Проверка на прочность - Екатерина Береславцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как долго вы с ним встречались?
– Да я не помню уже…
– Лукавите, Маша.
– Ну какая, к чёрту, разница, сколько мы с ним встречались, если всё это уже давно быльём поросло?
– Как видите, не поросло, если Борис опять вспомнил о вас.
– Кстати! – вспомнила я. – Вы же мне не сказали, что было в той записке!
– В какой?
Он перекинул себе в тарелку один блин, положил в самую его серёдку ложку сметаны и, завернув треугольником, отправил себе в рот. И расплылся в довольной улыбке.
– Которую вы в вещах Бориса нашли!
– Маша, давайте потом о делах поговорим. Ешьте, пока горячее.
– А Юра?
– Дался вам мой помощник! К вашему сведению, он известный поглотитель блинов и всяких оладушек. Будь он здесь, вам даже попробовать бы не дали. Так что мой вам совет: не теряйте времени!
– Уговорили. Тем более, что я тоже блины люблю… – и я потянулась к сметане.
– Кстати, – сказал Георгий спустя какое-то время. – Мы нашли ещё парочку свидетелей…
– Как?! – ахнула я, чуть не подавившись последним блином. – Всё это время вы знали об этом и ничего мне не сказали??
– Вот говорю, – он усмехнулся, промокнул губы салфеткой и встал. – Вам кофе со сливками или чёрный, Маша?
– Какой к чёрту кофе! – вскричала я. – Что за свидетели?
– Оператор с автозаправки, довольно наблюдательный тип, и Степанида Савельевна, словоохотливая продавщица магазина.
– И что они сказали?
Я тоже вскочила. Как я могла усидеть на месте, услышав такие новости?
– А сахара вам сколько, Маша? – он повернулся ко мне спиной.
– Георгий, вы в детстве любили мучить животных? – не выдержала я.
– Животных? – плечи его дрогнули. – Кстати, ваша невестка вчера говорила что-то такое…
– Она сказала, чтобы в ближайшее время вы опасались зверей! – злорадно произнесла я. – Коз, овечек и прочую домашнюю живность!
– Да вы что! – он обернулся. Лицо его было невозмутимым. – И именно этих несчастных тварей вы собирались от меня хворостинкой отгонять?
– Теперь я уже сомневаюсь, стоит ли это делать! Георгий, ну о чём говорили свидетели, а?
– На автозаправке, как вы, полагаю, уже догадались, наши путешественники заправляли свой автомобиль…
– Автомобиль? А за рулём Борис был? Как вела себя Дашка? Она не выглядела, как человек, который нуждается в помощи? Вы уже пробили по базе машину? На чьё имя она зарегистрирована?
– Найдём вашу сестру, и я сделаю вам всё-таки повторное предложение…
– Георгий!
– Автомобиль взят напрокат, – смилостивился он. – Вчера, в девять часов утра. В Симферополе. Оформлен на имя Иванова Сидора Петровича.
– Вот скотина! Извините, Георгий…
– Извиняю. По словам оператора бензоколонки, всё время, что заправлялась машина, девушка просидела внутри. Беспокойной она не выглядела, хотя погружённой в свои мысли – весьма.
– А Борис? Он вёл себя адекватно?
– Ничего странного в его поведении замечено не было. Движения спокойные, без суеты. Лицо только прятал, но это понять можно.
– Опять тёмные очки и кепка, надвинутая на лоб?
– Совершенно верно. К тому же оператор, как вы понимаете, к мужчине не особо присматривался. Во-первых, жара, во-вторых, там как раз наплыв туристов был, а в-третьих – он не по этому делу. Нормальный мужик. На сестру вашу больше смотрел. По предъявленной нами фотографии Бориса ничего конкретно сказать не мог – вроде он, а вроде и нет…
– Он, кто же ещё-то? – с уверенностью воскликнула я. – Во сколько это было?
– В тринадцать двадцать пять. Автозаправка находится в трёх километрах от Гурзуфа. Автомобиль следовал по направлению в Симферополь.
– О боже! Ну а вторая свидетельница, эта Серафима Остаповна?
– Степанида Савельевна. Днём, ближе к четырнадцати часам, в придорожный магазинчик у самого подъезда к Симферополю зашла девушка. Лет тридцати, в лёгком платье, красных босоножках и со шрамом на левой руке.
– Дашка!
– Да, ваша сестра. За прилавком находилась Степанида Савельевна, она работает в этом магазине продавщицей. Девушка спрашивала о каком-то камамбере, о котором наша Степанида слыхом не слыхивала.
– Камамбер! – прошептала я. – Это Дашкин любимый сыр!
– Да, Степанида Савельевна это потом поняла. Сыра, конечно, у них не оказалось, поэтому ваша сестра попросила самую дорогую минеральную воду, какая только была в наличии, – а могу вас уверить, в таких заведениях вся вода не дешёвая! – и, купив маленькую бутылочку, вышла. Её спутник ждал её за стеклянной дверью. Внутрь не заходил.
– Фото тётке предъявляли?
– Обижаете. Девушка была узнана сразу же, с мужчиной опять возникли сомнения. Та же история. Вроде похож, но… Маша, кофе готов, садитесь.
Я даже не заметила, как сварился кофе, настолько погружена была в свои переживания. Пока непонятным было всё – начиная с того, что Дашка села в лодку к совершенно незнакомому человеку, и заканчивая тем, что, не сделав ни одной попытки предупредить свою сестру, она уехала из Гурзуфа, и при этом, как утверждают все, на аркане её никто не тащил. Или моя сестрёнка умудрилась с первого взгляда влюбиться в этого негодяя? От такого предположения меня даже в дрожь бросило. Нет, это невозможно! Она без Захара жить не может, при чём тут Борис?
– Сахара достаточно?
– А? – я даже не заметила, как выпила всю чашку. О том, что вкус не почувствовала совершенно, можно и не говорить. – Да, спасибо. Георгий, вы мне можете объяснить, зачем она с ним поехала? Я… ничего не понимаю. Совсем ничего…
– Смешно предполагать, что ваша сестра пошла за Борисом по зову, так сказать, сердца…
– Вы так думаете? – я заглянула в его глаза.
– Да! Иначе, Маша, жизнь становится бессмысленной. И получается, что верить никому нельзя. А я так не хочу…
– Я тоже!
– Значит, эту версию мы отметаем сразу. Шантаж, похоже, тоже отпадает. Что такого он мог ей пообещать…
Мой собеседник задумался. Я тоже приумолкла.
Надолго меня не хватило.
– Георгий, за это время они могли… не знаю… в Америку улететь!
– Мы проверили – ни один пассажирский самолёт эту пару в воздух не поднимал.
– А поезда, автобусы? Автомобиль, я так понимаю, Иванов Сидор сдал обратно?
– Так точно, в четырнадцать тридцать три.
– Откуда у Бориса подложные документы? Он ведь всего неделю как на воле!
– В наше время деньги ещё никто не отменял. И связи, кстати, тоже.
– Господи, как же я его
