Мир, где меня ждут. - Марина Дементьева

На протяжении двух следующих недель Марина видела Демиана лишь мельком, да и то издалека. Казалось, что ведьмак целенаправленно избегает общества девушки, прикрываясь неотложными делами, усталостью и еще парой десятков отговорок на все случаи жизни. Всё чаще угольно-чёрный Ворон устремлялся прочь, растворяясь во влажной темноте летней ночи, унося с собой всадника. Упорхнёт бесшумно, как большая птица, куда-нибудь в обгон, прянет в сторону, а то и вовсе ускачет назад, чтобы глухой ночью, когда лишь дозорные ведут жестокую битву со сном, повторить уже проделанный путь, никем не замеченным возвращаясь в лагерь. Всё мрачней и молчаливей становился Трей. Марина чувствовала, что происходит что-то страшное, непоправимое, но не знала, что именно. И от этого было еще хуже…

Пейзаж за окнами кареты в какой-то неуловимый миг ощутимо изменился. Природа стала более суровой, но от этого не менее красивой, скорей даже порадовала приятным разнообразием — горы и равнины после лесов. Заливные луга такого чистейшего изумрудного цвета, которого не увидишь на Земле, свежий горный ветерок пробегает по высокой траве, и поле волнами колышется, как бескрайнее зелёное море. То тут, то там разбрызганы яркие пятна цветов — невероятной синевы горечавка, броские фиалки, застенчивая лаванда, упавшие с небес на землю и рассыпавшиеся там белоснежные звёздочки эдельвейса. Вкусный, хрустальной прозрачности воздух напоён ароматами полыни и мёда. Стайками оторвавшихся от стеблей цветов перепархивают с места на место разноцветные радующие глаз бабочки. Склоны далёких гор словно бы облиты сахарной глазурью, а вершины заботливо укутаны пуховыми платками облаков. Чудесный край, который дышит пьяной, необузданной свободой, дикой и своенравной, будто степная кобылица.

Кристалина, которую было уже не удержать в карете даже силой, спрыгнула с приступки, смеясь, потянула Марину следом за собой. Запрокинула голову, прищурилась, глядя на то, как жаркие лучи золотыми спицами пронзают мохнатые кудели туч. На родине и солнце светит ярче, и воздух кажется чище, и трава зеленей. Нежно, словно разумное и любимое создание, провела ладонью по щекочущим кистям ковыля, приветствуя, лаская. Лёгкие шелковистые перья степенно поклонились в ответ.

— Пойдём, — улыбнулась Кристалина, беря Марину за руку. Серебряная полынь, медленно раскачиваясь на ветру, распространяла в воздухе терпкий, дурманящий голову аромат.

— Что там?… — слабо удивилась девушка и смолкла, глядя на то, от чего не могла оторвать шальных от счастья глаз Кристалина. Чуть позади тихо переговаривались подъехавшие ведьмаки.

Туманная дымка, подсвечиваемая паутинным ореолом тончайшего утреннего сияния, подёрнула призрачные очертания сказочного замка, делая его еще более зыбким, эфемерным. Не принадлежащим этому миру, словно бы застывшим на грани между реальностью и фантазией. Гениальный набросок полупрозрачными акварельными красками на листе плотной мелованной бумаги. Таинственная и недостижимая Фата-Моргана. Если и существуют воздушные замки, то они именно такие — нездешне прекрасные, иллюзорные, обманчивые. Если Телларион походил на бриллиант, то Сантану, её холодную северную красоту можно было сравнить с морозным кружевом, с мнимо хрупкой льдинкой, которая, казалось, вот-вот растает, растечётся звонкими ручейками под воздействием солнечного света.

— Это самое изумительное зрелище, которое мне когда-либо доводилось видеть, — прошептала иномирянка. Столица авалларов пробуждала в ней сложную гамму чувств — восхищение, непонятное ощущение родства, ничем не мотивированную тоску, горечь… Эти неприступные скалистые вершины отчего-то казались ей смутно знакомыми, хоть саму крепость, высеченную в горной породе так, что невозможно было определить, где кончается природное образование, а где начинается собственно рукотворное сооружение, она, конечно же, забыть бы не смогла. Но помнила, бесспорно, помнила и эту скалу, так похожую на орлиную голову, и горную гряду, навевающую ассоциации с суровым мужским профилем. — Не знаю, кто воздвиг его. Но это было сделано с любовью…

— И еще с какой любовью, — согласилась княжна Ланадар. Девушки неторопливо шли пешком, теперь, когда цель всего путешествия была уже так близка, в зоне видимости, можно себе позволить и отдохнуть немного, не гнать в сумасшедшем темпе вперёд. — Ты ведь не слышала легенду о Сантане?

— Нет, откуда.

— Действительно, извини, постоянно забываю об этом… Просто для меня это неотъемлемая часть истории моего народа. И пусть минуло уже столько лет, что даже среди нас, бессмертных, остались лишь единицы, те, которые видели своими глазами, как строилась Сантана… Видели самого Аваллара вот так, как я сейчас тебя, представляешь?! Но таких мало, очень мало. Для большинства же это не случаи из жизни, не воспоминания, а фамильные предания, передающиеся из поколения в поколения. Хроники превратились в легенды, легенды с течением времени стали сказками… И уже неизвестно, что произошло когда-то на самом деле, что безнадёжно забыто, а что мы же сами и досочинили. А те немногие, кто могут с полной уверенностью отделить вымысел от правды, не спешат делиться абы с кем своими знаниями, — беспомощно развела руками авалларка и, как бы извиняясь за своё неведение, улыбнулась. — Одно могу сказать точно — Аваллар приказал основать здесь город, названный так в память о пророчице Сантане.

— Сантане? — неосознанно повторила девушка. Своенравные кусочки головоломки не желали складываться в чёткую полную картину, не давались в руки, кололи острыми неровными краями, зло царапали пальцы. Рассыпались в густой траве — не отыщешь, не соберёшь.

— Да. Сильное то было чувство, да только несчастливое. Недолго продлилось. Недолгой была и жизнь Сантаны — восемнадцать лет всего… вот как ты сейчас. Зато яркою. Весь Предел засмотрелся, затаил дыхание. Вспыхнула, как самая светлая здезда, и померкла. Падающие звёзды, они же, перед тем, как безвозвратно раствориться во мраке, всё своё сияние отдают, пусть на краткий миг, но озаряют собой даже самую тёмную ночь. Вот и Сантана… Всем и каждому жизнь осияла, лишь одному навечно свет в глазах погасила. Тому, кто любил её больше жизни.

Маги устраивались на привал, давали отдых уставшим коням. Заключительный этап путешествия придётся совершить как простым странникам, будто и не обладают они Даром — здорово выручавшее до этого заклятье 'Прямого пути' на подступах к авалларской столице надёжно блокировалось чарами, наложенными в незапамятные времена для защиты от внезапного нападения еще самим Авалларом с товарищами. Ведьмаки восхищенно присвистывали — это ж каким сильным магом нужно быть, чтоб даже спустя такую пропасть лет колдовство не выветрилось, держалось так, будто только вчера сотворено? Ой, не врут легенды, великий ведьмак родился когда-то в этих краях. Не дал Пределу погрузиться во тьму, не опустил бессильно руки, даже когда сами боги отмахнулись безнадёжно, пустив дела на самотёк. Не надеялись на успех, могущественные. А он выиграл! И унёс с собою в вечность знание о том, какую страшную цену ему пришлось заплатить за победу.