Следствие по магии - Анастасия Евдокимова

— Плохо работаете. Почему еще не закончили проверять? Где подозреваемые?

Еще двадцать минут я с ускользающим энтузиазмом слушала шефа, в глубине души подозревая, что этот пистон больше для начальства, нежели для меня. Ну не было вообще его словах злости или ярости, скорее усталость и понимание того, что делается все возможное и нет. Димитр Александрович сам был следователем, как говорят, неплохим. Значит, как никто знал, что можно сделать, а что невозможно. Это не простое похищение детей (простое, смешно!) — это дело рук какого-то маньяка. Ну, здоровым этого человека назвать было нельзя, но это для шефа.

Как я поняла, у нежити и нечисти есть свой собственный кодекс. Местные правоохранительные органы отслеживают любую активность, а тем более уголовные, серьезные происшествия. Судные дьяки, оказывается, тоже были на местах преступлений, как и ратники. Это мне Ярослав сообщил. Я тех людей не заметила, да и не очень обращала внимание. На первом месте мне было просто некогда, там дурдом происходил и времени не хватало. А вот на втором, ну же вспоминай, кто бродил на втором месте. Я попыталась вспомнить этот вечер, но в основном всплывали образы Горчакова и шефа. Остальные воспоминания меркнут перед встречей с настоящей нечистью. Но вопрос — почему кощеичи уехали раньше, чем прибыл Ярослав? Ничего не нашли?

Табор остался на месте, но уже ленивее щёлкая вспышками. Сотрудники, обожающие оккупировать беседку-курилку отсутствовали. Судя по всему, журналисты их достали. Нужно переименовать их в Минздрав. Отучить курить следователей, оперов и иже с ними еще ни у кого не получалось, а тут никого. Если еще недельку посидят перед дверьми, точно все бросят курить. Нет, скорее все журналисты переместятся в ближайшее КПЗ. Это будет проще.

Стоянка тоже была оккупирована машинами с легко узнаваемыми значками: РенТВ, Известия, ну и куда же без НТВ. Вырулив из двора на дорогу, я окончательно впала в лирическое настроение. Серьёзные мысли просто не хотели загружать голову. Судя по всему, мой мозг просто нуждается в шоколаде. Много и вкусного! Задумано — сделано. Шесть версий ручного шоколада сожрали бюджет, но изрядно согрели душу. А вечером на пробежку. Сгонять-то это чудо нужно же?

— Добрый день, Юрий Александрович. Думала о вас. Есть новости?

— Ты знаешь, есть. Заедешь?

До дома оставался всего один разворот. Но с этими словами проехала по Косыгина в сторону первого меда.

— Конечно, буду минут через тридцать.

— Жду.

Шоколад лежал в специальной сумке. Что же, придётся делиться — не с пустыми же руками ехать. Именно Соболев приучил меня к шоколаду с добавками. Например с перцем его любимый… И мой тоже, а взяла я только одну плитку. У морга расположились будущие патологи. Они с аппетитом поедали шаурму, склоняясь над книгами, от которых любителям ужасов снились бы кошмары. Но следователи, врачи и еще некоторая группа граждан, которые смотрит ужасы, считают их чем-то вроде комедий.

— Девушка, можно с вами познакомиться?

— Нельзя.

— Ну девушкааа!

Красивый мальчишка, где-то двадцати пяти лет, в белом халате и с обаятельной улыбкой Чеширского кота, смотрел на меня с лестницы, закрывая проход в здание.

— Если вы не дадите свой телефон, я жить не смогу!

— Умирай, разрешаю.

— Ну что же вы? Где вообще сострадание? Сочувствие?

Из кармана появилась ксива.

— Еще вопросы и предложения? Откуда во мне сострадание?

Всю компанию сдуло. Парень беспомощно хлопал глазами, переводя взгляд с моего лица на подтверждение моей «взрослости». Без документов мне даже пиво в магазине не продавали. Взгляд что ли наивный?

— Извините, вы мне просто понравились.

— Ничего, мне приятно, но я спешу по делам.

— Ах да, простите еще раз.

Парень сдвинулся, открывая проход, а вот его глаза заволокло тьмой. Интересно, кто же ты? Но мне пора. Получится — узнаю. Нет — так нет. Любопытство не всегда идет на благо.

Юрий Александрович пил чай у себя в ординаторской, где порядок наводился от трёх до шести раз в день силами специально преданных студентов, провинившихся в чем-то. Операционная была грязнее. Я пару раз тоже попадала в число отмывающих эту ординаторскую, так что взгляд наполнился ностальгией.

— Ностальгируешь?

— Куда ж без этого? Каждый раз как захожу, вспоминаю как разбила кактус и реанимировала его, лишь бы вы не заметили. И как матерились, убирая землю и отмывая по второму кругу. Такое не забудется.

— Мне до сих пор жалко тот кактус. Я его специально растил, чтобы запустить в заведующего. Но тот свалил раньше, чем вы оживили. Вон он на подоконнике стоит.

— Еще не нашли подходящую кандидатуру, чтобы разбить?

— Измельчал начальник, боится меня. Знаешь, я ведь нашёл себе замену. Есть студент один, прям меня в молодости напоминает. Вот помру, когда-нибудь встанет на мое место.

— Юрий Александрович, это когда еще будет!

— Не скоро, не надейтесь. Знаю я, как студенты меня любят и желают присоединить меня к экспонатам нашего музея. На подписи думаю будет ажиотаж.

Что ж, вспоминая методы обучения Соболева, я в какой-то мере понимала чаяния студентов.

— Ну я тебя не за тем позвал. Твоя загадка для меня останется загадкой. Кроме специальных средств, используемых совсем уж в секретных организациях, усыпить ребёнка за это время невозможно. Поспрашивал у некоторых, говорят, есть такие средства, но достать их можно только на чёрном рынке. Но и стоимость огромная. Заключение я написал, но честно признаюсь, тебе оно мало поможет. Слышал, уже двоих похитили.

— Двоих. Два мальчика одного возраста и даты рождения. Подозреваю, что это не последние похищенные.

Патом тяжко вздохнул и присел.

— Давай чай пить. О, смотрю помнишь, какой шоколад я люблю?

В этом весь Соболев. Он прекрасно понимает, что слезами горю не поможешь. Так что и раскисать не следует. Мы не психологи для успокоения. Если следователь заплачет рядом с жертвой — кому это нужно? Я в каком-то сюрреалистическом сне могу представить: ревущих полицейских, пожарных, МЧСников, хирургов, ветеринаров. Стоят и плачут, вместо того чтобы помочь. Фу!

С Юрием Александровичем просидели до семи, вспоминая мое обучение, а потом слушала рассказы от него о студентах, что ошиблись с профессией. Хотя по мнению заслуженного патологоанатома — все его студенты ошиблись с профессией. Поголовно. Потом уже у каждого его личного ученика появляется стаж от десяти лет в профессии, и они эволюционируют из Баранов и неучей в «шансов мало, но посмотрим». Следующая градация проходит еще через десяточек лет — «ну что-то приличное из тебя получится». За глаза при этом он иногда хвалит. Его ученики работают почти по всему миру,