Голова в кустах - Алена Смирнова

Зиной в тот момент уже занимались врачи и милиционеры. Возможно, убийца видел это.

Но тогда не возбранялось предполагать, что саму Краснову убрали как нежелательную свидетельницу или неловкую ассистентку. Причем пытались «повесить» на нее умерщвление лже-Загорского. Сыщикам словно предлагали самый удобный вариант: Зина убила, попала под машину и умерла.

— Про снотворное мы знаем со слов Линевой, — мрачно рассуждал посрамленный лейтенант Юрьев. — Вот и гадай теперь, не подложили ли Красновой в сумку капсулу со снотворным. Пусть бы она была хоть соучастницей, а то не расхлебать нам дьявольского варева.

— Как мыслите, если мы зададим Линевой несколько вопросов по поводу Славы, она не заподозрит, что сведениями о его присутствии на вечеринке нас снабдила Полина? — поинтересовался Сергей Балков.

— Вряд ли, — буркнул полковник Измайлов.

Он явно что-то обдумывал, но озвучивать не рвался. Я рассказала о столкновении с Леней в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Мужчины на глазах приободрились. Вик сразу принялся накручивать телефонный диск и договорился с руководящим подполковником о встрече. Балкова и Юрьева он послал «делать что-нибудь, но Линеву не трогать», меня отпустил с миром.

Отправляться на квартиру мне не хотелось. Застанет Варвара Вешкову — пусть разбираются сами. Не застанет, я промолчу. А то еще начнет выяснять отношения с владелицей из-за переданного Лилии Петровне комплекта ключей, та психанет и оставит строптивицу без крыши над головой. Вряд ли это выгодно ребятам Измайлова. И я потащилась в школу, в которой учился Юра Загорский.

Помнится, еще в первое посещение их дома мальчик обещал сводить меня на дискотеку и показать продавцов экстази и прочей дури в действии. И поведать о занятиях Вешковой с бывшими наркоманами тоже. Пора было назначать срок.

Я выловила Юру в толпе одноклассников на подходе к учебному заведению.

Он выразил готовность сопровождать меня в молодежный клуб послезавтра.

— Созваниваться будем? — спросила я.

— Не стоит, я обязательный и положительный, когда не колюсь, — печально кивнул мне много испытавший старшеклассник и кинулся догонять друзей.

Лилия Петровна убралась, не вымыв чашку и пепельницу. Варвара, похоже, не возвращалась из универа. Не успела я залечь с купленной книгой, как нелегкая принесла исхудавшего и небритого Лешу Трофимова. У него было отчаянное лицо, сиплый голос, дрожащие руки и подкашивающиеся ноги. Маменькиного сыночка жестоко ломало, но он силился мне улыбаться и бормотал какую-то ерунду про первую стадию гриппа. Я передала ему просьбу Варвары обязательно дождаться ее, рассказала о приезде матери на нашу пирушку.

— А я ночевал у друга в пригороде.

Там меня и скрутило на следующий день — температура под сорок. Он испугался, выхаживал меня, как нянька, только родителям звякнуть не догадался, — объяснил Леша.

С каким удовольствием я бы ему поверила. Но Трофимов пожаловался на паршивое самочувствие и предложил:

— Поля, у Вари должен быть где-то пакет с лекарствами Зиночки. Не поищешь? А то пока я до аптечки в своей ванной доберусь…

— Искала уже, Леша. Размечталась об аспирине. И не нашла. С собой его Варвара таскает, не иначе.

Леша скривился и чуть не заплакал.

Я принесла ему сладкого кофе. Он был не в состоянии держать кружку на весу и прихлебывал, склоняясь над стоящей посудиной. Слова давались ему трудно, однако потребность отвлекаться разговором он не преодолел. Я еле вникала в смысл тягучих длинных фраз. В основном он признавался в невозможности забыть Зину, в мечте вернуть назад счастье.

И вдруг парня будто подменили. Он вскочил с кресла, с воем рухнул в него снова и стал осыпать себя маловразумительными ругательствами. На человеческом языке это означало примерно следующее:

— Я сам себе ненавистен. Я жалкий обормот, с детства отстаивающий свою независимость. А в итоге приходится зависеть от бездарных бездушных скотов.

Что позволяет себе эта полудеревенская Варвара? Кем она себя вообразила? Спасительницей? Душеприказчицей? Из Зинки не стеснялась деньги тянуть, и я ее буквально озолотил. Нет, ей, сучке, мало, мало, мало. Была льстивой, а сейчас позволяет своему засранству грубить мне. Хамка. Не я ей обязан, она — мне.

Ей бы молиться на таких — богатых, щедрых, разносторонних, стремящихся познать жизнь и смерть опытным путем.

Вот возьму и уйду. Мне завязать — раз плюнуть. Куча людей избавилась от вредных привычек. Линева пользуется тем, что я избегаю огласки ради будущей карьеры, которая ей не светит. Дрянь.

