Марид Одран - Джордж Эффинджер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он рассмеялся басом:
— Протрезветь, йа Сиди.
— Я же говорил тебе, что дело не в этом. Я трезв.
— Конечно, йа Сиди.
Я смотрел, как за окном проносится город. Я больше не хотел спорить. Я действительно чувствовал себя трезвым и полностью проснувшимся. Я был полон энергии, что в четыре часа утра порой доводило меня до бешенства. Это не лучшее время для энтузиазма. Решить проблему было, разумеется, очень просто — вернувшись домой, я принял довольно большую дозу бутаквалида соляной кислоты. «Красотули» дадут мне несколько минут сладостного замешательства, и я засну крепким сном. Утром я даже не вспомню эту неприятную интерлюдию просветления.
Мы некоторое время ехали молча, и странное настроение постепенно покидало меня. Кмузу вел машину к дому Фридландер-Бея, который располагался как раз за христианским кварталом. Хорошо попасть домой, постоять несколько минут под горячим душем, а затем немного почитать на сон грядущий. Одной из причин, почему я засиделся у Чири до закрытия, было то, что я не желал напороться на кого-нибудь дома. В четыре часа все будут крепко спать. И я не увижу их до утра.
— Йа Сиди, — сказал Кмузу, — сегодня вечером тебе был важный звонок.
Я выслушаю известие перед завтраком.
— Мне кажется, тебе надо выслушать его прямо сейчас.
Мне это не понравилось, хотя я и не мог понять, в чем тут дело. Обычно я терпеть не мог отвечать на звонки, потому что задолжал слишком много денег разным людям. Теперь, однако, слишком много людей были должны мне.
— Это, часом, не мой давно потерянный братец? Может, он явился разделить со мной удачу?
— Нет, это был не ваш брат, йа Сиди. Но будь это даже он, почему бы вам не обрадоваться…
— Я пошутил, Кмузу.
Кмузу — парень умный, и я во многом от него зависел, но там, где у людей было чувство юмора, у него было огромное белое пятно.
Он свернул с улицы к воротам Папиного особняка. Довольно долго мы стояли на пропускном пункте, проходя идентификацию, затем медленно поехали по извилистой подъездной дорожке.
— Тебя пригласили на торжественный ужин, — сказал он. — В честь твоего возвращения.
— Ох, — отозвался я. За последние дни я вытерпел уже два-три таких ужина. Большинство будайинских прихвостней Фридландер-Бея считали себя обязанными устроить в нашу честь праздник, иначе они рисковали лишиться средств к существованию. Ладно, несколько раз я поел на халяву, получил пару приличных подарков, но уже решил, что все это кончилось.
— Кто на этот раз? Френчи?
Он владел клубом, в котором обычно работала Ясмин.
— Куда более важный человек. Шейх Реда Абу Адиль.
Я недоверчиво уставился на него:
— Я приглашен на ужин нашим злейшим врагом?
— Да, йа Сиди.
— И когда это будет? — спросил я.
— Сегодня вечером после молитвы, йа Сиди. У шейха Реда очень плотное расписание, он может только сегодня вечером.
Я глубоко вздохнул. Кмузу остановил машину у подножия широкой мраморной лестницы, ведущей к двери красного дерева.
— Любопытно, долго ли будет сегодня спать Папа? — спросил я.
— Хозяин дал мне специальное поручение позаботиться о том, чтобы ты позавтракал с ним.
— Вот уж чего я вовсе не жажду, Кмузу.
— Завтракать? Так поешь слегка, если твой желудок все еще не в порядке.
— Нет, — раздраженно сказал я, — ужинать с шейхом Реда. Ненавижу, когда меня выводят из равновесия. Я не понимаю цели этой встречи, и вряд ли Папа сочтет нужным рассказать мне об этом.
Кмузу пожал плечами:
— Твой приговор будет преследовать тебя, йа Сиди. А я буду с тобой.
— Спасибо, Кмузу, — сказал я, выбираясь из машины. Мне действительно было уютнее, когда рядом был он, а не мой приговор. Но я не мог признаться в этом ему.
Глава 11
Этот день я всегда буду вспоминать как День трех застолий.
На самом деле еда была не слишком-то интересной — я действительно не могу вспомнить, что ели в тот день. Главное — что случилось и что было сказано во время этих трех застолий.
День начался с того, что Кмузу растолкал меня на целых полчаса раньше. Мой модик-будильник был поставлен на половину седьмого, но Фридландер-Бей сдвинул время завтрака на тридцать минут вперед. Я терпеть не мог вставать — просыпался ли я бодрым и в прекрасном расположении духа, благодаря чипу, будь он неладен, или вяло и зевая, благодаря Кмузу, будь он неладен тоже. Я подумал, что, если Аллах хотел, чтобы мы вставали так рано, Он не изобрел бы полудня.
