Резидент - Сергей Шведов

– Придется натаскивать его по укороченной программе. Доброго мага, конечно, не получится, но видимость будет!.. А вот из Васьки, прямо скажу, разбойник никакой. Рожа у него больно добродушная!

– Это у меня рожа добродушная?! – подхватился Василий.– Интересно, а у тебя, Степаныч, какая рожа? Со стороны посмотреть – добрый старый гриб из провинциальной глубинки. Тебе бы в валенках сидеть на завалинке, а ты почти тысячу лет бандитствовал в Муромских лесах! По тебе же Магадан плачет!

– Не родился еще тот прокурор, который доведет меня до Магадана! – взвился Соловей.– Я вам не олигарх, чтобы штаны на нарах протирать!

– О чем спор-то? – ошалело спросил проснувшийся от поднявшегося ора папа Караваев.

– Роли распределяем,– пояснила ему Наташка.

– Как – роли?! – очухался и Сеня Курицын.– А как же мы?! А сценарий, где сценарий?

– Хватились... – хмыкнул разгоряченный спором Василий.– Готов уже сценарий!

Оба артиста схватились за Соловьевы каракули и принялись их перечитывать, после чего дружно забраковали все, в один голос утверждая, что подобная мазня годится разве что для колхозной самодеятельности, а приличного фильма на таком материале не сделать. И вообще, надо привлечь профессионалов высокого класса, которые знают, как выстроить сюжет и прописать характеры, достойные зрительского внимания.

– Вот уж дудки! – злорадно сказал Василий.– Сценарий принят продюсером. И запущен в производство. Попрошу к авторскому гонорару не примазываться! А если кто-то не желает участвовать в съемках, скатертью дорога. Мы никого не держим. У нас очереди актеров, готовых трудиться день и ночь на благо отечественного кинематографа!.. Я правильно говорю, Никита Алексеевич?

Василий, конечно, маленько приврал, но опровергать его я не стал. Просто испугался, что если в дело опять вмешаются папа Караваев с Бенкендорфом, то процесс написания сценария может затянуться на годы и к съемкам мы так никогда и не приступим... Сюжетец Василия и Соловья мне нравился. В нем было все: и злодей маг, и папа пьяница, и похищенная прекрасная принцесса, и разбойники, и даже драконы с мастодонтами... Чего же еще, спрашивается, надо?

– Ну, хотя бы коррективы можно вносить? – со стоном спросил проспавший важный производственный цикл Бенкендорф.

– Можно... – свеликодушничал Василий.– Но без права участия в разделе гонорара!.. Кстати, а сколько нам со Степанычем причитается?

– По сто тысяч на брата! – твердо сказала Наташка.– В рублях. Большего он не стоит.

– Как пить дать! – мстительно поддержал мою жену Курицын-Бенкендорф.– Я бы вообще больше пятидесяти тысяч не дал – и то в монгольских тугриках!

– Кругом завистники! – вскинул руки к потолку Василий.– Нет, ты посмотри на них, Степаныч! Бездарно провалили порученное дело! Перепились, как свиньи, на рабочем месте, а теперь злобно интригуют против спасших их от увольнения людей!.. Вот они – деятели искусства – во всей своей красе!

– По полмиллиона на брата,– решил исправить я вопиющую, на мой взгляд, несправедливость и, перехватив Наташкин взгляд, тут же уточнил: – В рублях.

– Это уже кое-что,– сразу помягчел Василий.– Пятьсот так пятьсот... Я – не жлоб какой-нибудь! Готов иной раз и даром работать – просто из любви к кинематографу!.. Конечно, сказанное не следует понимать слишком буквально.

– Простите! – взвился со своего места папа Караваев.– Кого-кого вы мне изображать предлагаете?

– А что такое? – изумился Василий.– Абалдуин Восьмой, король Трахимундии – в своем роде выдающаяся личность.

– Вот именно – в своем роде!.. Он же у вас развратник, пьяница, мот! А у меня амплуа – благородный отец!

– Ты извини, конечно, Саша... – вздохнул Соловей.– Но в таких случаях обычно говорят: чья бы корова мычала.

– Нет, я отказываюсь! Отказываюсь наотрез! Эта роль подорвет мою репутацию! Пойдут намеки, возникнут ненужные ассоциации... А я – актер с именем! У меня авторитет в театральных и кинематографических кругах! Я не могу подрывать его участием в сомнительных мероприятиях!

– Да что же это такое?! – всплеснул руками Василий.– Не актеры, а примадонны какие-то! Я вот – разбойника играю. Рваного Билла из клана Дикой Обезьяны. А у меня по жизни – ни одной судимости, всего два привода в милицию – по недоразумению!.. Вот ты скажи, Караваев, может благородный отец продуться в карты негодяю, да еще и магу в придачу? Межзвездному кидале и катале?

– В определенных ситуациях, конечно, все может быть... – слегка снизил тон Александр Сергеевич.– Но чтобы родную дочь в уплату долга отдать – это, знаете ли, моветон!

