Еще раз о голом короле (сборник) - Леонид Филатов

– Здрасьте, прелестницы!.. – приподнято поздоровался Толик. – Вы сегодня кто?.. Наяды?.. Дриады?.. Сирены?.. Хотя какая разница?.. Все равно под кистью маэстро вы превратитесь в винегрет!..

– Это наши соседки! – предупредительно объяснила Аглая. – Студентки из Армавира: Таня и Оля. Они иногда позируют Евпатию. Не бесплатно, разумеется.

Толик подошел к Евпатию, подал ему руку, тот пожал ее, не отрывая глаз от холста. Да, ошибки быть не может. Кто-то им сообщил. Но что, собственно, могли сообщить, что? Что Толика вызывали? Но это еще не повод подозревать его черт-те в чем!..

– Не так страшен черт, как его Малевич!.. – Толик коротко хохотнул. – Ну скажи, старый похабник, на кой тебе обнаженная натура?.. То же самое ты мог бы нарисовать, глядя в потолок. Или в телевизор.

– Девочки! – Евпатий бросил кисть в ведерко с растворителем. – Я думаю, на сегодня мы закончили. Насчет завтра договоримся отдельно. Аглая Ивановна вас предупредит.

Девицы неспешно напялили халаты, попрощались с Евпатием и Аглаей и, не удостоив Толика даже взглядом, чинно двинулись к выходу.

– Вот черт!.. – Толик никак не мог слезть с ернического тона. – Они ведь и вправду чувствуют себя жрицами искусства!.. Жаль не поинтересовался, как они умудряются сохранить в себе столько достоинства, будучи без трусов?..

– Ты сегодня слишком агрессивен, – бесцветным голосом сказала Аглая, – и очень плоско шутишь. Обычно ты остроумнее. Что-нибудь произошло?..

– Это я вас должен спросить, что произошло! – Толик пошел ва-банк. – Я целый день не могу ни до кого дозвониться. А про вас мне сказали, что вы на даче. Как это понять?..

– Видимо, кто-то пошутил, – пожал плечами Евпатий. – Мы никуда не уезжали. Аглая, правда, отлучалась на рынок. А я, как видишь, весь день работаю…

– Толик! – решилась наконец Аглая. – Это хорошо, что ты пришел. Давай поставим точки над «i». Тебя ведь вызывали, правда?

– Правда, – чистосердечно ответил Толик. – Я и не скрываю. Я потому и звонил, что хотел вас предупредить. Но вы все разбежались по щелям, как тараканы…

– А ты знаешь, – неожиданно перебил его Ев-патий, – что у Игоря с Ларисой, у Борьки и у нас были обыски?.. Сразу после того, как тебя вызывали?..

– Ты с ума сошел?.. – напрягся Толик. – Я-то тут при чем?.. Значит, кто-то навел!.. У них контора работает будь здоров!..

– Не нервничай, Толик! – устало сказала Аглая. – Тут все нервные. Просто, раз уж ты здесь, хочется понять, что же все-таки происходит…

– Да они все знали! – закричал Толик. – Они даже знали, откуда у нас ксерокс!.. Но я не сказал им ни единого слова, клянусь!..

– Ты только кивал, – тихо произнес Евпатий. – Они спрашивали, а ты говорил: да или нет. Ну тогда, разумеется, ты ни в чем не виноват!..

– Но есть же элементарный здравый смысл! – взорвался Толик. – Если тебе показывают на небо и говорят: оно синее, не так ли?.. Что ты им ответишь?.. Что оно зеленое?..

– Убийственный аргумент! – печально усмехнулась Аглая. – Ты же неглупый человек, Толик. Согласись, в твоих доводах есть некоторая двусмысленность…

– Двусмысленность?! – Толик кинулся в дальний угол мастерской и резко откинул холщовую занавеску… Тусклым глянцем замерцали ордена и звезды на груди генсека… Государственно насупив брови, глядели с холстов Косыгин, Суслов, Громыко… – А это не двусмысленность?! Одной рукой малевать авангард и толкать его за доллары, а другой – выполнять партийные заказы для красных уголков?.. Или, может быть, это одна из форм конспирации?.. В таком случае, позвольте вас огорчить, дорогие мои карбонарии, никому-то вы не опасны и не интересны!.. Те, кто представлял для них интерес, – те давно уже в лагерях!.. А вы для них – так, чайники со свистком!..

– Замолчи! – с нажимом сказала Аглая. – Ты и так наговорил достаточно мерзостей. И не смей задевать Евпатия. Он, в отличие от тебя, не трус!

– Да, я плохой! – снова взвился Толик. – А вы с Евпатием святые!.. Ты вообще образец добродетели!.. Может, расскажешь мужу, как ты поддерживаешь честь семьи в его отсутствие?.. Надеюсь, Евпатий поверит тебе на слово и не заставит меня перечислять все твои тайные родинки!.. Ну смелей, Аглая!.. Чего вам бояться, раз вы такие храбрые!..