Я также терпеть не мог завтраков. В последнее время я завтракал с Фридландер-Беем раза четыре в неделю. Я подумал, что дела пойдут еще хуже, по мере того как Папа станет нагружать меня все новыми и новыми обязанностями.
Для этих встреч я всегда одевался в традиционный арабский наряд. В джеллабе я ходил чаще, чем в синих джинсах, рабочей рубахе и ботинках. Моя старая одежда висела на крючке в шкафу и была мне молчаливым укором каждый раз, как я заглядывал туда.
Джинсы постоянно напоминали мне о том, от чего я отказался с той поры, как Папа коснулся меня своими волшебными пальцами. Я продал большую часть того, что совсем недавно называл свободой. Ирония была в том, что большинство моих друзей отдали бы все ради той роскоши, которой я теперь наслаждался. Поначалу я ненавидел Папу. Сейчас, хотя по ночам еще ощущал уколы сожаления, я осознал, что Фридландер-Бей раскрыл передо мной огромные возможности. Мои горизонты теперь простирались далеко за пределы того, что я мог представить себе в прошлые дни. Тем не менее я остро чувствовал, что не смогу отказаться ни от роскоши, ни от новых назначений. В каком-то смысле я был пресловутой птичкой в позолоченной клетке.
И все же деньги — это приятно.
Поэтому я принял душ и привел в порядок свою рыжую бородку, надел свой балахон и кафию, которые подобрал мне Кмузу. Затем мы пошли вниз по лестнице в маленькую столовую.
Фридландер-Бей, естественно, уже был там. Ему прислуживал Тарик, его слуга. Кмузу усадил меня на обычное место и встал за моим креслом.
— Доброе утро тебе, племянник мой, — сказал Папа. — Надеюсь, ты сегодня проснулся в добром здравии.
— Иль-хамду лиллах, — сказал я.
Благодарение Аллаху.
На завтрак были пареная пшеничная каша с апельсиновой цедрой и орехами, блюдо яиц, блюдо мяса и, конечно, кофе. Папа разрешил Тарику положить ему немного яиц и жареной ягнятины.
— Я дал тебе несколько дней отдохнуть, о превосходный, — сказал он. — Но теперь время отдыха кончилось. Я хочу знать, что ты сделал для продвижения нашего проекта цифровой связи.
— Я уверен, что заполучил блестящего агента в лице моего приятеля Жака. Я оказал ему услугу, и, думаю, в благодарность он окажет маленькую услугу мне.
Папа лучезарно улыбнулся, словно я был достойным награды учеником.
— Очень хорошо, сын мой! — сказал он. — Я рад видеть, что ты так охотно усваиваешь методы власти. Теперь разреши мне показать тебе терминал, которым ты или, точнее, твой друг будет пользоваться.
Тарик вышел из комнаты и вскоре вернулся с чем-то вроде дипломата. Он положил его на стол, щелкнул застежками и открыл крышку.
— Ого! — воскликнул я. Компактный дизайн терминала произвел на меня впечатление. — Какая прелесть.
— Действительно, — сказал Фридландер-Бей. — У него есть встроенный комлинк и удобный цифровой принтер. Для снижения стоимости эта модель не принимает голосовых команд. Все набирается вручную. Тем не менее я ожидаю, что проект оправдает организационные расходы за шесть месяцев, и тогда мы сможем начать заменять эти терминалы голосовыми моделями.
Я кивнул:
— А я должен толкнуть владельцам баров, ночных клубов и ресторанов Будайина идейку, чтобы они взяли у меня эту штуку напрокат. Не понимаю. Не понимаю, почему люди должны платить двадцать пять фиков за информацию, которая сейчас бесплатно распространяется по всему городу?
— Мы заключили с городом контракт, — объяснил Тарик. — Специальная комиссия эмира решила, что больше не может продолжать программу «Инфо». В течение недели все терминалы «Инфо» будут заменены нашими машинками, иншалла.
— Знаю, — сказал я. — А что мне делать, если хозяева баров недвусмысленно пошлют меня?
Фридландер-Бей холодно улыбнулся:
— Об этом не беспокойся. У нас есть специальный персонал, который убедит этих упрямых хозяев.
«Специальный персонал». Мне понравился этот эвфемизм. Весь персонал Папы носил имена вроде Гвидо, Тайни или Игорь.
— Лучше было бы, чтобы ты и твой друг несколько дней поработали одной командой, — продолжал Папа. — Прежде чем ты отпустишь его. Когда мы охватим весь Будайин, мы сможем осуществлять даже более жесткий контроль. Мы сможем сказать, кто пользуется этой связью и какие вопросы он задает. Поскольку им приходится пользоваться официальной идентификационной картой для регистрации, мы сможем управлять распределением информации. Мы даже сможем не допускать к ней кое-кого.