ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА - Юрий Губин

Движение вместе со стадами животных или проживания на территории их обитания предполагало накопление определенного багажа пониманий об их поведении примерно такого же, как и о членах своих праобщин. Такая жизнь совместно со стадами животных не могла не повлечь за собой формирования особого отношения к ним и восприятия их как членов своих сообществ, т.е. сопричастия к ним. Кроме того, вполне возможно и зачатие детей в некоторых популяциях палеоантропов с охотничье-пастушьими видами хозяйствования происходило практически одновременно со спариванием этих животных, что усиливало сопричастие их образу жизни. Это не было тотемизмом в полном смысле данного понятия. Сопричастность жизни данных животных были только зачатками данной религии,(232) которую можно назвать протототемизмом. Баз этого психологического феномена тотемизм в процессе формирования Homo Sapiens просто не состоялся бы как религиозная форма, или развернулся в какие-то другие варианты.

На основании большого количества археологических материалов данного периода антропогенеза можно предположить, что у людей палеолита, как мы говорили, уже существовал тотемизм. По крайней мере, его зачатки. Вероятней всего он возник тогда, когда оформилась заботливость и взаимопомощь которые они сохранили в себе еще со времен австралопитеков афарских между членами праобщин состоявшиеся как обязательные действия. Они распространялись на всех членов праобщин, а в конечном итоге и на тех животных, которые обеспечивали постоянное пропитание, жизнеобеспечивающие материалы и которые через сопричастие стали неотделимыми от их праобщин. В результате этого забота о животных приняла ритуальный характер, которая затем через определенный промежуток времени переросла в магические обряды у поздних палеоантропов. Они, впоследствии, распространились и на культуру Homo Sapiens. Об этом, например, говорит находка в Монте–Чирчео, где в пещере Гутари над человеческим черепом были совершены ритуальные действия абсолютно такие же, как над черепами медведей найденных в Ильинке и Клюни. Хотя необходимо отметить особый случай с данной находкой. Вполне возможно этот палеоантроп был убит как нарушитель каких-то правил. Его проступок, по-видимому, был, сравним праобщинниками с поведением тотемных животных и поэтому послужил объектом охоты. Тотемизм как форма отношений окончательно обособил праобщины палеоантропов друг от друга, и они практически между собой не стали общаться. Об этом говорят данные археологии. Например, во Франции в Дордони – Вьенна было расположено несколько праобщин с определенными культурными традициями, которые в течение продолжительного времени, десятки тысяч лет не оказывали влияния друг на друга.(233)

Домашними таких протототемных животных назвать нельзя, но можно ли считать взаимоотношения палеоантропов с ними симбиозом(234)? Жизнь палеоантропов с пастушечье - охотничьими формами хозяйствования дает возможность проанализировать такие формы межвидовых отношений. В первую очередь необходимо вспомнить, что гоминиды, никогда не состояли ни в каком биоценозе, то есть как наши далекие предки, так и мы с вами являлись для биосферы Земли, в своей сути, паразитами.(235) Поэтому данные межвидовые отношения можно назвать хищническоквартирантскими. Хищнический – по способу добывания основной пищи, а квартирантский потому, что возник в тесном контакте со стадами протототемных животных в их климатических зонах и ландшафтах где они обитали. Отношения кочевых форм гоминин и протототемных животных имели достаточно преимуществ, в частности увеличение поголовья, потому что механизм хищник жертва в природе всегда предполагает регуляцию обеих компонентов данной системы, в которой при определенной численности стада могло существовать определенное количество гоминин. Вполне возможно при благоприятных ситуациях, когда поголовье животных быстро увеличивалось, происходило выделение части животных в отдельное стадо и тогда с ним уходила и часть архантропов данной праобщины, образуя новую. Были ли симбионтные отношения архантропов с какими-либо другими видами животных неизвестно, но настораживает один факт. На Азиатских и Африканских археологических районах вместе с останками Homo erektus часто встречаются останки обезьян Procynocephalus. Может быть, у этих обоих обитателей открытых пространств были симбионтные отношения? Будущие находки и исследования покажут.

Когда возникла охота на определенные виды животных обитавших на приемлемых для гоминин ландшафтах, тогда и стал применяться пастушечье – охотничий способ хозяйствования. Примерно в то же время определились территории - угодья, на которых некоторые популяции вели кочевой образ жизни согласно сезонным градациям, при которых пищевые ресурсы в достаточном для прокорма количестве находились в определенных ландшафтах и в определенное время года.

