Линия Огня - Алсана Злолотце

Когда-то ведьма думала, что убивать ее научили орки. Потом, после того, как провела обряд самоизменения, поняла, что ошибалась. Убивать, как и лечить энергией, дриаду научила Ардара. Уже в том далеком детстве маленькая девочка слушала (хоть и не всегда слышала) мир, подсказывающей ей как, куда и когда бить. Орки из банды Ушастого лишь облекали в слова то, что говорила Ардара.

То же самое делал потом и мастер Эве, только он, куда более мудрый, сразу разобрался, что к чему, и все годы обучения посвятил тому, чтобы привести тело в форму, подходящую сознанию, вытащить наружу скрытые глубоко внутри возможности и развить новые, появившиеся недавно. Но памятуя о присказке "на богов надейся, а коня все-таки привяжи", мастер-вампир не остановился на том, чтобы вживить навыки боя на уровень мысли, как сделал бы с любой другой расой. Эве рен Даиро загнал их еще глубже, уравняв с инстинктами, рефлексами и все тем же дриадским чутьем. Так что теперь Таисс смогла бы победить, даже отвернись мир в другую сторону.

Но сегодня Ардара целиком и полностью была на стороне дриады.

Изрядно поредевшая толпа падких на чужое добро оценила баланс сил правильно и ломанулась в кусты, которые, видимо, были для них родным домом. Парочка особо ретивых попыталась прихватить с собой хотя бы лошадей, но не вышло - эльфийская стрела и дриадский кинжал сработали на отлично, одновременно отправив в дым еще двоих.

Таисс немного разочарованно вздохнула, оглядываясь. Из двадцати уйти удалось всего пятерым, дюжина бездыханно валялась по земле, еще трое корчились в предсмертных судорогах. Пахло кровью и содержимым человеческих животов. Лошади, как ни странно, не разбежались, но успокаивать их нужно было очень быстро, чем Нэр и занялся.

Велен вытирал меч о траву, Рос для этого же использовал рубашку одного из трупов. Таисс вытащила из мертвеца свой кинжал, вытерла его начисто и снова спрятала в заговоренные ножны. Оружие тут же стало невидимым и неощутимым. В свое время дриада отдала за эту вещицу столько денег, что нормальному человеку можно было безвылазно просидеть в трактире дюжины четыре дней, но цену свою ножны отрабатывали с лихвой.

Случайно подняв глаза на мага, Таисс увидела, как оживают черты его лица, как уходит из взгляда убийственная жестокость и откровенная угроза, удивившие девушку в "Перекрестье". Расчетливый злодей снова становился нормальным человеком, и дриада, почему-то, не знала, радоваться ли ей этим переменам.

Тут Велен выпрямился и их глаза встретились. Карие против карих, равные против равных. Во второй раз. И во второй раз ведьме почудилось, что мир вокруг провалился сквозь время. Остались только эти яркие, как болотные оконца на свету, глаза и вопрос, зеркалом в них отразившийся. Или, может, это были два одинаковых вопроса: "Кто ты на самом деле?"

И, не выдержав, оба одновременно отвернулись. Но Таисс успела заметить, почувствовать на самом дне зрачков мага отголосок изумления и признания ее… равной?

Фыркнув, дриада отогнала прочь чужую эмоцию и направилась к лошадям.

– Едем? - она отобрала у ласкайла повод, запрыгнула в седло.

– А эти? - ласкайл кивнул на трупы.

– А демоны с ними! Я не собираюсь хоронить тех, кто имел глупость напасть, - махнула рукой девушка.

– Я имею в виду еще живых, - Нэр снова взялся за лук. Таисс смущенно кашлянула. Лично ей не было до них никакого дела, но у ласкайлов принято добивать смертельно раненых врагов. В мирное время, разумеется.

Три сдавленных хрипа - и эльф снова вернулся к своему коню. Велен, уже сидящий в седле, махнул рукой.

– Поехали.

Через некоторое время эльф поравнялся с дриадой и задумчиво поинтересовался:

– Как тебе кажется, это была засада?

– А то! - кивнула Таисс. - Но это были обычные разбойники, по найму в пьяном виде на дело не выходят, знают, что рискуют не только головой, но и деньгами. А это для них куда существеннее. И не пытайся спросить, зачем им была живая я! Сам же не идеал благочестия, понимаешь, что ушли они в лес по собственной воле, вернее, лени. Из кустов сигать куда проще, чем пытаться что-то там вырастить. Семей, естественно, нет, просто баб - тоже. А то, что я ношу штаны, еще не делает меня мужиком.

Ласкайл усмехнулся. Больше Таисс ни с кем не разговаривала почти до самого заката. Пыталась разобраться в себе.

Сегодняшняя схватки была слишком короткой, а противники слишком слабы, чтобы демон, живущий внутри, проснулся. Прикинув возможные варианты, девушка пришла к выводу, что оно и хорошо. Тегер любил повторять, что она слишком часто дразнит шэрха, свою темную половину. "Однажды шэрх может забыть, что вы одно целое, - говорил он, - и тогда тебе будет совсем не сладко". Лихой воин и не подозревал, как близко это странное степное поверье к истинному положению вещей.

"Даже у дракона есть свой шэрх", - говорили в империи.

Личный демон Таисс родился, когда умерла ее мать…

… - Мама!

Ни звука. В последние мгновения Иссилена успела наложить на дочь заклятье Безмолвия, сроком действия на дюжину часов, и щит, отводящий глаза. Она не думала о себе. Только о девочке.

– Мама!

Тихо. Заклятье не сломать, слишком важна его задача, слишком велика материнская любовь. Тихо.

– Мама…

Слезы градом катятся по щекам, что-то душит, что-то мешает подняться с земли, выбраться из-под надежной защиты ельника. Это не страх, он идет изнутри, из живота, Таисс уже хорошо с ним знакома, а это… Словно большая и сильная ладонь прихлопнула сверху.

– Мама… - девочка беззвучно скулит, царапая ногтями мох. Болит затылок - кувыркнувшись в заросли с "легкой" подачи матери, она сильно ударилась головой о землю. Отсюда плохо слышно, но очень хорошо видно, и Таисс не может отвести взгляда от подошедшего к Иссилене человека. Он красив, силен и надменен, недавно проснувшаяся дриадская сущность понимает это мгновенно, и с того же удара сердца девочка ненавидит мужчину всей собой. И плевать, что он еще ничего не сделал.

Сильные пальцы, подхватывающие Иссилену за подбородок - это снаружи. Горечь, ярость, застилающая глаза, гнев, разъедающий сердце - это внутри. Голосовые связки, только месяц назад испытавшие первую трансформацию, изменяются неосознанно, но… Тихо.

Маг поднимает дриаде голову, заставляет смотреть в глаза. Он что-то говорит, пленница только улыбается в ответ. Человек зло и коротко, без замаха бьет дриаду по щеке, перстнем рассекая губы. Кровь бежит струйкой и каплями срывается с подбородка на песок.

И уже за одно это он должен умереть.

Слезы жгут глаза, но Таисс этого не замечает. Она вся превратилась в слух, чтобы улавливать долетающий до ельника голос человека; в зрение, чтобы запомнить каждую черточку его лица и уже никогда не забыть; в обоняние, чтобы даже в темноте ни с чем не спутать его запах; и в осязание, чтобы пальцами, терзающими землю, впиться в горло…