сверкнуло ослепительное пламя, и на высоту более двух километров взлетело грибовидное облако дыма.

  Слова о координации действий вовсе не являлись демагогией: американцы, воспользовавшись катастрофой, в свой черед предприняли свою попытку нанести удар. И не подгадили. В данном случае они отступили от собственных традиций и воспользовались нацистской идеей, собрав полноценную "волчью стаю". На протяжении какой-то минуты торпеды получили все три оставшихся линкора, тяжелый крейсер, и эсминец "Терадзуки", пытавшийся защитить "Хьюга" корпусом.

  Больше всего не повезло "Фусо": он получил около пяти торпед вдоль всего корпуса, внутренним взрывом его разорвало пополам. Эсминец погиб мгновенно, а остальные линкоры американские подводники отправили в длительный ремонт. Если бы не истребительное прикрытие с берега, до порта не дошел бы ни один.

  Эпизод этот не изменил, практически, ничего. Это в военном отношении. С политической точки зрения это было то, что надо. Теперь можно было проваливать не просто так, но - с гордо поднятой головой. Непрерывная, потрясающая цепь побед закончилась не глухим тупиком, а еще одной победой. Да не какой-нибудь там, а истинной Победной Точкой. Потрясающая картина взорвавшегося "Ямато" обошла все иллюстрированные издания, все кинохроники в той части мира, которую контролировали союзники. Кое-где, правда, не стали уточнять, кто именно и каким способом нарисовал это эпическое батальное полотно на холсте Неба и Океана.

  Что на самом деле являлось существенным, Чарльз Честер Нимиц понял сразу, еще до "консультации" с русскими в Пусане. Захват города обозначал, что Америке не придется, - строго последовательно! - захватывать сначала Гуам с Сайпаном, потом, - Иво-Джима, а потом - Окинаву только для того, чтобы перенести свою базовую авиацию к самым берегам Японии. На материке, точнее, - на юге Корейского полуострова, на самом деле гораздо удобнее разместить любое количество авиации. И накопить любого размера армию для последующей десантной операции на Архипелаг через не слишком-то широкий Корейский пролив. И разместить базы для сколь угодно многочисленного подводного флота. Вот только захватили все это не они. И удержали в ходе жестокого, предельно сложного с оперативной точки зрения трехдневного сражения тоже не они. Расширили базу вчетверо, организовали устойчивое снабжение, - все не они. Понимание этого, - оно сказывалось.

  Нет, все было в порядке! Три высших военных чина Советов в ходе "консультаций" подтвердили безоговорочную верность заключенным прежде договоренностям и союзническому долгу.

  Василевский, - перед встречей адмирал дотошно, стараясь вникнуть в суть, разузнал о маршале все, что мог. На Западе имя его было не столь на слуху, как имя Георгия Жукова. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он обладает не менее, в своем роде, грозной славой. Тем не менее в лице его Нимиц, великий знаток людей, обнаружил тень... какой-то наивности, что ли?

  Новиков. Тяжелый, пронзительный взгляд, тяжелые веки, резкие черты малоподвижного лица. Видимо, очень жестокий человек: врагу не пожелаешь такого начальника. Не пытается скрывать своей неприязни. Его можно понять.

  Кузнецов, коллега. Красив, породистое лицо, хотя происхождение самое простонародное. Адмирал Нимиц с некоторым смущением почувствовал, что этого лица прочитать не может. Человек, которому он уделил наименьшее внимание, - какое значение может иметь адмирал без флота? - выходил как бы ни поопаснее прочих.

  То, что во время совместных консультаций быстро, без волокиты и бюрократии договорились о "совместной эксплуатации сооружений, имеющих военное назначение, вплоть до полного окончания боевых действий" никого не могло обмануть.

  И тут адмирал Нимиц нашел контраргумент против несколько угнетавшего его ощущения, что нынешние и грядущие победы Америки завоеваны чужими руками. Зато мы построили Флот. Без которого любые усилия русских, - да кого угодно! - все равно останутся бесплодными. А вот мы, при необходимости, могли бы и обойтись без их помощи.

  Никто в мире не обладает таким умением жить в ладу с собой, как белые англосаксы, протестанты. Ни у кого на свете нет такой вышколенной, готовой к любым услугам совести.

  Шпеер, сохраняя перед союзниками полное инкогнито, - а никто из них так его и не узнал, - превзошел себя. Организовав из тех корейцев, которые помогали ему в стройке, импровизированную фирму, договорился с американцами об оплате половины "работ по восстановлению и расширению взлетно-посадочных полос и аэродромных сооружений" проведенных ими якобы в соответствии с заключенным договором. Показал товар лицом. Произвел впечатление. Заключил договор о строительстве еще двух полос. На новом месте. Василевский, - не обманул, действительно переподчинив его Ивану Черняховскому и Шпеер, разумеется, действовал с его ведома и разрешения. Но когда афера началась, он только диву давался, глядя на совершенно незнакомый ему процесс.

  И чуть ли ни больше всего удивило его то, что американцы вовсе не удивились. Поторговались немного, - и заплатили, как так и надо. Полученная таким способом, очень солидная сумма давила тяжким грузом: такое должна была решать Москва, иначе никому не сносить головы, но Шпеер опять договорился. Условленные крохи и впрямь отошли к корейцам, - хотя для них-то эти деньги были огромными, неслыханными. На другую часть, - у тех же американцев закупили продовольствие для его работников из военнопленных. Ну, а львиная доля пошла, как и положено, в казну. Приезжал специальный представитель Наркомфина из самой столицы. После того, как он отбыл, довольный, восвояси. Черняховский переговорил с немцем.

  - Слушайте, Шпеер, если бы я не знал, как круто обошлись в Рейхе с евреями, я подумал бы, что вы из их племени...

  И встретил полнейшее непонимание. Пришлось объясняться, прежде чем экс-министр понял, о чем вообще идет речь. Тогда он пожал плечами.

  - Все, что не запрещено законом, - разрешено. За честную работу принять честную плату, - достойное дело. Заботиться о своих интересах есть необходимость, а не преступление. Что нового для вас в этом наборе банальностей? От того, что я предпринял ряд организационных мер, выиграли все. Корейцы. Немецкие рабочие. Советские финансы. Армия. А американцы, - американцы заплатили очень умеренные деньги за то, на что не имели "права силы", но получили бы даром. Поверьте, они были только рады заплатить.

  Иван Данилович подходил к немцу и так, и этак. Пытался понять его и добиться того, чтобы его тоже поняли. Присматривался к его манере делать дело со всех сторон и ракурсов. У него было сильнейшее желание сделать его одним из своих людей. Приручить немца, не позволив ему вертеть собой.

  Буквально на другой день свершили посадку, начали обживать базу первые "мустанги". А потом, когда их стало достаточно, чтобы плотно прикрыть базу, на полосы грузно сели первые "Б - 17". Напоминая про день атаки японского флота, в проливе дымили бесчисленные трубы, и было их как бы ни побольше, чем тогда. Сотни военных водолазов резали взрывами корпуса утопленных на акватории порта судов. Масштаб образцово организованного труда не то, что производил впечатление, а прямо-таки сметал. В город потоком шли строительные материалы, машины, грузовики, люди, солдаты. А Кузнецов глядя на размах творящегося на его глазах обыденного действа, четкой, умелой, слаженной работы громадного размера, не упуская ни единой его детали, вдруг сказал непонятно: