Серебряная богиня - Джудит Крэнц

Он поднес к ней ребенка, и Франческа скользнула губами по самому соблазнительному местечку у всех грудных детей, по нежным складочкам кожи там, где намечалась шея.

— Она еще раз навестит вас ближе к вечеру, и вы сами дадите ей еще одну бутылочку с молоком, — пообещал доктор и, открыв дверь, впустил ожидавшую за ней сестру. Он передал ей ребенка, снова и снова приговаривая про себя: «Слава богу! Слава богу!»

Как только позвонил доктор, Стах помчался в клинику со скоростью девяносто пять миль в час. Все последние недели он каждый день проводил по многу часов рядом с Франческой, пытаясь достучаться до ее сознания сквозь отчужденное молчание, безмерное равнодушие, будто толстое, невесть откуда взявшееся облако, окутавшее и скрывшее от него женщину. Его надежды подкреплялись ежедневными визитами, которые «наносила» своей матери Маргарита по приказанию доктора Аллара, независимо оттого, реагировала та на них или нет.

Стах всей душой страстно полюбил дочь. Он играл с нею столько, сколько ему позволяли, настаивал, чтобы ее распеленали, чтобы увидеть ее голое тельце. Он показывал их очаровательную дочку Франческе, надеясь, что вид новорожденного совершенства тронет ее так же, как его самого, но все было безрезультатно. Он подолгу беседовал с доктором Алларом, вновь и вновь требуя заверений, что делается все возможное для того, чтобы не дать Франческе покончить с собой.

Если Стах не был рядом с Франческой, он сидел взаперти у себя на вилле, избегая встреч с кем бы то ни было. Так же, как во время медового месяца они скрывались с Франческой от репортеров, так и сейчас он сделал все возможное, чтобы предупредить появление в прессе каких-либо сообщений о рождении их детей. Клиника доктора Аллара гарантировала полную конфиденциальность, а единственными людьми из внешнего мира, знавшими о беременности Франчески, были Мэтти и Марго Файерстоуны. Стах написал им письмо неделю спустя после преждевременных родов Франчески, сообщив о ее послеродовой депрессии и рождении одной Маргариты. От имени больной жены он заручился их обещанием сохранить все в тайне.

«Но теперь… теперь жизнь начинается снова!» — повторял он мысленно сам себе, нетерпеливо поджидая доктора Аллара в его кабинете. Он с самого начала был убежден, что выйдет победителем из этой жестокой игры, тысячу раз уверял себя, что непременно выберется вместе с Франческой и Маргаритой из этой клиники, что это лишь вопрос времени. Стах и на секунду не позволял себе усомниться в этом.

Наконец появился доктор Аллар.

— Они могут ехать со мной домой? — требовательно спросил Стах, даже не поздоровавшись с доктором.

— Не сейчас, но очень скоро, как только княгиня немного окрепнет. Но вначале, друг мой, нам следует побеседовать с вами о другой девочке, о Даниэль.

За время болезни Франчески даже доктору ни разу не удалось заставить Стаха говорить о втором ребенке. Будучи ревностным католиком, доктор Аллар настоял на том, чтобы ее окрестили в день рождения, поскольку не был уверен, что девочка протянет следующие сутки. Он сам выбрал ей имя, имя своей матери, надеясь, что хоть это принесет немного удачи несчастному дитя.

— Даниэль? — Стах произнес это имя, будто абсолютно ничего не значащее для него, незнакомое слово. — Я не думаю, что она выживет. — В его голосе прозвучали окончательный приговор и одновременно полная отстраненность.

— Но если она выживет, а это вполне возможно, то вам придется столкнуться с серьезными трудностями неврологического характера…

— Доктор, не теперь!

Но доктор невозмутимо продолжил, подкрепляя официальный тон выразительными жестами:

— Я осмотрел обеих ваших дочерей, князь. Знаете ли, сейчас существует весьма точный набор тестов для проверки нервной системы новорожденных. Мы с доктором Ромбасом обследовали обеих девочек одновременно, чтобы сопоставить их реакции…

— Просто сообщите мне результаты! — прервал его Стах с той жесткостью, с какой встречал любое препятствие на своем пути. При этом шея его напряглась, лицо приобрело злое выражение, и своим видом он стал напоминать хищную птицу.

— Князь, — ответил доктор, сохраняя взятый им менторский тон, — вы обязаны знать, о чем идет речь, хотите вы этого или нет. Уверяю вас, что невозможно изложить все в двух словах, как вы того требуете. Итак, если позволите мне продолжать, Маргарита выдержала все тесты как нормальный, здоровый ребенок.

Стах с трудом сдерживал себя, слушая доктора. Зачем ему лишний раз слышать, что с Маргаритой все в порядке, когда он сам прекрасно знает это. Потом наступила короткая пауза, пока Аллар подбирал слова, чтобы продолжить. Он тяжело, но решительно выдохнул и заговорил снова:

— Даниэль же весьма слабо реагировала на все эти тесты. Я повторил обследование дважды с трехнедельным интервалом, но результаты оказались идентичными. Она малоподвижна, редко кричит, до сих пор еще не держит головку и очень мало прибавила в весе. Мы называем это отказом от выращивания.

— Отказ от выращивания! Вы говорите так, будто речь идет об овощах, — не сумел сдержаться Стах.

— Конечно же, нет, князь! Ей всего девять недель, и есть все основания надеяться, что при надлежащем уходе она будет нормально расти. Если она будет продолжать набирать вес даже в том же темпе, что и сейчас, ничто не сможет помешать ей стать со временем физически активным ребенком. У нее нет никаких физиологических дефектов, просто она слабенькая, очень слабенькая.

— А в умственном отношении?

— В умственном? В этом плане она никогда не будет нормальной, мы знали об этом с самого начала.

— Но вы можете сказать мне, доктор, определенно, насколько она далека от нормы?

— Она будет умственно отсталой, это совершенно определенно, но точно оценить уровень ее отставания в данный момент я не могу. Мы даже не сможем проверить ее индекс интеллекта до тех пор, пока ей не исполнится три года, но даже тогда наше суждение не может быть окончательным — вот в чем трудность. Здесь, князь, возможны чрезвычайно широкие вариации, от очень слабого отставания до умеренного или тяжелого…

Доктор Аллар неожиданно прервал свою речь и замолчал.

— Воможно ли, что у нее будет… слабое отставание? — наконец заставил себя спросить Стах срывавшимся, полным неверия голосом, с трудом выдавливая из себя каждое слово.

— Князь, в подобных случаях возможно так много разных вариантов. Порой разница в индексе всего в несколько процентов означает, что один ребенок практически необучаем, а другой может приобрести определенные специальности. Никто не возьмется предсказать точно, насколько сильным окажется дефект…