Нерождённый 4 (СИ) - Нежин Макс

Эни, Эни… я опять тебя не увижу… как и ванну вместе с чистой постелью.

* * *

Сегодня мне предстоит долгая дорога на восток, и сложный разговор потом — я скажу Драконам о своём праве на престол. Их армия, если они захотят, способная сломить оборону Хинун в Новом Токио, поможет мне.

И трон станет моим.

Трон, о котором я не мог даже и мечтать. Самая короткая дорогая к исполнению контракта на Первородных.

Невозможная удача: проиграв Рэйден я получил несравнимо больше. Выиграть проиграв — такое случается слишком редко, чтобы упускать такую возможность.

Если бы не мой проигрыш, Нир не захотел бы меня убить и моя кровь не попала бы к Ищейкам… и я бы, возможно, никогда и не узнал о том, кому она принадлежит.

Император…

Звучит непривычно.

Я — Император? Мысленным взором окидываю огромный земли от океана на востоке, там где лежат неведомые мне старые города вроде Осаки и Фукусимы, и от прохода Червя на западе… Альянс, раньше это слово, было просто словом, но теперь…

И это я еще ничего не знаю о бесконечных землях на востоке — там, говорят слишком дико и неизведанно, и мало кто готов селиться там… но и это земли Альянса… мои земли.

— Я — Император?! — невольно произношу слово вслух, словно пробуя его на вкус.

И Горо… разве он не должен покинуть Новый Токио узнав о том, что член императорской семьи и законный наследник по крови — жив?

Должен.

Но не захочет.

Впрочем, я поговорю с ним. Дам ему шанс, пообещав помилование. Я и правда помилую его, если он оставит Новый Токио и уйдёт на запад, в Запретные Земли, поклявшись никогда не возвращаться.

И Небесный Утёс… ему перестанут угрожать. Нельзя угрожать императору. Я сделаю там свою новую резиденцию… и доберусь, наконец, до тайны, что хранит шахта. И уже никто не помешает мне.

В моей жизни настанут дни, когда можно будет открывать глаза утром, без мысли как дожить до вечера. Как дожить самому и сохранить клан.

Да, мне нравятся эти мысли.

Осталось совсем немного — вернуть себе трон.

* * *

Выношу Кайоши и кладу прямо на палубу, под звёзды — его глаза открыты и сейчас, как тогда, когда я нашёл его в клетке у Нира.

Пусть смотрит на звёзды… я попробую сделать то, о чём сказал Нир. А если он ошибся, если формулы марионетки не подействуют, то Кайоши лучше отпустить. Вряд ли ему хорошо так, висеть между миром живых и мёртвых, без шанса вернуться. Тогда, если ничего не получится, я сверну немного в сторону. Туда, где тёмными изваяниями высятся обгорелые руины Небесного Утёса.

И там, на берегу реки, я остановлю сердце Кайоши и похороню его. Вместе с отцом и матерью. Вместе с братьями. Там его место, по праву.

Прежде чем нарисовать формулу марионетки отхожу — Нир зачем-то же запер Кайоши в клетке. Потоки силы послушно, уже привычно, следуя моей воле складывают в символы, заставляя чувствовать тепло в ногах — энергия в этот раз идёт снизу, от земли.

Орлан сейчас не летит, застыл совсем низко над одной из скал — я и правда хочу сейчас быть ближе к земле, хочу поднять шансы для Кайоши — вдруг какая-нибудь крохотная частица энергии окажется решающей для жизни брата.

Есть и еще одна причина почему я остановился здесь — впереди развилка маршрутов. Если Кайоши не вернётся — мне немного в сторону, севернее. Хоронить.

Чувствую биение крови в висках — это означает только одно. Только одно — формула получилась. Вот только с Кайоши ничего не происходит.

Опускаюсь рядом с ним на доски палубы и вглядываясь в неподвижные глаза… мог ли Нир ошибиться?

Что если формула марионетки не сможет вытянуть душу Кайоши с того света? Что если…

Я не успеваю додумать — всё начинается!

Лицо Кайоши и кожа на его бледных бескровных руках вдруг чернеют, словно сгорая без огня, тело сводит судорога, заставляя выкручиваться в суставах. Я слышу крик боли через стиснутые зубы… крик, короткий, который переходит в стоны.

