Девушка с ароматом ночи - Броди Эштон

Я не пыталась аккуратно собрать свои книги — просто сгребла их и бросила в сумку. Я услышала его шаги за спиной, когда открывала дверь.

— Я просто пойду за тобой.

От этих слов у меня побежали мурашки.

— Ты не знаешь, что говоришь.

Он схватил меня за руку и повернул к себе.

— Однажды я позволил тебе уйти, и ты исчезла. Не сказав ни слова. Я не прошу, чтобы все стало как прежде, я просто хочу снова общаться с тобой. Можно?

Я попыталась освободить руку, и он отпустил ее.

— Бекс, что с тобой случилось? Ты хотя бы помнишь меня?

В тот момент я приняла решение. Джек пытался ухватить слабую тень той жизни, что мы вели прежде, искал опоры. Я видела, что он делает, но не могла пойти на это. Я уже причинила ему достаточно боли. Он должен жить дальше.

И я солгала. Как никогда не делала прежде.

— Нет, — я посмотрела ему прямо в глаза. — Я ничего не помню.

Он отвел глаза и кивнул.

— Ладно. Я понял.

Тень легкой улыбки появилась у него на губах, я почувствовала, как у меня сжалось сердце. Я всеми силами пыталась удержать свои руки. Не дать им обнять Джека и прижать к себе. Обхватить его голову и заставить снова посмотреть на меня.

Не надо было мне возвращаться, но, глядя ему в лицо, я знала: ничто не удержало бы меня. Так я была эгоистична.

Прошлой весной он уже бросил меня прежде, чем я оставила его. Но сейчас важно было лишь то, что никто из нас не должен был пройти через это снова. Мне нельзя снова позволить ему приблизиться.

Не поднимая глаз, Джек повернулся и ушел. Я не останавливала его.

А потом я вспомнила, как в прошлый раз отпустила его. И что из этого вышло.

В прошлом году

Апрель. Две недели до Подпитки.

Мы с Джеком стояли на парковке у школы, не обращая внимания на многочисленных людей вокруг нас, втаскивающих свои вещи в автобусы. Начались весенние каникулы, и у школы были лишь те, кто уезжал в футбольный лагерь, и те, кто пришел их проводить.

— Всего две недели, Джек. Думаю, мы продержимся, — сказала я.

Джек схватил обе мои руки и крепко сжал. Его брат Уилл сразу после Рождества ушел в армию, и Джек сильно скучал.

— Они мне еще понадобятся. — Я взглянула на свои руки.

— Не надо бы мне от тебя уезжать, — он помолчал. — Особенно на этой неделе.

Джек имел в виду суд над Кевином Рейдом, водителем, сбившим мою мать. Процесс завершался, на неделе должны были объявить вердикт.

— Ничего, Джек. Мне все это вообще не важно.

— Я знаю, что важно.

Он провел рукой по моей щеке.

— Две недели.

Мы даже не заметили, как кто-то подошел к нам.

— Ну что, голубки, автобусы ждут. — Это был Коул. Его группа задержалась в городе после фестиваля. Кажется, они сняли квартиру неподалеку от лыжной базы и писали там новые песни. Я пару раз сталкивалась с ним после той ночи в «Гарри О».

— Привет, Коул, — сказала я. — Что ты тут делаешь?

— Макс попросил меня проводить Мередит, — он кивнул в сторону автобуса с группой поддержки. Я не видела Мередит, но увидела Лейси Грин, смотрящую прямо на нас из окна.

Всю неделю до отъезда в футбольный лагерь Лейси говорила всем и каждому: «То, что происходит в лагере, остается в лагере», — так что начинало казаться, что лагерь — это сплошные карты, текила с лаймом и любовные шашни.

Я старалась не обращать внимания на то, что она должна была жить в одном кампусе с Джеком.

— Очень мило с твоей стороны, — сказала я.

— Это было по пути. Я заказал несколько трафаретов для футболок в мастерской, — объяснил Коул и указал на печатную мастерскую «Граф Икс» рядом со школьной стоянкой.

— Делаете собственные футболки? У вас нет для этого специальных людей? — спросила я. — Профессионалов?

— Ну, обычно я всюду езжу с профессиональными производителями футболок, но сегодня решил сделать все сам.

Джек не сводил с меня глаз, пока Коул говорил. Мне казалось, что он вообще не слышит и не замечает Коула.

— И что будет на футболках? — спросила я.

— Труп Элвиса Пресли. Хочешь пойти взглянуть? — Коул расплылся в улыбке так, будто только что спросил, не хочу ли я посмотреть, как делается радуга.

— Труп — это интересно.

Джек хмыкнул:

— Надо прощаться. Помнишь?

Я повернулась к Джеку, поднялась на цыпочки и слегка поцеловала его в губы.

