Восставшая из пепла - Танит Ли

Я поехала впереди, Маггур на шаг сзади меня, а двое других за ним.

Вскоре я услышала, как бренчат доспехи других. Поляна, блестящая от росы, небольшая радость при первом намеке на день. Несколько голов обернулись посмотреть на нас.

— Женщина Дарака и ее мужчины, — сказали они.

Маггур усмехнулся.

Дарак оторвался от того, чем он там занимался, и кивнул мне. Вот и все. Подошел один разбойник и вручил мне длинный нож, который я заткнула за пояс. С лошадей других снимали колокольчики и бренчащие медальоны. Кел позаботился о наших, а Маггур упрятал их в одну из седельных сумок.

Я чуяла зарю.

Дарак вскочил на своего коня, поднял руку, и молчание стало еще более глубоким.

— А теперь слушайте. В полдень мы доберемся до брода. Караван пройдет через час-три после, в зависимости от быстроты их продвижения. Сигнал к нападению на него — волчий вой. До него — не шевелитесь, после него — пошевеливайтесь. Помните, другие по ту сторону брода. Гоните беглецов к ним. Убейте всех, начиная с охраны, но чтоб ни царапины на лошадях.

Он повернул коня и поехал в лес.

Мы последовали за ним.

Тогда казалось, нет ничего предосудительного в том, что мы сознательно едем убивать людей. Разбойники давно ожесточились и не думали об этом, а я презирала человеческую жизнь. И меня к тому же одолевали боль и гнев. Взошло солнце, раскрасив листья едко-зеленым цветом. Мы все время ехали вниз по склону, лес местами редел, оставляя нижние склоны обозримыми, хотя на более ровной местности видимость ухудшалась. Река, казалось, двигалась вместе с нами, иногда полыхая отраженным светом солнца, и всегда слышимая нами.

Мы добрались до брода, переправившись через реку незадолго до полудня.

Река перед нами изгибалась словно лук, сужаясь слева до точки. Сквозь завесу листвы и густого папоротника я разглядела широкий тракт — маршрут пути караванов, который вел к великой Южной дороге. Тракт обрывался на противоположном берегу и продолжался на этом берегу. В промежутке на мелководье торчали колья, показывавшие почерневшими делениями, насколько высоко стоит в реке вода. Брод достигал примерно двадцати футов в поперечнике.

Из обрывков разговоров в лесном стане я поняла, что это новое место нападения. Купцы привыкли сталкиваться с неприятелями дальше, там где тракт пересекался с Южной Дорогой. Здесь же они будут довольно спокойны, а внезапность — великая вещь. Но охранники у них были сильные и злобные — уж это мне Маггур сообщил.

— Те еще, — сказал Маггур, — в северных селах их с детства натаскивают. К пятнадцати годам мужчина там может похвалиться сорока шрамами на теле. Учат их воровать с уличных лотков, и лупят, когда они попадаются. Взращивают их на жестокости как злого пса, и они вырастают подобными злым собакам. Кусаться они умеют, так что остерегайся их зубов — тех, что у них за поясом. И при любом ударе старайся бить наповал. Боль только делает их бешеными, настолько они привыкли к ней — она, можно сказать, вдохновляет их.

Мы устроились ждать. Пошли по кругу хлеб, соленое мясо и пиво в кожаных баклагах, но люди Дарака не издавали почти ни звука. Даже отошедшие помочиться двигались крадучись, словно змеи. Я начала понимать, почему большую их часть набрали из лесного стана, где разбойники учились лесным повадкам просто по ходу повседневной жизни, охотясь на оленей и дичь.

Стало очень жарко. Солнечный свет вскипятил на ветвях свои зеленые пузыри, а от палой листвы под ногами подымался голубоватый туман. Река казалась водопадом из отшлифованных опалов. Внезапно заклекотал лесной ястреб. Я взглянула на Маггура. Тот кивнул. Это был сигнал, и они приближались, жирные глупые купцы и их ужасная конная охрана.

Шорох, треск ломаемых папоротников, топот копыт, видимо, больших лошадей, колеса фургонов, катящих сквозь подлесок.

