Лавкрафт: Биография - Лайон Де Камп

Черты характера, преградившие Лавкрафту путь к земной славе, уже были определены: потакание собственным слабостям, бесполезное растрачивание времени, антикоммерциализм, дилетантизм, донкихотство и прочее. Но самым ужасным оружием его беса противоречия, я полагаю, была способность легко давать рационалистическое обоснование. Это обычное явление среди людей, владеющих словом и способных ясно излагать свои мысли, — благодаря их умственной живости это не составляет для них труда.

Лавкрафт знал о своих недостатках, опознав их в «Генри Рикрофте» Гиссинга. Однако вместо того, чтобы попытаться исправить их, он предпочел выдумывать убедительные оправдания, отговорки и рационалистические обоснования своих вредоносных поступков и взглядов, например: «Касательно отсутствия проталкивания — в мои дни джентльмен не позволял себе заниматься саморекламой».

Шизоидная личность Лавкрафта всячески препятствовала ему реалистично воспринимать превратности жизни, в то время как блестящее мастерство обращения со словом позволяло ставить себе в заслугу свои слабости — вместо того чтобы стараться их преодолеть. Карьера преуспевающего писателя, например, требует напряженной самодисциплины, у Лавкрафта же она отсутствовала — и он пытался поставить себе в заслугу само это отсутствие, заявляя, что у джентльмена нет «причин… делать что-либо кроме того, что велит его фантазия».

Хотя Лавкрафт и ненавидел свою несостоятельность, я считаю, что он наверняка убедил себя, что лучше уж не состояться, придерживаясь личного кодекса джентльмена, нежели преуспеть посредством «торгашеских» актов саморекламы. Когда он терпел неудачу, то возлагал вину не на свой непрактичный кодекс, а на недостатки своего сочинительства. Из этого кодекса и его писательского таланта, кодекс, вселявший в него чувство принадлежности к высшему роду жизни, был для него более ценен. Поэтому — то, как заметил Дерлет, Лавкрафта и нельзя было отговорить доводами или лестью от его возраставшей убежденности в никчемности своего сочинительства. Признать, что его произведения действительно хороши, означало бы признание, что кодекс, которому он следовал с самого детства, был ужасной ошибкой. Как когда-то сказал Бенджамин Франклин: «Это так удобно — быть разумным, поскольку это позволяет находить или создавать повод для всего, что собираешься сделать»[677].

Но Лавкрафт все-таки сам значительно изменился, избавившись от множества своих ранних взглядов, поз, предрассудков и навязчивых идей. Кроме того, он прожил намного меньше обычной продолжительности жизни. Мы никогда не узнаем, как бы он преуспел, проживи еще лет двадцать. Вариантов развития событий — великое множество. Тот, кто совершил такие радикальные перемены во взглядах, какие Лавкрафт совершил на пятом десятке, может подвергнуться в равной степени поразительным метаморфозам и на шестом.

Несмотря на все его странности, те, кто его знал, любили его и восхищались им. Он всегда старался поступать справедливо. Он продолжал учиться и совершенствоваться всю свою жизнь — а это, как мне кажется, лучшее, на что могут быть направлены умственные способности.

Его жизнь была усыпана ошибочными решениями в переломных моментах, начиная с неспособности закончить среднюю школу. Можно понять, почему ему самому в то время эти решения не казались неправильными. Как сказал мне один из членов лавкрафтовского кружка, «взгляд в прошлое ужасен».

Конечно же, мы не можем знать, что произошло бы, поступи Лавкрафт в каком-либо случае по-другому. Результаты могли бы быть лучше или хуже, ибо «время и случай для всех их»[678].

Заманчиво, читая о промахах и глупостях наших предшественников, воображать, что, получись у нас оказаться в прошлом и повлиять на такого человека в критический момент — если бы нам удалось подобрать к нему нечто вроде психоаналитической отвертки, — то он избежал бы той или иной ошибки. Возможно, это и хорошо, что мы не способны на такое.

Представьте, что произошло бы в результате применения подобного лечения к «трем мушкетерам» «Виэрд Тэйлз» — Роберту Э. Говарду, Кларку Эштону Смиту и Г. Ф. Лавкрафту, этим трем manque[679] литературным гениям. Их можно было бы так основательно излечить от их неврозов, что Говард стал бы ковбоем, Смит писал бы куплеты для какой-нибудь рекламной фирмы из Сан-Франциско, а Лавкрафт преподавал бы в школе естественные науки. И у нас совсем не было бы их рассказов.

Иллюстрации

Сьюзен, Говард и Уинфилд Лавкрафты, 1981 Дом Филлипсов на Энджелл-стрит, 454, Провиденс. (Универститет Брауна) Г. Ф. Лавкрафт на третьем десятке. Соня Гафт Грин, 1921 Фрэнк Белнап Лонг и Г. Ф. Лавкрафт, 1931. Фото У. Б. Талмана Г. Ф. Лавкрафт, 1934. Фото Р. Х. Барлоу Г. Ф. Лавкрафт на пятом десятке. Обшитый досками дом Лавкрафта на Клинтон-стрит, 169. Барнс-стрит, Провиденс. (Универститет Брауна) Озеро Куинсникет с любимым мысом Лавкрафта. Колледж-стрит, 66, Провиденс (Универститет Брауна) Роберт Э. Говард (Гленн Лорд) Энни Э. Ф. Гэмвелл (Универститет Брауна) Р. Х. Барлоу (Кеннет В. Файг-младший) Кларк Эштон Смит на шестом десятке. Фото Эмиля Петайя Силуэт Г. Ф. Лавкрафта, выполненный Перри Г. Ф. Лавкрафт в изображении Верджила Финлея.

Неопубликованные примечания

Ниже приводятся неопубликованные примечания переводчика, в порядке следования по тексту. Большинство из них, делавшиеся по образцу ранних изданий Лавкрафта в России, несут лишь справочный характер и действительно несущественны, однако некоторые способствовали бы лучшему пониманию смысла текста.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Август Уильям Дерлет (1909–1971) — американский писатель, работавший в жанре литературы ужасов и детективов, поэт (публиковался в т. ч. под псевдонимами Стивен Грендон, Тэлли Мэйсон, Майкл Уэст); именно благодаря усилиям Дерлета были опубликованы все произведения Лавкрафта — в основанном им в 1939 г. издательстве «Аркхэм Хауз».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});