— Две недели, Джек. Они пролетят незаметно.

Я хотела отстраниться, но он взял меня за руки и притянул к себе.

— Не надо, — сказал он. — Труп может подождать.

Он поцеловал меня так, как на людях целоваться не принято, и странно было бы, если б я не потеряла способности здраво мыслить. Руки его оказались на моей спине, он крепко прижал меня к себе, так что мои ноги едва касались земли. Все вокруг нас начало исчезать, как всегда, когда Джек целовал меня.

— Так что ты говорила о двух неделях?

— Что они покажутся вечностью, — сказала я, едва дыша.

— Так-то лучше. — Джек наклонился так, что касался лбом моего лба. — Буду скучать по тебе.

— Я тоже, — прошептала я.

Наконец он отпустил меня, Коул — который отошел в сторону, пока Джек целовал меня, — теперь снова стоял рядом, и я смотрела, как автобусы поползли со стоянки и дальше вверх по холму. Прежде чем они пропали из виду, Коул коснулся моей руки.

— Выше нос, Ник. Можешь помочь мне сделать футболки. — Ветерок его дыхания коснулся моего лица, и вдруг меня поразило странное чувство, будто я потеряла что-то. Я не могла понять, откуда оно взялось. Как будто электрический разряд проскочил в воздухе и пронзил мою кожу, после чего осталось лишь ощущение, словно что-то утекает сквозь пальцы и я не могу это удержать. Я нащупала ключи от машины в кармане, но это было не оно. Я снова повернулась туда, куда поехали автобусы, но в голове было лишь то, как Лейси Грин смотрела на меня в окно, и то, что Джек теперь едет в одном автобусе с ней. И то, что она приравнивала лагерь к отдыху в Вегасе.

— Все нормально? — спросил Коул.

Я попыталась отогнать эти мысли. Джек мой. Беспокоиться было не о чем.

— Да, все хорошо. — Я решила пойти с ним в «Граф Икс». — Не беспокойся за меня. Я не одинока.

— Глупости. Я не беспокоюсь. Это ты мне делаешь одолжение, — говоря это, он подмигнул мне, и я невольно вздрогнула.

— А где твои фанатки? — спросила я, вспомнив, что участников группы постоянно окружают восторженные девицы.

— Они только мешаются. Особенно когда я работаю с рисунками. У семи нянек… сама знаешь.

— А, — я остановилась. — Может, мне тогда лучше…

— Ты-то не фанатка, — перебил он. Он положил руку мне на спину и слегка подтолкнул вперед. Странное ощущение потери было уже не таким болезненным.

В мастерской стоял запах свежей краски и проявителя. Пятна краски были на полу и на стенах. Два трафарета сохли на одном из рабочих столов. Один изображал Элвиса Пресли, не то чтобы мертвого, но точно не живого. Впалые глазницы, ввалившиеся серые щеки, рот приоткрыт и видны удлиненные зубы. И все же одной рукой он держит микрофон, как девушку, а другой только что закончил играть на гитаре. Это было отличное изображение, схваченное где-то между жизнью и смертью, пойманное между этим миром и тем.

Я осторожно потрогала трафарет.

— Ух ты, — прошептала я. — Это потрясающе. Где ты нашел оригинал?

— Сам нарисовал, — ответил он небрежно. Он повернулся к стопке футболок на другом столе.

— Ты смеешься надо мной! Это слишком… — я только покачала головой, когда он повернулся ко мне. — У меня нет слов.

Он подошел ближе.

— Кажется, это лучший отзыв, который я когда-либо получал.

Теперь он стоял совсем рядом. Я видела, как поблескивает пирсинг у него в языке, и, сама того не желая, уставилась ему в рот.

Он улыбнулся, и я быстро отвела взгляд.

— Ну ладно, тогда начнем, — сказала я и повернулась к футболкам на столе прежде, чем Коул мог заметить, как я покраснела.

Некоторое время мы работали молча. Мне понравилась техника: размеренность переводного процесса почти напоминала элегантный танец.

— Что ты будешь делать с этими футболками? — спросила я.

— Продадим их на сегодняшнем концерте.

— «Мертвые Элвисы» играют сегодня? Где? — Я несколько раз слушала альбом группы, но так и не смогла достать билет на фестиваль.

— «Салун мертвой лошади», вполне соответствует. Мы опробуем кое-какой новый материал. — Он сделал паузу и добавил так, будто эта мысль только что пришла ему в голову: — Ты должна прийти. Ник.

— Я не знаю. — Я была практически уверена, что отец это не одобрит.

— Тебе не обязательно должно быть двадцать один. — Он, вероятно, заметил мой скептический взгляд, потому что быстро добавил: — Только сегодня, потому что в группе почти все несовершеннолетние. Можем сделать тебе пропуск. — Его голос звучал так, будто он старался меня убедить.