Нир ничего не сказал мне — может быть, сейчас нужно что-то сделать, как-то помочь Кайоши.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тело его изгибается дугой, заставляя доски палубы скрипеть, а пальцы на руках скрючиваются словно от очень сильной боли.

И снова крик — на этот раз Кайоши разжимает зубы и его вой разносится над ночными пустошами, заставляя затихать хидо.

Я бросаюсь к брату, но раньше чем добегаю тело его слабеет, и затихает, скрюченное, обугленное, кажется — необратимо мёртвое.

И потом я сижу рядом и жду.

Жду когда он вернётся.

* * *

Час или два — я не помню времени. Час или два — ровно столько потребовалось чтобы чернота из с его кожи сошла.

Да, примерно через час или два он заметил меня.

— Керо, — его сухие как камень губы с трудом выговаривают моё имя.

— Ты вернулся, — говорю я, пряча радость ото всей вселенной. — Ты вернулся и, значит, всё будет хорошо.

Я помогаю ему сесть, а потом быстро поднимаюсь на капитанский мостик — можно лететь на восток, мне сегодня никого не придётся хоронить.

Возвращаюсь и нахожу Кайоши уже стоящего на самом краю палубы — он еще слаб и я вижу его тонкие бледные пальцы вцепившиеся в ограждения.

Так странно — вокруг ночь и разглядеть ничего кроме звёзд невозможно, но взгляд Кайоши направлен прямо на, невидимое отсюда, пепелище Небесного Утёса. И на могилы близких, рядом с которыми я был готов похоронить его сегодня.

— Я ничего не помню, — тихо говорит он, когда замечает меня. Говорит не оборачиваясь — просто чувствует что я рядом.

— Ты умер, — говорю я. Нет смысла это скрывать.

— Умер?! — он поворачивает голову, недоверчиво глядя на меня.

— Да. Ты разве не помнишь? Ты не помнишь меч в своей груди?

Его взор затуманивается… Хорошо хоть меня помнит… и Нори… я буду надеяться что он еще помнит Нори.

Я вижу по глазам — он вспомнил.

— Ты оживил меня?

— Нет, не я. Нир. И он не оживил тебя. Твоя душа в мире мёртвых и только формула марионетки поддерживает связь с ней.

— Это сложно, — качает головой Кайоши.

— Ага, — соглашаюсь я. — Но мы разберёмся. Самое важное это то, что ты здесь сейчас стоишь здесь, рядом… и мне не нужно тебя хоронить.

Я вдруг вспоминаю, как много случилось, пока Кайоши был за границей жизни.

— Император мёртв.

— Мёртв? — Кайоши застывает.

— Да. Но подробности потом.

— Кто его…?! — собирается спросить он, но вдруг застывает, что-то вспомнив.

И, кажется, я знаю что именно.

— Что с Аой?! Ты… ты убил её? — он смотрит мне в глаза и боится найти там ответ.

— Нет, — я качаю головой я. — Пока нет. Но я не буду обещать, что этого не случится завтра. И лучше… лучше если ты спросишь меня о Нори.

— Нори? — лицо Кайоши становится совсем бледным. — Я не хочу говорить о ней. Я надеюсь её тело нашли… уверен, её похоронили по всем правилам, но… я пока не готов говорить о её могиле.

Так странно… мертвец он, а она… она выкарабкалась. Нить, которая держала её, оказалась сильнее. Или рана не такая глубокая, как та, что нанёс себе Кайоши.

— Она жива, — говорю я и чувствую радость, совершенно дикую радость от того, что могу обрадовать его. Трудно придумать более хорошую новость.

— Жива?! — Кайоши разворачивается ко мне, недоверчиво пожирая взглядом, словно боясь, что это какая-то несмешная шутка. Как будто я могу так жестоко шутить

— Да, — я невольно улыбаюсь представляя радость Нори. — И она очень сильно соскучилась по тебе, брат.

Как же она будет рада!

Я похлопываю его по спине и вдруг осекаюсь. Брат?

Брат… и пусть все правила мира катятся к чертям.

— Ты не шутишь?! — он очень больно сжимает мои пальцы в своих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да какие, к чёрту шутки, — я киваю на юг, в сторону Небесного Утёса. — Она чуть не убила меня сегодня… когда подумала, что ты мёртв. Нет, живым тебя, конечно, уже никак не назвать, но пусть уж лучше так, братец, чем твоя могила в пустошах. Иначе бы я просто не рискнул зайти в дом Нори.