Логово зверя - Михаил Широкий

Паша, словно задохнувшись от волнения, смолк и некоторое время беззвучно шевелил губами, точно собираясь с мыслями и готовясь сказать нечто важное и значительное. И наконец, подняв глаза на спутника, медленно, с расстановкой, каким-то особенным тоном произнёс:

– Это всё не случайно… Тут всё одно к одному… Мы, ничего не зная, ни о чём не подозревая… шаг за шагом, как слепые котята… шли в его логово…

Он вновь прервался и, отведя взгляд от приятеля и устремив его в чёрную лесную толщу, совсем тихо, будто говоря самому себе, прошептал:

– Он – сила! Он обязательно придёт за всеми… И всех убьёт!

Юра, молча слушавший товарища, и после того как тот умолк, не произнёс ни слова. Лишь задумчиво хмурил лоб и внимательно поглядывал по сторонам.

Но внезапно взгляд его остановился, а лицо напряглось и немного исказилось. В глазах блеснула тревога. Чуть в отдалении, в просвете между деревьями, за переплётом ветвей, ему почудилось что-то громадное, чёрное, косматое…

Юра не стал разбираться, был ли там кто-то на самом деле или это лишь привиделось ему под действием страха и нервного напряжения. В мгновение ока он схватил свой рюкзак и с криком: «Паша, беги!» – стремительно метнулся в заросли.

Паша, хотя и не понял, в чём дело, не мешкал ни секунды и, также подхватив свою поклажу, ринулся вслед за другом.

VI

Друзья миновали лес только на рассвете. К этому времени они уже не бежали и даже не шли, а еле тащились, с трудом переставляя заплетавшиеся ноги, то и дело спотыкаясь и чуть не падая. Так долго и мощно гнавший их вперёд страх как-то незаметно испарился, будто рассеялся вместе с породившей его ночной тьмой. Осталась только усталость, а вернее – полнейшее изнеможение, невозможность владеть собственным телом и продолжать движение хотя бы самым медленным шагом. Бессонная ночь, пережитое потрясение, продолжительный бег по пересечённой местности сделали своё дело – изнурили приятелей до последней степени, высосали из них все соки, вымотали и обессилели вконец. Они едва держались на гудевших от напряжения, подгибавшихся в коленях ногах, их будто налившиеся свинцом головы упрямо клонились вниз, веки слипались. Казалось, они готовы были заснуть прямо на ходу.

Но они не засыпали. И не останавливались. Словно какая-то неведомая властная сила упорно толкала их, измождённых, издёрганных, уже не очень хорошо соображавших, что к чему, всё вперёд, всё дальше, прочь из этой необъятной пущи, ставшей пристанищем чего-то тёмного и жуткого, оставшегося, как надеялись спутники, где-то там, далеко позади, на усыпанной колокольчиками поляне. И они, невольно – или, точнее, безвольно – подчиняясь этой овладевшей ими таинственной силе, безучастно брели сами не зная куда, уже не озираясь, как прежде, по сторонам, не обмениваясь друг с другом ни словом и, похоже, не надеясь, что их длинный изнурительный путь когда-нибудь закончится.

Измученные путники остановились лишь тогда, когда казавшийся бескрайним лес начал понемногу редеть и, наконец, упёршись в берег реки, оборвался. Их усталым, чуть помутнённым взорам открылась неширокая сероватая лента реки, катившей свои неторопливые, точно сонные воды в белесую туманную даль. Но не только даль, а и то, что было гораздо ближе, рассмотреть было непросто: сама речка, её берега и ближайшие окрестности были затянуты густой молочно-белой дымкой, покрывавшей землю и воду сплошным неподвижным пологом, в котором терялось всё и вся. Видны были лишь – да и то нечётко, размыто, смазанно – кусты, росшие плотными рядами по обоим берегам реки, сочная ядовито-зелёная поросль, облепившая землю в промежутке между речкой и подножием леса, и вздымавшаяся на противоположном берегу, в отдалении, возвышенность, покрытая мохнатой шапкой из раскидистых лиственных деревьев.

Приятели, побросав рюкзаки и расправив одеревенелые плечи, некоторое время машинально, без всякого интереса, обозревали раскинувшийся перед ними унылый пейзаж, скупо озарённый блёклым утренним светом. Потом взгляды их встретились, и, словно увидев в облике друг друга что-то забавное, они усмехнулись.

– Ну и видок у тебя, Шарапов! – произнёс Юра, качнув головой. – Ох и видок!

– У тебя не лучше, – откликнулся Паша, вглядываясь в осунувшееся, землистое лицо товарища и понимая, что его собственное также несёт на себе печать смертельной, нечеловеческой усталости.

Юра кивнул.

– И у меня тоже. И я не железный… Даже не решусь предположить, сколько мы пробежали за эту ночь.

Паша надул щёки и шумно выдохнул.

– Дофига! За такой марш-бросок нам краповый берет положен. Далеко не каждый способен на такое.

Юра покосился на него и насмешливо осклабился.

– Укроповый берет нам положен! На большее можешь не рассчитывать.

Паша скривился в ответ. Юра, поняв, что шутка его получилась не слишком остроумной, поджал губы и вновь стал оглядывать затянутые туманом окрестности.

Около минуты длилось молчание, после чего Юра, в очередной раз пробежав взглядом по заросшему густой зеленью берегу, вскинул глаза на спутника.

– Ну что, расположимся прямо здесь?

Паша с безразличным видом пожал плечами.

– Пожалуй.

Юра принялся было доставать из рюкзака палатку, однако, будто охваченный внезапным раздумьем, замешкался и бессильно опустил руки. Повертев палатку ещё немного и так и эдак, он в конце концов сунул её обратно и с протяжным вздохом уселся на рюкзак. Опёршись локтями на колени, а подбородком на сплетённые пальцы, он устремил взгляд вперёд, на высившиеся вдали огромные деревья, полускрытые мутной рассеянной дымкой.

Паша, недолго думая, сделал то же самое: уронил своё расслабленное, вялое тело на рюкзак и также воззрился в серовато-белесую туманную даль.

И очень скоро утомление и бездействие стали оказывать своё неизбежное действие: головы приятелей начали медленно клониться вниз, перед глазами всё поплыло и смешалось, в ушах раздался тонкий протяжный звон, как если бы где-то вдали вдруг зазвонили колокола. А чуть погодя к этому звону добавились голоса – отдалённые, смутные, едва уловимые. Они то стихали, то снова возникали, то были совсем глухими, еле различимыми, то становились довольно звучными и гулкими, так что можно было вычленить порой из общего нестройного гула отдельные слова и обрывки фраз…

Резко вскинув голову и открыв глаза, Юра вышел из минутного забытья и окинул ещё не прояснившимся полностью взглядом речку, над которой по-прежнему плыл и клубился туман, начавший понемногу утрачивать свою недавнюю плотность и под действием лившегося с неба всё более яркого света мало-помалу редевший и рассеивавшийся. Но не он заинтересовал Юру, его внимание привлекли далёкие, чуть слышные голоса, продолжавшие звучать и после того, как он очнулся, и сделавшиеся