Евпатий грузно опустился на стул и не мигая смотрел на Толика. Аглая закрыла лицо руками и прислонилась к двери, чтобы не упасть. Толик понял, что произошло что-то страшное и непоправимое, может быть, гораздо более страшное, чем смерть… У него перехватило горло, и он заплакал…

…Домой Толик вернулся затемно. Коммуналка давно отужинала, все приникли к телевизорам. Только чуткое ухо Эммы Григорьевны отреагировало на слабый щелк замка, и она тут же высунула из комнаты свое острое любознательное рыльце.

– Толечка!.. Какое счастье, что вы пришли!.. Иван Васильевич страдает, но терпит… Я пыталась подсунуть ему утку, но он отказался… На унитазе он чувствует себя более комфортно.

– Естественно! – хмуро согласился Толик. – Унитаз возвышает человека. Особенно финский. Тут Иван Васильевич абсолютно прав!..

Тем не менее операцию по очередному водружению Ивана Васильевича на унитаз Толик на сей раз проделал быстро, деловито и безапелляционно, нисколько не принимая в расчет тонкую душевную организацию своего подопечного.

– Кстати, Толечка!.. – Эмма Григорьевна желала быть ответно полезной. – Вера Николаевна просила передать, что она у соседки напротив. И что голубцы на плите в синенькой кастрюльке!..

…Оказавшись у себя в комнате, Толик открыл холодильник, достал оттуда початую бутылку водки и сделал несколько крупных глотков прямо из горлышка…

Затем вынул из кармана моток веревки… Это была та самая веревка, с помощью которой он давеча пытался затащить на чердак свой чемодан… Толик смотрел на нее напряженно и пристально, точно пытаясь сообразить, что же, собственно, с ней делать…

После сомнений, колебаний и путаных внутренних монологов у Толика всегда наступала минута ясного и спокойного прозрения: все равно ничего уже нельзя изменить. И тогда появлялось чувство легкости и свободы.

Появилось оно и теперь. Толик как бы наблюдал себя со стороны: вот он накидывает веревку на крюк от люстры, вот связывает петлю и надевает ее себе на шею, вот пробует ногами стол – удастся ли опрокинуть его одним толчком…

В какой-то момент ему вдруг показалось, что это не он, Толик, наблюдает за собой, а кто-то другой, реальный и осязаемый, находящийся здесь же, в этой комнате…

Чьи-то глаза, полные муки и ужаса, следили за каждым Толиковым движением и умоляли, заклинали его остановиться…

Толик обернулся. В широко распахнутом дверном проеме медленно, как в рапидной съемке, оседала на пол тетя Вера. Рот ее был исковеркан криком, но крика не было слышно…

Толик сорвал с себя петлю и закинул веревку в плафон.

…Вокруг тети Веры гомонили переполошенные соседи. Кто-то обмахивал ее полотенцем, кто-то капал на сахар валокордин.

– Да какая вам разница, с какого она года?.. – кричала в трубку разъяренная Нина. – Говорят же вам, сердечный приступ!.. Что это за «скорая» такая, которая полчаса выясняет, как кого зовут и кто чей родственник?!

Тетя Вера смотрела Толику прямо в глаза и беззвучно двигала посеревшими губами. Толик наклонился к ней совсем близко, пытаясь по артикуляции угадать хотя бы отдельные слова…

– Как ты мог… – шептала тетя Вера. – У меня же никого, кроме тебя, нет… Я только для тебя и живу… А ты меня предал…

– Тетя Вера, дорогая… – Толик прижался губами к теткиному виску. – Я тебя тоже очень люблю… Это была глупая шутка… Забудь про это…

…«Скорая», взметая грязные веера дождевой воды, неслась по ночному городу. Нечастые в такую пору автомобили опасливо жались к обочине, пропуская вперед эту замызганную вестницу то ли беды, то ли надежды…

…Толик держал тетю Веру за руку и твердил про себя, как молитву: открой глаза!., открой глаза!., открой глаза!.. Так ему было спокойней. Точно услышав Толикову просьбу, тетя Вера чуть разомкнула веки. Разомкнула и тут же сомкнула снова, давая Толику понять, что хочет что-то сказать. Толик придвинулся ближе…

– На книжной полке… – непослушными губами прошептала тетя Вера. – Между Чеховым и Плехановым… восемьсот рублей… я из пенсии откладывала… возьми себе…

– Ты о чем, теть Вер?.. – отшатнулся Толик. – С ума сошла?.. Вот выйдешь из больницы – мы их на радостях и прогуляем!.. А о плохом и думать не смей!..

…Сыпал мелкий, холодный, кусачий дождь. Люди сбивались в кучки под немногочисленные зонты. Рядом хоронили еще кого-то. Хоронили со вкусом, с толком, с расстановкой. Там было пестро от цветов, гудел оркестр, говорили речи.

У могилы тети Веры ничего похожего не было. И вообще пришедших на похороны было немного. В основном соседи. И еще несколько старушек, которых никто не знал. Топталась еще группа студентов – те держались особняком.