Появились первые два всадника. Охрана. Я почувствовала, как Маггур чуть напрягся, но не издал ни звука. Они тоже были черными, но черной у них была одежда и дубленая, а не своя кожа. Каждый дюйм их тел был скрыт и защищен доспехами, даже руки скрывали черные латные рукавицы, а их лица, как и мое, скрывали маски. Но эти маски были иными, так как их сработали наподобие черных костяных черепов, из которых вырастали черные жесткие заплетенные в косички гривы из конского волоса. Лошади их тоже были огромными и черными. По спине у меня пробежал холодок, и рука стиснула длинный нож. Я задрожала и почувствовала потребность выплюнуть изо рта привкус их близости.

Они выехали на середину реки, огляделись, а потом один крикнул что-то высоким ясным голосом. Сразу же появились другие, а затем и покачивающиеся крытые фургоны, влекомые низкорослыми лошаденками. Процессия начала переправляться через реку.

Поблизости завыл волк, хрипло и настойчиво.

Я мельком увидела, как в удивлении обернулись черные лица черепов, а затем мы тронулись.

Был только один звук и только одно движение, или так казалось в первые секунды. Испуганные крики купцов, ржание раненых лошадей, крики освободившихся наконец от напряжения разбойников Дарака, стремительный бросок без всякого шанса свернуть в сторону и не принимать в этом никакого участия — все слилось воедино.

В правой руке я сжимала железный нож. Думать не было времени. «Старайся бить наповал», — сказал Маггур. Нож описал дугу. Огромное черное тело медленно опрокинулась с коня и отпало от меня в сторону, теперь уже не только черное, но и красное.

Конь подо мной мчал ровно и хорошо. Скачок вперед — и черный охранник навис надо мной, и его собственный нож, очень длинный и загнутый на конце, рассек воздух. Я поддела загиб его ножа собственным оружием и потянула его. Это было нетрудно. Он тоже медленно упал, и колючий нож в другой моей руке вонзился в него, повернулся и высвободился. Кровь забрызгала мне локоть. Я смотрела на нее так, будто пролилась она вовсе не на мою руку. Вокруг меня образовалось некоторое затишье, в то время как повсюду царила сумасшедшая сутолока боя. Лошади спотыкались в потоке, а купцы и мальчики с воплями бежали в воду. Это выглядело почти комично, но для смеха нет места среди кошмара. Один караванщик крутился и напрягался на козлах возчика, пытаясь развернуть свою упряжку. Я вспомнила, что купцов тоже надо перебить. И поскакала к нему, и нож вошел и вышел, и он покатился в сторону во взбаламученную розовую воду, с глазами, полными молчаливого укора.

Мимо проскакал, ухмыляясь, Маггур, с черногривой маской в одной руке и окровавленным ножом в другой.

На другой стороне реки подвалила, смыкая разрыв, остальная засада Дарака.

Внезапно я ощутила тошноту. Зло управляло теперь мной, и я знала это. Животный пронзительный крик вырвался изо рта. Я стиснула коня меж бедер и пришпорила его. Длинный нож я схватила обеими руками, подняв над головой. И снова погрузилась в хаос, и мои руки обрушивались направо-налево, и нож вращался, словно серебряное колесо. Не знаю, скольких я убила, но многих. В голове стоял звон, ярость торжествовала в кроваво-красном триумфе. Я мало что видела из мной содеянного, пока не очутилась в реке и не полетела навзничь с конька, который в свою очередь повалился вперед и пал. Холод, привкус крови и горечь воды вытащили меня из сна-смерти. Я поднялась на ноги, шатаясь и наталкиваясь на камни и тела под замутившейся водой. Вот в этот миг на меня и набросились трое черепастых охранников. Тела коней, казалось, застыли в прыжке. Их копыта гудели, как железные молоты, обрушиваясь на меня. Я боролась отчаянно, но расстановка сил была не в мою пользу. Они налетели словно стая воронья, рассекая крыльями воду. Копыто обожгло мне голову, я снова упала, и крючковатые ножи, сверкая, взвились надо мной.