– А если злодей грозит уничтожить все королевство? Стариков, женщин, детей?! И никто заступаться не хочет, потому как карточный долг – долг чести?.. Да тут, брат, сценарного материала на короля Лира хватит!– вдохновенно вещал Василий, защищая свое детище.– А кто, кроме тебя, Саша, может сыграть страдающего отца, обрекшего на заклание собственную дочь?! Не знаю, дадут ли тебе, Караваев, Оскара за эту роль, но Нику и Золотого Орла получишь гарантированно!..

Красноречие Василия подействовало на папу Караваева. Он благородно задумался над открывающимися перспективами и временно выпал из разгоревшейся буйной дискуссии... Взял слово Сеня Бенкендорф:

– А эротические сцены предусмотрены?

– Какая может быть еротика в фильме для широкой аудитории? – возмутился Степаныч.

– Тут написано, что Кукуй – развратный тип, чуть ли не Синяя Борода, что у него двадцать семь жен... Воля ваша – либо количество жен сократите, либо впишите эротическую сцену! Нельзя играть сексуального маньяка без объекта приложения творческих сил!

– Тебе что, гарем нужен? – изумился Василий.

– Сеня,– остерег Степаныч,– у тебя на всех потенции не хватит.

– Вот он и просит сократить... – разъяснил я претензию Кукуя-Бенкендорфа, на мой взгляд, вполне разумную.– Двадцать семь эротических сцен в одном фильме – действительно многовато.

– С кем я связался?! – покачал головой Василий.– Зачем все снимать-то, когда хватит и одной?!

– А я тебе о чем толкую? – согласился Сеня.– Но девица должна быть – кровь с молоком! Чтобы у зрителя слезы на глаза навернулись: какая невинная – а злодею досталась!

– Не лишено... – неожиданно легко признал правоту Бенкендорфа Василий.– Надо поискать в местном театре нежную и удивительную... Пиши, Степаныч. Зульфия – жертва сексуальных домогательств колдуна и чародея Кукуя.

– А кто ее спасать будет? – спросил я, обеспокоенный печальной судьбой несчастной Зульфии.– Принц, что ли?

– Во-первых, не принц, а царевич Елисей... – поправил меня автор сценария.– А во-вторых, Зульфию он спасать не будет. Нам только многоженца в фильме не хватало.

– Вот именно! – горячо поддержала Василия Наташка.– Кому нужна эта Зульфия?! Тебе Анастасию надо спасать – принцессу Трахимундийскую!.. Будешь на других засматриваться – я тебе шею еще до фильма намылю!

Интересно, на кого это я засматриваюсь, если Зульфия пока еще в проекте? И почему вдруг я на ней непременно должен жениться? Ну, спас от злодея – и отправил к родителям. Пусть впредь за своей дочерью лучше присматривают...

– Ты мне сказочную традицию не ломай! – обиделся Василий.– Освободил красавицу – будь добр жениться, как порядочный человек!

– На Анастасии он должен жениться! – угрожающе выкрикнула Наташка.– При чем здесь какая-то Зульфия?!

– Абсолютно ни при чем,– поддержал расходившуюся принцессу Анастасию злодей Кукуй.– Она падет жертвой моих домогательств. В результате зрители еще больше будут переживать за судьбу несчастной Анастасии. А то по сценарию не совсем понятно, из-за чего сыр-бор разгорелся? Ну, маг этот Кукуй, ну, чародей... А мужем может оказаться вполне приличным. Тем более, и собой недурен, и довольно молод.

– Это Кукуй молод? – удивился Соловей, заглядывая в сценарий.– Да ему же за тысячу лет, и страшен он, как Кощей Бессмертный!.. Между нами, Сеня на Кощея абсолютно не похож... Может, мы эту фразу вычеркнем из соображений политкорректности?

Что еще за «политкорректность» – разбираться было некогда. Бенкендорф Степана Степановича веско поддержал, и сравнение с Кощеем Бессмертным из сценария выбросили... А меня все-таки беспокоила судьба неведомой Зульфии. Вслух я свои сомнения высказывать не стал, но про себя решил, что тем или иным способом выведу невинную девушку из-под удара, явившись в замок злодея инкогнито.

– Главные роли, кажется, распределили... – вздохнул с облегчением Василий.– Теперь о ролях второстепенных. Нужны шесть подельников для Рваного Билла. Ребят следует выбирать фактурных – чтобы зритель ахал, на них глядя, и мелко дрожал коленками.

– Я бы разбойников сократил... – засомневался Соловей.– Из-за драконов... Все-таки семь драконов – многовато.

– Как это – сократил?! – взъярился Василий.– Да ты что, Степаныч?! Семь – цифра магическая! «Белоснежка и семь гномов», «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»... Не говорю уж о пословицах и поговорках: семеро одного не ждут; семь раз отмерь, один раз отрежь... Нашли на ком экономить! Это же профанация идеи, дорогие мои!