Инстинкт собственности, как мы уже говорили, существует практически у всех представителей животного мира, и у современного человека, в том числе и территориальные притязания необходимые для прокорма каждой отдельной особи имеются у многих видов. Этот инстинкт сформирован и действует на базе инстинкта самосохранения и обслуживает отдельных особей. Только у поздних архантропов / ранних палеоантропов впервые, вместо инстинктивной защиты ареала как это происходит в животном мире, появилось чувство коллективной собственности на территорию, которая включала в себя не только то, что на ней водилось и произрастало, но и все ландшафтные особенности. Это произошло потому, что гоминины в отличии от гоминид вышли из экологической ниши и стали жить в ландшафтах. По крайней мере, самая активная часть праобщин – охотничьи группы. Поэтому каждая популяционная группа архантропов, а затем и палеоантропов не зависимо от ее размеров и структур занимала определенную территорию необходимую для пропитания всех ее членов. Территории всегда были определены климатическими и географическими границами, где данные праобщины были адаптированы потому, что они были обусловлены теми животными, на которых охотничьи группы данных праобщин умели и могли охотиться. Поэтому захватов территорий у гоминин не было. Что толку захватывать, если нет возможности ей воспользоваться по причине не умения добывать пищу в данной области обитания.

Отсутствие желания владеть чужими территориями было настолько устойчивым психологическим фактором, что он распространился во времени вплоть до первобытных племен Homo Sapiens, которые наполнили его мистикой с элементами сопричастности (партиципации). В этой связи необходимо привести выдержки из книги Леви-Брюля «Сверхъестественное в первобытном сознании» из главы IX. «Эта общественная группа не только хозяин данной территории, имеющий исключительное право охотится на ней или собирать плоды. Территория принадлежит данной группе в мистическом значении слова: мистическое отношение связывает живых и мертвых членной группы с тайными силами всего рода, населяющими территорию, позволяющими данной группе жить на территории, с силами, которые, несомненно, не стерпели бы присутствия на ней другой группы. Точно так же, как в силу интимной сопричастности всякий предмет, бывший в непосредственном и постоянном соприкосновении с человеком,- одежда, украшения, оружие и скот – есть этот человек.

Таково мышление первобытного человека. Поэтому предметы часто после смерти человека не могут принадлежать никому другому, сопутствуя ему в новой жизни; точно так и часть земли, на которой живет человеческая группа, есть сама эта группа: она бы не смогла жить нигде больше, и всякое другое коллективное образование, если бы оно захотело завладеть этой территорией и утвердиться на ней, подвергла бы себя самым худшим опасностям. Вот почему мы видим между соседними племенами конфликты и войны по поводу нарушения границ, набегов, нападений, но не встречаем завоеваний в собственном смысле слова. Разрушают, истребляют враждебную группу, но не захватывают ее земли. Да и зачем завоевывать землю, ежели там неминуемо предстоит столкнуться с внушающей страх враждебностью духов всякого рода, животных и растительных видов, являющихся хозяевами этой территории которые, несомненно, стали бы мстить за побежденных? На завоеванной территории жить было нельзя, а умереть пришлось бы обязательно».

О том, что постоянные столкновения между мужскими группами архантропов разных праобщин(236) имели место, говорят многие археологические находки. Например, найденная крышка взрослого мужчины - питекантропа IV была разбита ударом, нанесенном с большой силой потому, что удар с меньшей силой не проломил бы черепную кость большой толщены которую имели архантропы. При детальном изучении повреждений исследователь денной археологической находки Ф.Вайденрейх (Weidenreich F.1945) сделал вывод, что они были сделаны еще при жизни данного питекантропа. Кроме того, Вайденрейхом обследованы 4 черепа синантропов (VI,X,XI,XII) на которых четко просматриваются признаки насильственной смерти. Повреждения имеют различный характер. Первые нанесены какими-то орудиями ударного действия. Вторые нанесения какими-то острыми предметами, вполне возможно составными орудиями камень-дерево типа топора. Кости скелетов так же расколоты по вдоль, скорее всего, для того чтобы достать костный мозг. Основы черепов были удалены, для извлечения головного мозга.