Чтоб ее лихорадило, как меня. Родственник ее, сволоту, навещал. Знаем мы этих родственников. Они потом в гостях копыта откидывают, а варвары всякие пакеты с таблетками прячут. Наверняка тайник во встроенном шкафу, надо его простучать. Зина подозревала, что она когда-нибудь все захапает из жадности.

Но не предполагала, что на подругу свалит. И ничего не докажешь, мрак, сплошной мрак…

Я не понимала, отдает ли он себе отчет в том, что плетет. Это слишком смахивало на обвинение Варвары в убийстве лже-Загорского. Леша заскулил, повизгивая. Потом посмотрел на меня, стиснул виски и прошептал:

— Не обращай внимания, я брежу. Еретик, ничего святого.

— Извини, пожалуйста, Алексей, я не вникала в твои слова. Чувствую только, тебе очень плохо.

— И не вникай, — опять впал в медлительность Трофимов. — Последний раз я унижаюсь перед Линевой. Больше не вынесу.

Как бы он ни был жалок, у его семьи хватило бы средств на анонимное избавление отпрыска от жуткой напасти. А остальным полагалось в муках дохнуть под заборами? Я впервые подумала о носящейся с социальными программами Вешковой не без теплоты.

Леша, сам того не желая, подтвердил худшие опасения ментов. Полку подозреваемых прибывало, картины убийства множились, словно в калейдоскопе. Например, они с Красновой вместе приняли наркотик. Лже-Загорский продавал зелье оптом. Зина усыпила преступного господина и убежала в университет, а Леша убил. Где гарантии, что он покинул квартиру раньше девушки? Детки собирались поживиться запасами лже-Загорского. Завладел ли ими Леша? Возможно. А Варвару костерил, чтобы отвести от себя подозрения. Дескать, ходил бы я к ней за дозой, разжившись сотней доз?

Мне чудилось, что в моей бедной головушке что-то перегорает и искрит. Выручила явившаяся наконец Варвара. Она бросила на нас с Лешей насмешливый взгляд и сказала:

— Воркуете, голубки? Подтягивайтесь в кухню по одному, я там буду откликаться на ваши нужды.

Леша скуксился, засмеялся и порысил, куда позвали. Через пять минут он выбрался в прихожую, подмигнул и сгинул. Варя передала мне вместе с приветом от «психиатра» четыре таблетки. «Не дорого», — прикинула я. Но потом вспомнила про неизбежное повышение количества, пробы более сильных наркотиков и вздохнула. Лешино: «Я ее озолотил» — было не чрезмерным преувеличением.

Только вряд ли ей много этого золота перепадало.

Глава 8

Утром выяснилось — без меня могут обойтись все. Варвара заявила, что ей предстоит контрольная по генетике и беседа с милиционерами о Зине и останках неведомого дядьки. Полковник Измайлов по телефону послал меня подальше:

— Жду завтра, детка.

Горбатиться на его и своем хозяйстве мне было лень, поэтому я поплелась на рынок, бурча: «Потрачусь на носовые платки и перчатки из ангорки», будто мне предстояло приобрести вторую виллу или седьмой лимузин. Вик часто повторяет, что я клоунесса не по натуре, а по обстоятельствам. И обстоятельства вновь сложились соответственно. Для начала я, по своему обыкновению, отключилась от окружающего бедлама. «Разгадка всех загадок заключается в ответе на вопрос, в состоянии ли обыкновенный человек наложить жгут и попасть иглой в вену», — азартно размышляла я.

С одной стороны, считается, что эта манипуляция сродни искусству. У моей мамы вены тонкие, глубокие, так ее дырявят по часу, прежде чем получится. С другой — наркоманы быстро приобретают навык и дают сто очков вперед опытным медсестрам. Кажется, и без жгута обходятся. Я сама однажды преуспела с первого захода. В школьные каникулы соседка по коммуналке, в которой мы тогда обитали, зазвала меня к себе и попросила сделать укол ее мужу. Дядя Коля был из тех, кто подавался на Север за длинным рублем, пропивал целый таксопарк «Волг», но не привозил денег на единственный «Запорожец», возвращался в родные пенаты со множеством болезней и перед смертью, хорошо, успевал бы получить положенное туберкулезнику благоустроенное жилье. Тетя Клава вколоть супругу лекарство не могла по причине негнущихся большого и указательного пальцев. Представления не имея о том, что такое промедол, я полностью положилась на взрослых людей, выслушала теорию, нащупала прекрасную вену, воткнула шприц, оттянула кровь и, зажмурившись, влила в страждущего дядю Колю содержимое ампулы. В следующее мгновение он закатил глаза, откинулся на кровати и замер. «Ой, — заголосила я, — он умер». Тетя Клава воскликнула: «Нормалек, спасибо». И вытолкала меня. Я металась по своей комнате, ревела и успокоилась лишь через несколько часов, когда раздался характерный рык соседа: