Наследник из Калькутты - Роберт Штильмарк

Чародей вставил свой глаз на место. Невообразимый переполох поднялся в становище. Десятка два воинов уже вели коней. Через несколько мгновений только снежная пыль вилась над лесной тропой, ведущей вверх по долине.

Индейские воины провожали в обратный путь бывших пленников почти до самой долины. Всевидящее Око следил, как тронулась вереница путников. На легкие индейские нарты воины почтительно усадили старую женщину в черной мантилье... О, как хотелось незнакомому чародею броситься к этим санкам! Но враги еще не были схвачены... И Всевидящее Око со своей свитой остался ждать возвращения индейцев, пустившихся в погоню за беглецами из форта...

Ожидать пришлось до вечера. Уже в сумерках воины привели в становище шестерых новых пленников во главе с хмурым, встревоженным Бернсом. Он чуял, что неспроста была послана за ними погоня! Среди новых пленников не было только сержанта Линса: раненный в перестрелке, он скатился с высокого обрыва в снежный сугроб.

Серый Медведь заранее приказал перенести в свой вигвам тяжело раненного воина — Серебристую Лису, подобранного в ту злополучную ночь почти бездыханным в саду Мюррея. Его привезли в лагерь на нартах, и очнулся он уже в самом становище.

— Поведай мне, брат мой, — спросил его Серый Медведь, — как случилось, что ты один очутился раненным в саду белого сахема?

Серебристая Лиса слабым голосом рассказал, чему был свидетелем в ночь убийства Горного Орла.

— Позволь мне спросить твоего мудрого брата, о Серый Медведь, — попросил Бернардито, — смог бы он опознать в лицо тех двоих, что вылезли на веранду из комнаты Горного Орла?

— Луна светила в тот миг, — отвечал Серебристая Лиса, — и сбоку я видел этих людей. Возможно, что я мог бы их узнать.

Вскоре к вигваму подвели шестерых пленных. По знаку вождя их выстроили перед входом в вигвам, против ложа Серебристой Лисы.

— Повернитесь боком и пройдите по кругу, — приказал вождь.

И вокруг вигвама началось странное шествие. Серебристая Лиса пристально всматривался в лица пленников... Вдруг его палец, еще дрожащий от слабости, указал на Френка Вилерса...

— Он! — закричал раненый индеец со страстью. — И... он! — продолжал он, указывая на Еноха Легерзена.

Бернардито с торжеством взглянул на Серого Медведя. Тот поднялся с груды шкур и подошел к белому «чародею».

— Ты был прав, Всевидящее Око, — сказал вождь. — Теперь последние тучи сомнений рассеяны. Ты не обманщик индейцев, ты правдивый чародей. За то, что ты научил нас отпустить невинных и настичь настоящих убийц, ты стал мне братом и отныне войдешь в мой род. Дети моего рода усыновляют тебя, Всевидящее Око, в могучем племени шавниев!..

...Когда «чародей» повелел наконец своим спутникам готовиться в путь, была уже ночь. Высоко над вершинами деревьев гасли в морозном воздухе искры погребальных костров, а на обугленных столбах чернели трупы Бернса, Еноха Легерзена, Шельтона, Френка Вилерса, Гримльса и Венсли.

5

В палате ротного госпиталя, где лежал выздоравливающий Дик Милльс, утром собрались колонисты долины, которым посчастливилось вернуться невредимыми из индейского плена: все они ожидали теперь прибытия из становища их загадочного избавителя.

Альфред Мюррей терялся в догадках. Не сам ли он раскапывал пещеру, где обвалом засыпало обоих островитян и Чарльза? Не сам ли он видел следы человеческих тел, обрывки окровавленной одежды? А живой Антони Ченни? Он-то с каких небес свалился в Голубую долину?

Диего Луис притих и в эту минуту отнюдь не был похож на маленького храбреца, каким он держался в продолжение всех тяжелых испытаний; сейчас это был просто смущенный и очень взволнованный мальчик.

Конские копыта уже прогремели на подъемном мосту. Вот голоса прибывших звучат ближе... Один голос резче и громче остальных... Голос воскресшего из мертвых! Синьора Эстрелла уронила свой платочек... Звякают косточки четок на запястье, а дрожащие старческие губы неслышно шепчут слова «Miserere» 114.

Доктор Вальнер прочел во взгляде Эмили, что некая давняя и прочная нить связывает семью Мюрреев, старую испанку и ее внука с таинственным пришельцем. Он понял: присутствие посторонних будет сейчас излишним. Старый врач победил терзавшее его любопытство и вывел остальных колонистов из комнаты. Перед ними мелькнул у дверей чеканный профиль. Незнакомец был в старом морском камзоле. Длинная шпага била его по ногам. Со склоненной головой он задержался на мгновение у порога. Спутник его, молодой итальянец, открыл перед ним дверь и, тихонько затворив ее за незнакомцем, остался у входа, словно часовой. Если бы доктор обладал способностью видеть сквозь стену, он запомнил бы на всю жизнь то, что происходило в этой комнате в первые минуты встречи!..

...Человек, чье имя самые бесстрашные называли с трепетом, лютый морской тигр, не проронивший за полвека ни единой слезы, плакал у ног сгорбленной старушки. Слезы, скупые, бесценные слезы сурового воина, блестели, западая в резкие морщинки, словно роса на старом камне...

— Матушка!

От этого шепота люди в комнате забыли собственные печали и заботы. Увлажнились глаза у обитателей притихшей больничной палаты...

— Смел ли я, старый, надеяться! Матушка, подведи ко мне сына!

Лоб ребенка, такой же высокий, как у Бернардито, был влажным. У мальчика подергивалась бровь, и от этого движения вздрагивала родинка в уголке правого века, крошечная, темная, отцовская родинка.

— Мальчик мой, обними своего отца! — Человек нетерпеливо смахнул слезу с бороды и улыбнулся сыну так широко и счастливо, как никогда еще не улыбался за всю свою долгую, горькую жизнь.

— Сын! Диего Луис эль Горра! О смерть, как бессильно жало твое!

6

Тяжел был путь оборванного бродяги, пробиравшегося лесами к английскому форту Майями... Индеец-кайюга подобрал его в снегу, под речным обрывом. С помощью этого индейца человек добрался до форта. Через несколько недель он оправился от ранения и с группой солдат спустя месяц пришел в Детройт. А еще через полгода он увидел в Нью-Йорке синие волны Атлантического океана. Глубокой осенью 1779 года путник распрощался с капитаном английского брига, бросившего якорь в Бультоне...

...В холодный зимний вечер к замку в Ченсфильде прибыл одинокий пешеход с обветренным лицом. Он потребовал допуска к самому лорду-адмиралу.

— Передайте милорду, — сказал он камердинеру, — что его спрашивает посланец капитана Бернса, да будет земля ему пухом. Я привез кое-какие вести из Америки. Сам я чудом спасся из рук индейцев. Меня зовут Вильям Линс. Я был сержантом в гарнизоне Голубой долины.